Дневник, 2004 год
Шрифт:
Вечером по телевидению показали, как лимоновцы захватили кабинет и здание министра Зурабова — это медицина и социальные выплаты. Целый час здание держали, пока не приехал бойкий толстожопый ОМОН. Вот здесь они молодцы! Здесь они действуют без ошибок, это им не Чечня! Содрали плакатики о бесплатной медицине. Одновременно с этим какая-то левая молодежь голодает на Театральной площади в знак протеста против лишения народа льгот. Лимоновцами я восхищаюсь, они оправдывают свое название левой партии и патриотов. Если бы я был моложе, я бы обязательно был с ними. Лимонов тоже молодец, я как раз сейчас читаю его «Дневник неудачника», он оправдывает все то, о чем писал в юности. Писатель, у которого слова не расходятся с делом. А мы все только пишем о Ленине и о справедливости. Сам себе я противен!
Начал читать свои старые дневники,
3 августа, вторник. Я знаю, почему я не сплю, знаю, что меня волнует, но, как страус, прячу голову в песок, все время отвожу от себя эту проблему. Несколько месяцев назад в помещении кафедры русского языка у окна обвалилась штукатурка. Для меня это не было неожиданностью, лет десять назад мы проводили обследование, и именно на этом месте перекрытия не были не в порядке. Рядом на стене лежит водосточная труба. Перекрытия у здания деревянные, поменяли на бетонные плиты только над 23-й и 24-й аудиториями. Перекрытия сгнили и стряхнули с себя штукатурку. В свое время, видимо, не желая впускать в себя новую тревожную информацию, я даже не пошел смотреть проран. Только сказал: закройте это место, подоприте. Судьба здесь обошла меня. Я-то думал, что удастся начать строительство нового корпуса, а потом, закрыв старый, заняться и им, но дерево гнило быстрее, чем наша власть могла договориться сама с собою или на что-нибудь решиться.
Я давно искал какого-нибудь толкового консультанта, практически соображающего инженера. Еще в прошлую субботу я пытался договориться с Володей Шимитовским, моим соседом, но он уезжает на две недели. Нужен человек практических инженерных решений. Я подозреваю, что наш В.Е. никогда не держал в руках логарифмическую линейку. Лучше всего это показало то обследование, которое, по моему же указанию, он провел. Здесь надо было самому шаг за шагом идти с проверяющими. Задавать вопросы: как? что делать? А так мы шестнадцать тысяч заплатили и ничего путного, что любому инженеру и самому ясно, не узнали. Помог случай.
Вышел из отпуска Буштаков. Он бывший военный, доцент, строитель. В общем, приехав в институт, полный решимости, я сразу же стал с Буштаковым разговаривать. Выяснились замечательные подробности. Он, оказывается, не только строитель, но и взрывник. «Когда я вижу какое-нибудь здание, я сразу же думаю, каким образом его можно взорвать». Я сразу же понял, что этот человек — клад. Вот с ним-то мы и полезли по аудиториям и чердакам. Сразу же выяснилось, что инженерный талант нашей хозяйственной части равен нулю. Крепеж на кафедре поставлен без малейшего представления о том, что тяжести и силы надо распределять. Без малейшего, даже школьного, представления о механике. То же самое оказалось и на чердаке. Ту растяжку над аудиторией, которая должна была разгрузить балку, подтянув ее к стропилу, поставили, не наложив на стропило бандаж и не усилив его. Но самое главное, оказалось, что кое-что можно и сделать. Наша деревянная конструкция стропил так же хороша, как, наверное, до пожара хороша была конструкция Манежа. И вот строители, опирая балки на капитальные стены, предусмотрели и возможности ремонта.
4 августа, среда. Не знаю, как раньше, но, может быть, все и наладится. Пришла на помощь все та же Елена Мальчевская. Правда, не знаю, во что мне это обойдется, я имею буквальный смысл. Она привела с собою человека из фирмы, которая бралась часть здания если не законсервировать, то хотя бы пока сохранить.
5 августа, четверг. Утром, впервые, Матвеев воспользовался моим советом, данным ему накануне, и организовал очистку чердака главного здания. Тонн пять-шесть, конечно, с крыш сбросили. Но ведь для того, чтобы пройти критическую точку, достаточно и нескольких килограммов. Это старые водопроводные трубы, обломки кирпича и дерева, старая жесть, путаница проводов, обломки мебели. На этот раз Матвеев собрал всех наших работников — и шоферов, и рабочих, и дворников. Даже барственный Толик принял участие, снизу занимаясь проводкой тяжелых предметов. Наверху, на крыше, естественно, без какой-либо страховки, сидел Витя и меланхолично привязывал к капроновому тросу очередной трехпудовый обломок трубы. Внизу груз принимал и оттягивал другой веревкой от стенки Анатолий. Наши хозяйственные шоферы Миша и Паша оттаскивали себе в гараж все, что могло бы еще пригодиться. В какой же пыли, духоте и тесноте под балками и стропилами вытаскивали этот мертвый, пролежавший здесь десятилетия груз и подносили его к слуховому окну остальные наши молодцы. Внизу рядом с местом приземления стоял огромный контейнер. На следующий день я специально позвонил: забрал ли контейнер шофер или потребовал дополнительной оплаты? В конце рабочего дня Ефимыч за тяжелый и ударный труд милостливо подарил всем нашим работягам царственный отгул.
Совершенно успокоенный, я уехал вечером на дачу, чтобы на дачном просторе заняться чтением. Но перед этим приходила еще Абаева-тетка с довольно мужественным решением заключить договор на платное обучение. Это довольно круто для писательницы, но, возможно, не совсем бедные у девочки и родители. По крайней мере, одет ребенок весьма модно.
6 августа, пятница. Чего я, спрашивается, учу и учу английский язык? Во сне мне приснилась такая мысль: я отвечаю на высшем суде на вопросы на английском языке. Поэтому, проснувшись, сразу принялся читать параллельные тексты все того же Лимонова.
В этом году мне повезло, возник замечательный урожай помидоров. Правда, оказалось, что в свое время Толик купил мне рассаду странного сорта: помидоры оказались желтые, мясистые, без лишней воды и еще огромные. Пошли немножко и огурцы. Хозяйством я почти не занимался, только полил и собрал.
День прошел в чтении верстки своих дневников и продолжении писания главы в «Марбург». Пишу пока прописи про Пастернака. Удастся ли добиться здесь чего-нибудь своего? Что касается дневника, то я понял, что необходимы доделки и некоторая реставрация пропущенных событий. Дневник стал беднее, пропуски очевиднее, особенно после того, как я стал ректором. Тем не менее из-за этих косноязычий в тумане возникает минувшая, очень тяжелая и опасная эпоха.
Вечером приехали С.П. и Витя, который будет продолжать что-то мастерить на террасе и все чинить. В «Ex libris'е» небольшая заметочка. Это Женя Лесин откликается на мою просьбу посмотреть «Хургаду». Один абзац в крошечной заметке о выходе в свет второго номера «Московского вестника», журнала московских писателей.
«Еще один автор этого номера хорошо знаком читателю и без предисловий. Ректор Литературного института Сергей Есин выступил с циклом «Хургада. Семнадцать историй о шалостях россиян на отдыхе». Короткие хлесткие истории наверняка придутся по сердцу поклонникам «Легенд Невского проспекта» Михаила Веллера, а также постоянным зрителям закрытой уже программы «Намедни», поскольку настроением (а порой и содержанием) напоминают сюжеты о бесящихся с жиру сильных мира сего». Написал этот абзац Станислав Артемов.
7 августа, суббота. Занимался Дневником и писал пастернаковские странички в роман. Может быть, попробовать это диктовать, но тогда получится так же жидко, как у Симонова. Начал также читать старый «Октябрь». Ни подшивок «Нового мира», ни подшивок «Октября» я еще не выбросил. В.С. постоянно все это перечитывает, а я между делом впиваюсь. Вот так влез в старый номер «Октября» и наткнулся на «Все течет» Василия Гроссмана. Сразу, с первой же сцены в поезде, видно, какой это сильный и плотный по письму писатель. Портреты и типы сделаны изумительно, хотя и в старой, но нестареющей манере. Но как не любит русский тип, его быт, его манеру думать и манеру быть хозяином на своей земле.
8 августа, воскресенье. По телевидению в передаче Шаховой о дачниках был занятный эпизод о шестидесятниках и о том, как эти борзые шестидесятники отдыхали и развлекались в Крыму, на писательском плацдарме в Коктебеле. «Напряженный, как кобель, приезжаю в Коктебель». Кажется, в этой изумительной проделке принимали участие скульптор Цигаль и Саша Авдеенко. Эти два молодых бонвивана, прожигателя и острослова, отломали ночью голову у гипсовой скульптуры Белинского: ха-ха-ха, а деть-то ее куда? Насадили эту голову, — а может быть, даже голову Чернышевского — ха-ха и насадили ее на весло «Девушки с веслом». Здорово! И главное, с какой любовью к России и к ее прошлому!