Дневник, 2004 год
Шрифт:
Много говорят о том, должно ли государство помогать культуре, каковы аспекты этой помощи, в конце концов, казалось бы, могут помогать и олигархи, и крупные банки, и соответствующие фонды. Вопрос, конечно, риторический, хотя в нем немалая доля экономического смысла: государству помогать культуре выгодно, так как за этим идет повышение культуры производства, культуры отношений, культуры отдыха, быта и прочее и прочее. Но вот в чем вопрос: уровень культуры зависит во многом и от уровня требований элиты, которая в первую очередь востребует эту культуру. И когда элита это делает, в одной стране появляется сын фабриканта Пруст, а в провинциальной Ирландии — Джойс, и какое бы кипение вокруг них ни происходило — они сохранятся, и элита их не отвергнет. Были времена, когда молодые великие
19 июля, понедельник. Весь день просидел в институте. Читал бесконечные этюды и понял, что, находясь в Москве, всего прочесть не смогу. Я все время от чего-то бегу, не читаю ничего нового, не пишу. В десять, немножко отдохнув, уехал в Обнинск, в 12 ночи добрался.
В интервью для «Кто есть кто» пропускаю 4-й вопрос, который касается института и роли ректора в перипетиях его жизни.
5. Взгляд на новое литературное поколение, на молодежь в целом
Такой же вопрос, по невозможности на него ответить, был поставлен перед Воландом из «Мастера и Маргариты», когда он оказался в Москве. Он внимательно на всё посмотрел и сказал ставшую классической фразу: «Люди как люди, только квартирный вопрос их испортил».
Я должен сказать, что не очень-то изменилась русская литература. Русский народ в потенции своей — талантлив. В бизнес, в коммерцию ушли те, для которых литература была всегда делом торговым, делом престижа, качества жизни, а не самой жизнью. Появляются новые имена, новые произведения. Но литература всегда ждет гения. Откуда он придет, где родится, где получит образование? В литинститутских легендах есть и такая, как за кипящим чайником на кухне в студенческом общежитии спорят поэт Николай Рубцов и поэт Юрий Кузнецов о том — кто из них гениальнее. Пока этот вопрос не решен. Но обоих уже нет. А место на кухне у газовой плиты не пустует. Споры идут.
Но не споры испортили русскую литературу. О чем ей нынче писать? Кому нужна тема сострадания? Писатели как писатели, но отсутствие куска хлеба их испортило.
20 июля, вторник. Утром долго вспоминал сон: снился мне Валерий Модестов, почему-то в церкви, которая одновременно была и зрительным залом.
На Украине опять взорвалась шахта, сильный пожар. С момента обретения независимости, так и сказали, на Украине погибло 600 шахтеров, в этом году — 100, это значит, что советские порядки, в том числе и связанные с техникой безопасности, брошены за ненадобностью.
Это последний вопрос интерьвю.
6. Назовите сто современных писателей, интересных вам
Ой, не назову. Мне по-прежнему интересны античные авторы, которых я изучал в университете, я по-прежнему люблю Пруста, каждый год я мечтаю оказаться на дне Блума, в Ирландии, и изучать таблички на дублинском асфальте с изречениями героев Джойса. Меня волнует, что наших молодых больше интересуют писатели зарубежные, нежели свои, среди зарубежных они выкапывают что похуже, какого-нибудь Коэльо, ведь невозможно читать такое нормальному человеку…
Сегодня я уже не читаю Фазиля Искандера, Курчаткина, Гранина и писателей этой когорты, потому что не нахожу в их творчестве смены качества. Я по-прежнему интересуюсь каждой вещью Распутина и Белова. Я читаю критику, самую разнообразную, от Нат. Ивановой до Федя. Меня интересует Маканин. Я критически отношусь к большинству букеровских лауреатов. Иногда они пишут хорошо, но всегда там мало адреналина. Я замечаю, что даже хорошие писатели постепенно становятся беллетристами. Не забываю, что «Медея и ее дети» и «Казус Кукоцкого» — это разная литература при одном авторе. Мне кажется, драматургия превратилась в некое уравнение, где талантливый математик просто расставляет ходы, она перестала быть многослойной, как у Горького и Чехова. Как правило, она меня не интересует.
Герои нашей молодой литературы продемонстрировали нам лексикон своей молодежной тусовки, ничего не открыв в духовном плане. А вот каждую книгу Эдуарда Лимонова я обязательно читаю. Я сознаю, что Жванецкий замечательный сатирик-скетчист, но никакой не Салтыков-Щедрин, как утверждает В. Познер. Я думаю, что в наше время многие журналисты притворяются писателями, а многие поэты усложненной формы не обладают мыслью. Я хорошо помню, как в юности, стоя у окна в здании Радиокомитета с видом на Кремль, я, Саркисян и Визбор «гнали» этот ложно-значительный верлибр, вернее, подделку под верлибр, без перерыва, один за другим, часами. Некоторые молодые поэты, такие как Тиматков, Амелин, Лаврентьев, Арутюнов, вышедшие из Литинститута, кажутся мне имеющими будущее. Куняев и Костров держат старую форму и имеют сострадание к человеку, мне кажется, есть мысль. Иртеньев, мне кажется, делает свои стихи из макарон.
Я люблю перечитывать «Мертвые души» Гоголя. А лучшей книгой русской литературы, из которой вышла вся психологическая проза и современная романистика, считаю «Героя нашего времени» Лермонтова.
21 июля, среда. Не ел мяса, дочитал все этюды. С каждым годом нам будет все труднее и труднее отбирать будущих студентов. Уровень письма поднялся, и мы принимаем, по старческой немощи, эту почти одинаковую бойкость пера за литературные способности.
Обтесал на станке доску для полки в подвале, возился с окном на новой террасе, читал на английском «Дневник неудачника», читал монографию Н.Ивановой, мой справочник, перевязал и намазал ихтиолкой лапу у Долли, которая, кажется, опять нарывает, ходил в магазин, купил яблок, написал страничку в роман, опять после паузы пошло, прочитал в «Московском литераторе» очень смешную статью Ю.Коноплянникова о поведении и быте писателей, он там шпарит все с инициалами, смотрел телевизор. Все возмущаются ЮКОСом и возможной продажей некоторых его предприятий. Никто не сказал, что к этому привела не неуплата налогов, как принято говорить, а воровство. Сколько денег можно было бы отдать высшему образованию, в том числе, отремонтировать и наше здание.
В Переделкино, естественно, не в Переделкино, а поблизости собираются поставить бетонный завод. Вернее, перенести завод, который сейчас находится на Ломоносовском проспекте, т. е. там, где я живу. Битов, Искандер и Зоя Богуславская — против. Это тот завод, который строит Москву и должен находиться от Москвы поблизости. На территории этого завода сейчас строится фундаментальная библиотека МГУ. Я с этим заводом рядом, через дорогу, прожил 30 лет, теперь очередь Битова. Сколько возмущений! Тут же сказали, что стоимость сотки в Переделкино 23 тысячи долларов. Теперь понятно, за что бьются.
По телевидению же прошла какая-то странная информация о размолвке Ширака и Шарона. Премьер-министр Израиля обвинил Францию в антисемитских настроениях. Евреи из Франции не едут в Израиль. Воистину без врага невозможно.
22 июля, четверг. Есть дни, когда нечего рассуждать, сами, даже мелкие, события говорят за себя. Вечером накануне хорошо работал, вдруг внезапно тронулся роман и эпизод завершился. Опять возникло желание писать, но тут за своё принялись обстоятельства. Как хорошо, что моя молодая жизнь начиналась в свое время не с академии, не с университета, а с работы, с Ташкента, с поездок. Вот тут мне и стало окончательно ясно, что весь свой багаж на творческую жизнь мы набираем в юности, и этого нам действительно хватает на всю жизнь, на всю романистику.