Дмитрий Донской
Шрифт:
Лесостепной ландшафт Куликова поля с его водными препятствиями, оврагами и перелесками был весьма благоприятен для русских. Избрав это место для битвы, Дмитрий проявил дар полководца. «Место военных действий, — говорил Наполеон, — это шахматная доска генерала, именно его выбор обнаруживает способности или невежество военачальника» (246, 126).
По окончании военного совета была проведена своего рода «генеральная репетиция» построения сил в боевом порядке. Всё происходило на левом берегу Дона, где сама река защищала их от внезапного нападения степняков.
Ночью русские полки по заранее наведенным мостам переправились
Этот знаменитый приказ не был, конечно, чем-то принципиально новым в военном искусстве. Более двух тысяч лет назад китайский воин и философ Сунь-цзы в своем трактате «Искусство войны» учил полководцев такому приему. «Направь своих людей в такое место, откуда они не смогут выйти. Помести их туда, где они скорее погибнут, чем успеют спастись бегством. Если нет иного выбора, кроме смерти, разве есть что-либо, чего невозможно сделать?
Великая опасность придает великую силу. Там, где некуда деться, — не остается страха. Там, где нет пощады, — не остается трусости. Там, где нельзя избежать смерти, — сражаются до победы» (69, 200).
В критическом положении так поступали и античные полководцы.
Дмитрий умело воспользовался природными особенностями Куликова поля. Фланги и тыл русской рати были защищены от внезапного удара естественными препятствиями — Доном, Непрядвой и мелкими речками, а также лесом (Зеленой дубравой). Благодаря этому ордынцы не могли применить на Куликовом поле свой излюбленный прием — фланговый охват и окружение. Взяв противника в кольцо, они издали засыпали его градом стрел из своих мощных луков. На сей раз этот маневр был исключен. Заняв позицию на Куликовом поле, Дмитрий заставил Мамая отказаться от традиционной степной тактики охвата и атаковать русское войско «в лоб», что вело к большим потерям для атакующей конницы и требовало от нее особых усилий. Такой сценарий был оправдан и психологически: привыкшие побеждать стремительным набегом, татары быстро теряли боевой пыл в затяжном рукопашном бою.
В лесу, на левом фланге русского войска, Дмитрий поставил Засадный полк под началом князя Владимира Серпуховского и своего шурина Дмитрия Боброка. Все эти меры в значительной степени возместили численное превосходство ордынцев.
Однако позиция на Куликовом поле имела и недостатки. Ордынцы неслись на русские полки вниз по склону холма, с юга на север. Солнце светило в лицо русским воинам и ослепляло их. Поднятые несущейся ордынской конницей тучи пыли скрывали неприятеля от русских стрелков. Расположившись в низине, русские не имели высокой точки обзора, с которой можно было вести руководство всем ходом боя.
В любой битве огромную роль играет психологический фактор. Судьба сражения должна была решиться в тот момент, когда лавина ордынской конницы с гиканьем и свистом понесется вниз по склону Куликова поля на расположение Большого полка. Там стояли в пешем строю непривычные к таким атакам «небывальцы» — ополченцы, собранные Дмитрием в Москве и Подмосковье. Среди них в начале боя могла вспыхнуть
Подобно гроссмейстеру, князь Дмитрий тщательно просчитал расположение «фигур» на шахматной доске Куликова поля, свои «ходы» и «ходы» противника. Он предусмотрел этот опасный момент начала сражения и поставил перед Большим полком двойную защиту в виде Передового и Сторожевого полков (175, 51). Укомплектованные опытными бойцами в железных доспехах, эти полки должны были отразить первый натиск татарской конницы. У них было мало шансов уцелеть. Но от их стойкости зависела стойкость Большого полка и в конечном счете — судьба всего сражения.
Бросив на весы победы всё, что имело хоть какой-то вес, Дмитрий прибавил к этому и собственную жизнь. Возможно, пророчество святого Сергия помогло ему решиться на этот непростой для каждого человека шаг…
Вечная жизнь
8 сентября 1380 года, когда рассеялся утренний туман, две армии стали сближаться. Присланный Сергием витязь-инок Александр Пересвет вступил в схватку с татарским богатырем. Он поразил своего соперника, но и сам был смертельно ранен в поединке.
Перед началом сражения князь Дмитрий объехал полки, обращаясь к воинам с кратким словом, содержание которого «Сказание о Мамаевом побоище» передает так: «Отци и братиа моа, Господа ради подвизайтеся и святых ради церквей и веры ради христианскыа, сиа бо смерть нам ныне несть смерть, но живот вечный» (25, 170).
После этого князь подозвал своего любимца Михаила Бренка, велел ему облачиться в свои золоченые доспехи и стать к великокняжескому стягу. И обликом, и ростом Бренко был похож на князя. Издали их трудно было различить.
Сам Дмитрий, невзирая на протесты бояр, поскакал вперед, в Сторожевой полк. Этот полк должен был втянуть татар в рукопашную схватку, помешать им провести свой любимый прием: издалека осыпать противника тысячами смертоносных стрел.
Князь знал, на какое дело он шел. Однако он не думал о смерти. В душе своей Дмитрий ощутил стремительную силу жертвенного порыва. Она подхватила и понесла его, точно пловца на гребне волны. И когда бояре умоляли его не ездить «напереди битися», князь спокойно, почти весело возразил им: «Да како аз възглаголю — братия моа, потягнем вси вкупе съ одиного, а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу яко же словом, такоже и делом напереди всех и пред всеми главу свою положите за свою братию и за вся христианы. Да и прочий то видевшие приимут с усръдием дръзновение» (25, 126).
Все ополченцы стали свидетелями подвига князя, ставшего в ряды обреченного на гибель Сторожевого полка. Князь выполнил скрепленную благословением Сергия клятву на верность своему «черному люду». И народ не обманул его, до дна испив горькую чашу в кровавом пире Куликова поля.
Отборные витязи Сторожевого полка исполнили свой воинский долг. Погибнув почти до единого, они сумели прикрыть своего князя от смертельного удара. Дважды под ним падал конь. Один раз Дмитрий был ранен сам, однако продолжал сражаться уже в рядах подоспевшего Большого полка. Наконец силы покинули князя. Он едва успел укрыться в дубраве, за поваленным деревом, и там потерял сознание.