Днепровский вал
Шрифт:
— Уинстон, успокойтесь, ничего еще не потеряно. В конце концов, не ваши ли слова, что послевоенные границы Европы будут определяться на особо созванной конференции всех мировых держав, и никак иначе?
— Бэзил, вы пробовали когда-нибудь отнять у голодного пса кость, которую он уже схватил и грызет? Смею заверить, рискованное занятие, даже если это ваш выдрессированный питомец. А если это чужой волкодав, только что отвоевавший эту кость в схватке с целой стаей? Вам напомнить, что Сталин сказал финнам при их капитуляции? «Где ступил наш солдат, это уже наша земля». И по донесениям наших агентов, из северной Норвегии Советы тоже уходить не собираются, обустраиваются там надолго. А их обращение по поводу восставшей Варшавы, что
— Простите, а как мы можем тут на что-то влиять? Раньше надо было действовать — и вот не поверю, Уинстон, что наши люди в Анкаре не предупреждали!
— Бэзил, вы все же привыкли жить в демократической стране. Где политическое решение такого уровня до принятия долго муссируется в парламентских дискуссиях и в прессе. Но как заглянуть в мысли диктатора вроде Сталина или этого турка, прежде чем он начнет действовать?
— Уинстон, а вам не кажется, что политика турок похожа на нашу? При меньших возможностях, но суть та же. Нельзя долго сидеть на двух стульях, рано или поздно приходится выбирать. У Иненю все же хватило ума не дразнить русских, ответить отказом на просьбу немцев помочь разобраться с Болгарией. Кстати, это показатель — если на взбунтовавшуюся Румынию Гитлер спустил венгров, своего официального и признанного союзника, то турки тут при чем, они ведь даже не входят в Еврорейх? Неужели у гуннов уже настолько плохо, что они не могут найти десяток своих дивизий и вынуждены просить помощи у кого попало? Но когда взбешенный фюрер поставил ультиматум, что интернирование спасавшихся из Крыма будет равнозначно объявлению Турцией войны Рейху, Иненю решил уступить, чтобы не воевать с Германией. И его можно понять — ведь в Берлине не требовали публичных заявлений, джерри вполне бы устроило, что остатки их крымской армии после исчезли бы из Турции тихо и неофициально.
— Ах, Бэзил, где же был ваш аналитический ум, чтобы все это предсказать?
— Анализ, Уинстон, работает там, где заданы начальные условия. А когда кто-то играет со спичками у пороховой бочки, работают исключительно законы вероятности. Могло ведь и не полыхнуть? А все же, что случилось у этого богом забытого местечка на болгаро-турецкой границе, с символическим названием Zvezdetc?
— Отчего же символическим?
— Русское ругательство, как говорил мой парижский знакомый, русский эмигрант. Означает крах, конец, крушение. Так все же, новые подробности известны? Кто на кого напал?
— Пока можно сказать, что какие-то немецкие солдаты, то ли из крымских беглецов, то ли из числа отступивших в Турцию из Болгарии же — у гуннов были и там свои гарнизоны — крайне жестоко обошлись с местным населением, в традициях Восточного фронта. И согласно русско-болгарскому заявлению при этом «были поддержаны регулярными частями турецкой армии», пока не удалось установить, насколько это правда.
— Возможно и это. В армии у турок весьма развиты прогерманские настроения. Кто-то из командиров на месте вполне мог решиться помочь. Или как минимум закрыть глаза на действия немцев со своей территории. Вот только какого черта их на этот Звиздец понесло? В Югославию надеялись прорваться?
— Однако русские, судя по их молниеносной русской реакции, явно были к этому готовы. Теперь уже Москва требует от турок не интернировать немецких военнослужащих, а выдать СССР как военнопленных — и настаивает на этом в весьма жесткой форме. А взбешенные болгары наступают на Стамбул, причем уже есть сообщения о бомбоштурмовых ударах по турецким войскам, наносимых явно не болгарской авиацией. Есть также
— Юридическая тонкость, Уинстон. Болгария официально успела объявить войну Еврорейху? Если нет, то открывается интересная коллизия. Турки могут заявить о присоединении к антигитлеровской коалиции и своей войне с Болгарией, территориально ближайшим союзником фашистского Рейха. И тогда уже русские с болгарами окажутся в таком же положении, как мы с поляками.
— Не получится. Все портят эти затесавшиеся к туркам крымские гунны. По некоторым оценкам, их там до двух дивизий, причем не только с легким оружием. И вряд ли они легко позволят себя разоружить. Иненю не позавидуешь, учитывая, что его лучшие войска застряли в Ираке и Аравии.
— А если нам выступить с инициативой о посредничестве?
— Бэзил, я вас просто не узнаю! Как вы это себе представляете? Во-первых, я уже предвижу ответ русских, не нужно ли нам посредничество с турками по иракскому вопросу? А во-вторых, что скажут британские избиратели, услышав, что мы защищаем интересы турок — после Ирака?
— Что ж, напав на нас, Иненю сам себе подложил огромную свинью. Теперь ему приходится платить по счетам.
— Бэзил, меня не интересуют проблемы турецких неудачников! Я хочу получить ответ всего лишь на один вопрос. Как нам помешать русским забрать Проливы?
Карел Пауль. Битва за Крым.
Лондон, 1965 (альт-история)
«Кого боги хотят покарать, того они сперва лишают разума». Катастрофа в Крыму, постигшая вермахт на Восточном фронте в 1943 году, наилучшая иллюстрация к этому древнему афоризму. Гибель 17-й немецкой армии на этом роковом полуострове Черного моря выглядела абсолютно бесцельной с точки зрения большой стратегии. Это была ситуация шахматного цугцванга, когда любой сделанный ход лишь ухудшает положение.
Сначала казалось, что 17-я армия вытянула счастливый билет. Единственная из армий ГА «Юг» она успела отступить в относительном порядке, хотя три ее дивизии и часть тыловых подразделений были прижаты русскими к побережью Азовского моря при неудачной попытке прорваться через Ростов, и в дальнейшем уничтожены или капитулировали. Но большая часть армии, хотя и бросив технику, тяжелое вооружение и тылы, сумела все же переправиться через Керченский пролив без серьезных потерь. И Крым первоначально казался землей обетованной, местом отдыха и восстановления сил.
Приказ Гитлера до последней возможности оборонять «Крымскую крепость» имел серьезные основания. Маршал Антонеску отчаянно противился подобному оголению восточных бастионов Черноморья, опасаясь за превращение в советскую военно-воздушную базу для рейдов на нефтяные источники Румынии и плацдарм для высадки десантов на румынском побережье. Царь Болгарии Борис в этом был с ним полностью солидарен. Необходимо было учитывать позицию Турции, присутствие немецких сил в Черном море побуждало Исмет-пашу сохранять благожелательный к Германии нейтралитет и разрешать торговым судам Еврорейха беспрепятственно проходить через Дарданеллы, несмотря на давление США и Англии. И, наконец, присутствие немецких войск в Крыму создавало угрозу южному флангу советских армий на Украине.