Дневник дембеля
Шрифт:
Вообще в армии многое запрещено: телефон, книги, еда. Если найдут еду или книгу в тумбочке, то они полетят на взлетку. Запомните: можно все, но по-тихому. А так книга — это единственный вариант не затупить свой мозг в армии. Если вы думаете, что мы, типа, учились в учебном корпусе, то вы ошибаетесь. Но об этом попозже.
Когда здоровье стало лучше, то я попросился стать носильщиком, чтобы не сидеть на сиделке как дневальный. Носильщики — это пацаны, которые носят тяжелобольных либо на операцию, либо с нее. В основном больными были либо пожилые мужчины, либо
Помню пару больных. Один был молодым курсантом, который сломал ногу, скорее всего, он танкист. Когда мы его несли, он очень крепко спал из-за анестезии. Второй был пожилой мужчина. У него были камни в почках, поэтому ему прикрепили пакет для отвода мочевых отходов к члену. Когда мы несли его с операции, я выполнил, по мнению носильщиков, смертельный трюк.
Когда его тащили, я поменял свою руку, не предупредив своих коллег. Они, как говорится, чуть не обосрались. Попросили, если я устал, то сразу предупреждать. Сами больные весили от семидесяти до ста сорока килограммов. А такой случай был. В последнее время трое носильщиков были недовольны главным коллегой. Возникало недопонимание, как нести пациентов, из-за этого возникали малые конфликты.
Под конец моего лечения стало поступать больше больных. Мне запомнились двое. Один — седой пацан. Что очень странно, ему было всего двадцать пять лет, а он выглядел так, как будто ему сорок, это так себе. Он был тихий, лежал, слушал музыку в наушниках, запомнился только седостью. А второй был, так сказать, типа, дембель. Ему было вообще все пофиг, после каждого отбоя лежал под одеялом с телефоном. Он дагестанец. Строил из себя охуенного солдата. Такое сложилось о нем впечатление.
Помню случай, когда мне пришлось дать ответ. Одним вечером пацаны смотрели сериал на телефоне, у меня взяли тройник, я его купил в медроте, и его отобрала та самая Шапокляк. Суть самого конфликта я не помню, но помню окончание. Тут мне говорит один (назовем его Иванов, он был холериком маленького роста, где-то сто шестьдесят пять — сто семьдесят сантиметров, с карими глазами), чтобы я съебался из палаты.
Я посчитал, что они охуели так поступать со мной. Типа, я дал тройник, а в итоге посылают на хуй. Я забрал тройник, тем самым показав, что вот так нельзя поступать. Недолго я обижался, однако успокоился, и конфликт был исчерпан. Вот такой я человек, не могу долго держать зло на человека. Да и вообще, неправильно копить в себе негативную энергию, а надо излучать позитив.
В первый день февраля меня и троих пацанов попросили помочь, отнести документы в архив. Мы оделись и поехали по Нижнему Новгороду.
Сначала поехали в больницу, с помощью каталки перетащили несколько десятков коробок с документами в «газель». Затем поехали в архив, вытащили их из машины и перетаскали на третий этаж, именно там хранилище находится. Мы вспотели, пришлось снять бушлаты, и в кителях да в шапках таскали.
Закончив с документами, мы взяли пустые коробки для новой документации и унесли в «газель». Затем снова приехали в больницу и отнесли коробки для новой документации из «газели».
Когда мы катались, то смотрели город. Дороги широкие, есть как и старинные здания, так
Огромная чаша, вокруг нее плывут волны — это знак того, что город находится на реке Волге. Поскольку я люблю футбол, то пообещал себе, что побываю на матче Чемпионата мира и прогуляюсь по городу. Очень красивый город, стоит его посетить.
Я считаю, что Нижний Новгород — туристический город после Москвы, Питера и Сочи. Поездка напомнила мне о гражданке, к которой придется вернуться через десять месяцев.
Нас покормили в столовой борщом со сметаной, макаронами с курицей, компотом. Нам дали по банке сметаны, и мы втихую их унесли. Мы пошли в магазин, купили там кофе, булочки, шоколад и много других вкусняшек. Это была отличная поездка, я пообещал себе, что посещу этот замечательный русский город.
Спустя день после экскурсии по городу за мной приехали из воинской части. Я себя чувствовал хорошо, но не хотелось возвращаться так же, как и после отпуска на работу. Но понимал, что надо служить. Но кто-то от службы калится специально, а кому-то не везет со здоровьем. Таких солдат в армии, как и каличей, не любят. Потому что, по стереотипу, каличи — самые главные лентяи в армии.
Я собрал свои вещи, свои гостинцы со вчерашней поездки, тройник, который отобрала Шапокляк, переоделся в офисную форму и отправился в автобус. Хорошо, что не «газель». Со мной в часть ехали человек пятнадцать, поэтому пришлось сесть на неудобное место возле прохода. Поездка была четырехчасовой, и когда мы приехали в медроту в Ковров, уже стемнело, было около девяти вечера.
Когда мы ждали свои машины из воинских частей, одного чувака отчитывали за то, что свои руки порезал лезвием. По-моему, он был из восьмой части. Она в Мулине находится, и говорят, что так себе часть по уровню строгости. Но своему командиру, капитану, который в очках походил на интеллектуала, сумасшедший говорил, что будет продолжать резать. Чем все закончилось в части, я не знаю. Меньше знаешь — крепче спишь.
В одиннадцать часов вечера я со своими вещами оказался в своей роте. Мне показалось все таким знакомым, как будто я приехал в первый день, но в роте был от силы две с половиной недели. Где я раньше спал — уже спит другой, и мои вещи куда-то делись. Я переживал, что потерял две тетради и письмо от моей Любимой девушки. Это было первое письмо, которое я получил.
К слову, ни письмо, ни тетради мне не вернули. Я теперь обязал себя, что письма буду таскать с собой. Меня отправили на девяносто девятую койку, помог ее найти Миша Латвиев. Я разделся, вещи положил в тумбочку и лег спать, а дальше предстояло услышать очередное «Рота, подъем!»
Глава 4. В строй!
Спустя месяц с небольшим я стоял со всеми в строю!
За это время, пока я калился, пацаны успели познакомиться, подружиться и компашками небольшими быть вместе. По месту жительства, по интересам, по давней дружбе, по родству, но никто в своей роте не был чужим.