Дневник армянской мусульманки
Шрифт:
– Каких же? – с удивлением и не пониманием спросил Тигран.
– Например, мы Апостолы, и наш народ является самым древним, тогда почему мы не записаны в Библии? Почему там ни одного сказания о нашем народе или же стране? – Мои двоюродные родственники потупили взгляды в раздумьях, а я продолжала: – Почему сказано, что Иисус и израильтяне завоевывали Иерусалим^1, а в другой Библии об этом не сказано? Или кто был отцом Иосифа, мужа Марии: Иаков или Илия^2?
– Подумаешь, какие—то опечатки… – неуверенно произнёс Тигран.
– Как
– Откуда ты взяла всё это? – не понимая, спросила Лилит. – Мы же со взрослыми читаем, и они нам объясняют всё это.
– Я с папиного разрешения начала читать сама и купила ещё другую Библию из интереса. Думала, что там продолжение будет, а там одни противоречия. Когда спросила у папы, то он сказал, что просто разный перевод.
– Ну, вот видишь, переводы разные – все же по—своему переводят.
– Но это же не какая-то книжка, а священная книга, которую нужно переводить в точности и без ошибок.
– А её переводят? – не понимая, о чём речь, спросила Лилит.
– Библия написана на древнееврейском (библейском иврите) и древнегреческом языке, —пояснил средней сестре Тигран. – На этом всё, закрыли тему и больше о таком не говорим, лишь о том, что узнали из Библии.
В школе я всегда училась на отлично и очень любила уроки, поэтому для меня они проходили, к сожалению, очень быстро. Друзей в классе у меня было много – нас было двадцать четыре человека, и все мы дружили между собой, а также меня любили старшеклассники и старшеклассницы, – с ними я поддерживала общение, несмотря на свой юный возраст. Тогда я была в третьем классе, а в пятом я всё же задала папе интересующий меня вопрос:
– Пап, – стоило мне его позвать, как он посмотрел на меня своими добрыми карими глазами. – А почему в одной Библии сказано, что Иисус происходил от сына Давида – Соломона, а в другой, что от Нафана?
– От сына Давида Соломона происходил Иисус. Им луйснес, есть люди, которые не верят в Бога нашего и всячески пытаются осквернить Его знамя.
– Что значит «осквернить»?
– Ну, хотят сделать так, чтобы в него перестали верить. Но мы же знаем, что Он есть.
– Но как? Мы же не видим Его.
– Его не нужно видеть – Его нужно почувствовать и знать, что Он всегда рядом с тобой, где бы ты ни находилась. – Папа сел на корточки и обнял меня.
– Просто нужно чувствовать Его мощь и силу? – Он кивнул и произнёс: «Мх», зарывая свою голову в мои волосы.
– Да, им луйснес, нужно чувствовать Его, и тогда всё будет хорошо, – прижимаясь к моей щеке, сказал папа. Каждую ночь после маленького ритуала в ванной комнате и наблюдением за любимой Майрик на небе, я начинала свою молитву:
«Ов мец Аствац,
Вор твел эс мез бари hайр ев сирох майр,
тур мез шнорк, аненк ахотк, линенк анhог,
апренк хелок, паркешт у hез ев сиренк Кэз. Амэн»^3. – И только после этого шла спать.
___
^1 Завоевали ли Иисус и израильтяне Иерусалим?
Да (Иисус Навин 10:23—40)
Нет (Иисус Навин 15:63)
^2 Иаков (Матфея 1:16)
Илия (Луки 3:23)
^3 О великий Господь,
даровавший нам доброго отца и любящую мать.
Даруй нам благодать творить молитву, не быть бездушными,
жить послушными и покорными и любить Тебя. Аминь.
3. Ненависть
Время шло, и мы взрослели, становились всё красивее, умнее и старше. Мне было четырнадцать, когда Айлин впервые заговорила со мной после того случая с избиением Карины. Все старались избегать женщину, никто её не любил, а возле неё постоянно крутились какие—нибудь мужчины. Пухлые губы были единственным, как и стройное тело, что не менялось в ней. Два года назад, возвращаясь со школы, я увидела рядом со своим дядей девушку с синими волосами. Она заходила в дом, а он следовал за ней в своих чёрных солнцезащитных очках и шлёпнул её по мягкому месту. Мне тогда стало очень мерзко и противно. В тот день я возненавидела дядю.
– Им луйснес, почему ты плачешь? – Я вздрогнула при виде отца. Он должен был быть на работе, но почему—то вернулся сегодня пораньше. Папа сел рядом со мной на корточки. – что-то случилось?
Я помотала головой.
– Тебя кто—то обидел?
– Нет, – пыталась солгать я, но лгать не хорошо, и я очень боялась Бога и не хотела брать на себя такой страшный грех.
«Если он спросит ещё раз, то я скажу!» – решила я для себя.
– А что тогда?
– Пап, почему мужчины изменяют своим женам? – подняв свой взгляд, я посмотрела в глаза отца. Он не ожидал такого вопроса и был немного удивлён.
– Им луйснес, почему ты спрашиваешь? Что произошло?
– Пап, сначала скажи… – я замолчала и опустила глаза. Мне было стыдно говорить с отцом на такие темы. – Как? Скажи, как, может человек, у которого двое детей, изменять своей жене?
Папа молчал, думая о чем-то.
– Ты что-то знаешь про дядю? – спросил он, посмотрев на меня пронизывающим взглядом. Мне было страшно, но я молчала и смотрела в пол. – Нарминэ, не молчи, скажи уже, наконец, в чём дело! – закричал отец.
– Ни в чём… – с трудом произнесла я, проглотив ком в горле и сдерживая слезы, которыми наполнились глаза.
– Им луйснес, не ври, не бери грех на свою душу. Ты же знаешь, что ложь относится к десяти смертным грехам, и тебе потом отвечать перед Богом во благо другого согрешившего.
Я тяжело сглотнула и сказала, что пока не готова и не хочу говорить на эту тему.
– Ну, хорошо, – с каким—то упрёком в голосе произнёс он. – Когда захочешь – скажешь, а сейчас успокойся, – чуть более спокойным тоном сказал он. Я молча кивнула, и отец вышел из моей комнаты. Спустя два года, в четырнадцать лет, она заговорила со мной.