DmC: Рожденные свободными
Шрифт:
— Помните, как пару месяцев назад был разгромлен бар «Bullseye»?
— Такое забудешь, — Анна откинула голову, вспоминая: — Это был тихий ужас — в баре была просто мясорубка.
— Не то слово. Говорят, что владелец бара с того момента так упился, что у него началась белая горячка. Он все твердил о каких-то демонах, красных небесах и парне со здоровенным мечом, косившем демонов направо и налево.
— Оу. У этого типа богатое воображение.
— Я бы так не сказал, — покачал головой Шуз. — В перестрелке в «Голубых Ангелах» есть выживший свидетель, который утверждает, что видел того же самого парня
Анна нахмурилась:
— Полагаешь, этот рыцарь Круглого стола и есть убийца?
— Хуже. Он может быть наемником, — Эрик раскрыл пухлую папку, лежавшую на краю стола. — Ты не заметила, что работы у тебя существенно убавилось в последнее время?
— Я полагала, что это дело рук Эйба. Кстати, как он там?
— Весь в работе, как и ты. Конечно, не в таких масштабах, — Шуз кивнул на руки Анны, которые она сложила перед собой. — И долго ты так еще будешь жить?
— Ты в мои надзиратели записался?
— Просто… жалко тебя.
— Жалей лучше тех, из-за кого я стала такой, — жестко сказала она. — Учти, несмотря ни на что, я осталась полицейским. Хорошим полицейским.
Шуз кивнул. Уж в этом он был уверен — Анна, несмотря на свое состояние, была довольно-таки опытным оперативником с хорошей физической подготовкой. Может, поэтому она все еще находится в своем уме, невзирая на всю ту дрянь, которую ей приходилось испытывать на себе?..
Эрик Шуз не скрывал своей симпатии к этой женщине. Когда он находился рядом с ней, он ощущал какой-то внутренний подъем, всплеск энергии и жажды жизни. Он бы предложил ей выйти за него замуж, но не решался, памятуя о причине ее развода с Абрахамом Престоном. А после того, как Анна вернула себе девичью фамилию, Шуз и вовсе решил забыть о мысли о женитьбе на ней.
Но дело было не только в этом. Когда офицер Абернати присутствовала рядом с ним, Эрик начинал испытывать странные ощущения. Но они не касались Анны — скорее, окружающий мир становился каким-то иным, словно с него начинала сползать аккуратно надетая маска, скрывающая что-то такое, что не должно вообще попадаться людям на глаза.
Эрик любил свою работу детектива — раскрытие самых запутанных тайн было для него не просто хобби, а частью души. Но почему-то он не спешил приоткрывать ту таинственную дверь, ключом к которой могла быть Анна. Эрика каждый раз останавливало какое-то странное чувство гадливости, словно он собирался вскрыть огромную гнойную рану, инфекция которой может распространиться на весь мир.
Интересно, а чувствует ли офицер Абернати, что в этом мире временами что-то не так?..
Перед носом Шуза щелкнули женские пальцы с обкусанными ногтями:
— Прием, Эрик!
Он моргнул и непонимающе уставился на Анну. Та облокотилась на стол:
— Ты хотя бы фоторобот составил?
— Чей? — глупо брякнул он, уже зная ответ.
Неизвестный парень с мечом, которого якобы видели владелец бара «Bullseye» и свидетель перестрелки в «Голубых ангелах», не мог быть лишь галлюцинацией. Шуз был реалистом и понимал, что таинственный наемник может вывести полицию на нечто очень интересное.
В ответ на взгляд Анны, в котором явно читалось «ну ты и придурок», детектив раскрыл папку, лежавшую перед ним. Немного покопался в бумагах, выискивая нужную. Выудив, он положил ее перед женщиной:
— Вот.
Анна присвистнула, взяв в руки фоторобот.
Свидетель из «Голубых ангелов» описал симпатичного паренька лет семнадцати, с угловатыми чертами лица, прищуренными серо-голубыми глазами и взъерошенной короткой стрижкой. Этому мальцу как нельзя лучше подходило определение «красив как дьявол» — на губах предполагаемого наемника была еле заметная ухмылка — не улыбка, а именно ехидная ухмылочка типа, смотрящего на всех вокруг, как на дерьмо.
— Колоритный мальчик, — протянула Анна, откладывая фоторобот. Где-то глубоко внутри зашевелилось забытое чувство вожделения. То самое, которое порой накатывало в подростковом возрасте, когда юная Анна была без ума от рок-музыкантов и известных киноактеров. Пубертантный возраст, ограниченность в контактах и суровое воспитание матерью-феминисткой сделали свое дело — Анна не могла удовлетворить свои потребности естественным путем, и ей приходилось предаваться желаниям лишь по ночам, сцепив зубы и периодически прислушиваясь к шуму в коридоре, лаская тело в такт собственному сердцебиению.
Конечно, все это было глубоко в прошлом, но сейчас в Анне вновь всколыхнулось чувство влюбленности той мокрой девочки-подростка, отреагировавшей на привлекательный фоторобот какого-то молодого наемника с совершенно ублюдской ухмылкой.
— Пока что его не нашли. Либо свидетель перестарался с описанием, либо этот парень залег на дно, — отозвался Грейсон, вышедший из-за перегородки с несколькими папками. Плюхнув их на свой стол, он продолжил:
— Мэм, я тут взял несколько похожих дел прошлых лет, хочу кое-что проверить…
— Не стоит, — отрезала Анна. — Сомневаюсь, что он там фигурирует — слишком уж молодой.
— Вы недооцениваете нынешнюю молодежь, мисс… Абернати, — запнулся Эрик. — Сейчас процент убийств, совершенных малолетними детьми, стал куда выше, чем лет десять назад. Все может быть. Вот скажем, девять лет назад был случай про зверское убийство в приюте святой Ламии, помните? Весь город на ушах стоял! А мальчишку, прирезавшего сотрудницу приюта, потом еле отыскали.
Анна равнодушно глядела в окно. Новость об убийстве в приюте обошла ее стороной по вполне понятной причине — она тогда была слишком глубоко погружена в грязное подполье города и не могла адекватно воспринимать происходящее.
— Так, а от меня что требуется? — спросила она, не обращаясь конкретно ни к кому. Ответ был уже очевиден, но Анна хотела удостовериться в своих догадках.
— Шерше ля… — Грейсон замолк, пытаясь припомнить подходящее слово на столь плохо знакомом ему языке.
— Cherche jeune homme, — подсказал более образованный Шуз. — Этот парнишка-наемник.
— Я поняла.
Анна мысленно чертыхнулась. На самом деле ей опротивела такая работа. Она выполняла ее уже не из чувства долга, а чисто из поисков новых ощущений, которых Анна в свои тридцать с небольшим лет испытала еще слишком мало.