ДМБ: Упал, отжался!
Шрифт:
– Эх, Леха, Леха, - горестно покачал ребристой головой Валетов.
– Ну что тут сложного? Лучше люк приоткрой, хоть подышим, пока не видит никто.
Он щелкнул переключателем на своем разъеме переговорного устройства и ответил вместо растерявшегося сибиряка:
– Колос-три, я Осина, слышу вас хорошо, понял вас, за леском меняемся! Прием!
– Осина, передай своему комоду, что он бревно, - спокойно откликнулся вместо Мудрецкого подполковник Васьков.
– Бревно, как поняли, Осина? Прием.
– Я Бревно, понял вас, товарищ подполковник, прием!
– наконец включился в разговор Простаков. Обиженно повернулся к Валетову: - Слушай, а почему комод?
– Леха, ты у нас командир отделения. Не привык, что ли?
– Резинкин возвращал БРДМ на курс, с хрустом проламывая кусты опушки.
– Потому и комо…
Что-то громко треснуло, и бронемашину качнуло, потом начало заваливать на левый борт. Приоткрытый люк с грохотом распахнулся настежь. Виктор помянул заводскую мать разнесчастного броневика, вывернул руль, задергал рычаги - крен усилился. Потом БРДМ качнуло еще раз, и машина внезапно выровнялась. Но вперед ехать отказалась. Только что-то резко и неприятно гудело среди приборов.
– Сели, - хрипло проговорил Резинкин.
– Валет, что у тебя там воет?
– Газы, - прошептал Фрол, отскребая себя от брони. Потом заорал во весь голос: - Ребята, газы!!!
По той скорости, с которой Валетов нырнул в противогаз и начал паковаться в химзащиту, приятели поняли, что на шутку это похоже слабо. К тому же сказались двухнедельные тренировки - сначала выполняется команда, а потом уже можно выяснить, кто и зачем ее отдал. Проще всего было Лехе - он сидел полностью готовым к бою, нужно было только резиновую маску натянуть. Резинкину потребовалось почти две минуты - что в любом случае гораздо меньше норматива. К тому же одеваться пришлось, не покидая водительского места.
– Врубай! Фильтр врубай, Резина!
– выл через мембрану противогаза Валетов.
– Сдохнем ведь! И закрывай, все люки до упора закрой!
Изумленный Виктор клацнул выключателем, и в моторном отсеке завыл вентилятор. Простаков привстал, захлопнул люк, проверил защелки и на всякий случай захлопнул обе «реснички». После чего спокойно поинтересовался:
– Ну и чего орешь?
Вместо ответа трясущийся Фрол ткнул пальцем в один из ящиков, прилепившихся изнутри к правому борту броневика. Ящик был зеленым, с каким-то окошком и ярко пылающим в полумраке красным огоньком. Неприятный гул шел именно из него.
– Это у тебя что? Индикатор приближения Копца?
– попытался пошутить Резинкин, но замолк, увидев мелко кивающую голову Валетова. Глаза по размерам в точности соответствовали стеклам противогаза.
– Чего докладывать будем?
– Простаков вспомнил про свои командирские обязанности.
– Это что - радиация, химия?
– Я сам… Я щас сам… - Фрол опять дотянулся до переключателя. Противогаз разговаривать не мешал - в танковых шлемофонах звук воспринимает не микрофон, а прижатые к горлу ларингофоны.
– Колос, Колос, я Осина! Гэ-эс-пэ выдал сигнал! Повторяю - у меня гэ-эс-пэ сигналит! Как поняли! Прием!
– Я Колос-три, вас не понял, - отозвался удивленный Мудрецкий.
– Кто у вас там сигналит, Осина? Прием!
– Колос-три, я Осина, повторяю - сигналит гэ-эс-пэ-одиннадцать!
– голос Валетова стал спокойным до безжизненности.
– Газосигнализатор у меня сработал! Как поняли, прием!
Наушники забормотали что-то неразборчивое, потом химразведчики услышали подполковника Васькова:
– Так, Валетов, слушай внимательно! На каком диапазоне работает прибор? Посмотри, там слева переключатель и римские цифры. Прием.
Фрол добрался до гудящего прибора, заглянул, куда сказали, и горестно ответил:
– На втором, товарищ подполковник… Прием.
В наушниках свистнуло, затем Васьков быстро переспросил:
– Люки закрыты были? Все в защите? Только честно! Прием.
– Никак нет, товарищ подполковник, - доложил Валетов раньше, чем его кто-нибудь успел остановить.
– Виноваты, нарушили, очень уж жарко было… сейчас одели, вентиляцию включили. Что дальше делать-то? Прием.
Простаков совершенно механически дотянулся до какого-то пульта на передней панели, клацнул выключателем и нажал на черную кнопку. За кормой броневика мягко хлопнуло. Потом, не глядя, нажал еще что-то - на этот раз хлопнуло над головой, потом знакомо и протяжно провыло.
– Это ты чего делаешь?
– шепотом поинтересовался Резинкин.
– Знак поставил и СХТ запустил, как положено. Обнаружено заражение местности… - бесцветным голосом отозвался Леха, и тут до него дошло: - Бля-а-а-а!!!
Экипаж спасли только танковые шлемы, а рацию - то, что Простаков опять не включился на передачу.
– Вот и я о чем, - пробормотал Валетов. А Васьков в наушниках продолжал:
– Выбирайтесь оттуда на хрен, и быстро, быстро! Резинкин, газуй!
– Не могу, товарищ подполковник, - чуть не плача, отозвался Виктор.
– На брюхе сидим! Провалились куда-то! Прием!
– Колеса! Колеса приспусти, убери давление! Из-под брюха выдвигай, вылазь оттуда!
– Подполковник тоже обеспокоился не на шутку.
– Валетов, ты пока доставай аптечки и уколи всем антидот! Шприц-тюбик, он у вас в каждой аптечке один! Прямо через химзащиту!
Резинкин тихо ойкнул, не прекращая дергать рычаги, давить педали и крутить клапана. Потом доложил:
– Все равно сидим, товарищ подполковник. Чуть было дальше не нырнули, когда я газанул. Сейчас нормально. Приплыли, в общем! Как поняли? Прием!
– Осина, Колос, что у вас тут?
– ворвался на волну химразведки строгий голос полковника Копца.
– Почему встали, что еще случилось? Прием.
– Звездец случился, товарищ полковник, - четко доложил Васьков.
– Большой, синий и на всех хватит. Бээрдэмка провалилась в какую-то яму, и ГСП-11 выдал сигнал на втором диапазоне. Экипаж принимает меры защиты. У нас там ничего не хоронили… соответствующего? Лет тридцать назад? Или вообще шестьдесят?
– Бля-а-а!!!
– раздалось в эфире странным эхом простаковского вопля.