Дневник Бриджит Джонс (др.перевод)

Филдинг Хелен

– Мамочка, – шепнул Билли, – а папа узнает, что я буду играть на концерте?

– Конечно, мой хороший, – ответила я.

– Как ты думаешь, у меня получится?

– Конечно, получится.

Я держала его за руку, пока он не заснул. В окно снова светила полная луна, и я долго смотрела, как она взбирается все выше над крышами домов и верхушками деревьев. Интересно, подумалось мне, каково было бы пойти на завтрашний концерт с Марком? Наверное, сейчас он подошел бы ко мне сзади и, склонившись над моим плечом, как он часто делал, бегло просмотрел многочисленные входящие мейлы «по поводу», потом удалил бы их все скопом

и сказал: «Напиши, что мы принесем мусорные мешки и сладкую гороховую пасту для бутербродов». Я думаю – этого хватило бы, чтобы я ждала завтрашнего дня с нетерпением и не сомневалась, что приятно проведу время, а теперь…

Так, хватит! У меня есть дети, и ради них я должна жить. Главное, никогда не сдаваться.

Летний концерт

4 июля 2013, четверг

Наша машина с фырчанием мчалась через ландшафтный парк вокруг поместья. Мы опаздывали. Билли пытался проложить маршрут с помощью ай-фона, и в результате я свернула с шоссе не там, где нужно.

В открытые окна врывался густой запах скошенной травы, высаженные вдоль дорожек каштаны чуть кивали тяжелыми ветвями, словно облитыми золотистым светом низкого солнца.

Но вот и стоянка для гостей. Пошатываясь под тяжестью футляра с фаготом, коврика, сумочки, корзины для пикника и корзины поменьше, где лежали бутылки с диетической колой и пакеты с овсяным печеньем, которые не влезли в большую корзину, Билли и я двинулись по тропинке, отмеченной знаком «На концерт – сюда!». Когда мы одолели небольшой подъем, росшие вдоль тропы живые изгороди расступились, и я невольно ахнула от восхищения при виде открывшейся мне картины. Старинная усадьба, до самой крыши увитая разросшейся глицинией, стояла на вершине холма; от нее спускались к небольшому пруду безупречно подстриженные лужайки. Просторная каменная терраса была превращена в сцену, на ней стояли пюпитры и большой концертный рояль, а на газоне внизу были расставлены стулья для зрителей.

При виде этого великолепия, так и просившегося на страницы путеводителя для туристов, Билли сильнее сжал мою руку. Кажется, он слегка растерялся. Я тоже топталась на месте, не зная, куда двигаться дальше.

Впрочем, мы почти сразу заметили группу мальчишек возраста Билли, которые устанавливали на террасе инструменты, стулья и пюпитры. Среди них оказались Иеремия и Бикрам. Завидев Билли, они закричали и замахали ему руками, и сын вопросительно посмотрел на меня.

– Иди к ним, – кивнула я. – Я справлюсь.

Билли убежал. Я проводила его взглядом и, оглядевшись по сторонам, заметила родителей из нашего класса, которые расстилали свои коврики для пикников на лужайке у озера. Увы, одиночек среди них я не заметила, к тому же невооруженным глазом было видно, что эти очаровательные супружеские пары познакомились не на «Попе» и не на «РыбномСадке», а образовались естественным путем еще в те времена, когда мужчины и женщины встречались и любили друг друга в реальной жизни. При одной мысли об этом я снова погрузилась в мечты, как было бы здорово, если бы я приехала сюда с Марком. Во-первых, мы бы, конечно, не опоздали, потому что Марк сидел бы за рулем сам и сумел бы разобраться со спутниковой навигацией куда лучше Билли, а во-вторых, он, конечно, еще до отъезда повыкидывал бы большую часть вещей, которые

я, обливаясь потом, тащила сейчас на себе. Ну и в-третьих, мы бы шутили, и смеялись, и держались за руки – все четверо, включая Мейбл, и мне было бы не так…

– А кухонный стол вы, случайно, не захватили?

Я обернулась. Ну конечно. Мистер Валлакер. Собственной персоной. К счастью, он был не в доспехах эпохи Кромвеля. Напротив, сегодня школьный физрук выглядел на редкость представительно – в черных костюмных брюках со стрелками и ослепительно-белой сорочке с расстегнутым ровно на одну пуговицу воротничком. Поглядев в сторону усадьбы, мистер Валлакер поправил манжеты.

– Может быть, вам помочь с грузом? – предложил он.

– Нет, благодарю вас, я сама! – ответила я с максимальным достоинством, на какое оказалась способна под гнетом экипировки, и тут, как назло, из большой корзинки вывалился большой контейнер «Таппервер». Упав на землю, он открылся, и лежавшие в нем сэндвичи с яйцом высыпались на траву.

– Оставьте все здесь, – тоном приказа сказал мистер Валлакер. – Дайте мне фагот. Я пришлю кого-нибудь за вашими корзинками – вам их принесут.

– Не надо разговаривать со мной так, словно я одна из ваших учениц, – резко ответила я. – Я вам не какая-нибудь беспомощная сирота, я взрослая женщина и вполне в состоянии нести свою корзину (чуть не вырвалось: крест) сама. И не воображайте, что если вам подчиняются и оркестр, и…

Со стороны террасы донесся какой-то грохот и лязг. Я повернула голову в ту сторону. Целая секция нотных пюпитров опрокинулась на каменный пол и столкнула виолончель, которая, кувыркаясь в траве, покатилась по склону в направлении пруда. За инструментом с воплями неслась стайка мальчишек.

– Видите, оркестр мне не особенно подчиняется, – ухмыльнулся физкультурник. В следующий момент на террасе упали контрабас и туба, повалив еще несколько пюпитров.

– Прошу прощения, – сказал мистер Валлакер. – Но мне, кажется, лучше быть там. Дайте-ка мне это… – Он снял с моего плеча футляр с фаготом и быстро пошел к террасе. Потом вдруг остановился и обернулся через плечо. – Ваше платье, миссис Дарси… – начал он.

– Что?

– Оно почти прозрачное – особенно сейчас, когда солнце светит вам в спину.

Я опустила взгляд. О черт! Действительно!..

– Отличное платье. Вам очень идет! – весело сказал мистер Валлакер – и удалился.

От негодования и стыда я почти лишилась дара речи. Этот мистер Валлакер… Проклятый сексист! Я для него – просто сексуальный объект и… Какое он имеет право, ведь он… ведь он женат?!

И я строптиво попыталась собрать бутерброды, хоть он и сказал мне не делать этого. Но тут ко мне подошел какой-то мужчина в тужурке официанта:

– Меня просили помочь вам отнести вещи, мадам…

Прежде чем я нашлась, что ответить, кто-то позвал меня по имени. Повернувшись на голос, я увидела Фарцию Сет, мать Бикрама, которая приветливо махала мне рукой.

– Бриджит! Идите к нам!

Я не имела ничего против, поскольку к этому времени мужья и отцы уже устроились возле воды и оживленно беседовали то ли о бизнесе, то ли о футболе, предоставив нам, девчонкам, возможность всласть посплетничать, время от времени забрасывая еду в широко открытые рты детей, которые подлетали к нам, будто чайки, и тотчас снова уносились играть.