Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями)

хаха Митицуна-но

— Есть одно неотложное дело, — как пошел беспрерывный нудный осенний дождь. Несмотря на то, что дождь был довольно сильный, Канэиэ все-таки был настроен идти. Тогда, стыдясь сама себя, я сказала:

Ты думаешь,Достаточна причина,Но ночь так глубока,И дождь идет осенний.Не стоит уходить!

Но он тогда, кажется, все-таки ушел.

Пока это все происходило, Канэиэ, похоже, совсем оставил свои посещения того места, которое прежде казалось таким прекрасным — после того, как там родился ребенок. В ту пору характер у меня стал неуживчивый, и я думала, что жизнь моя испорчена и что хорошо бы вернуть той женщине мои мучения. А теперь мне стало казаться, что в конце концов так и получилось: не оттого ли даже ребенок, который тогда родился, и тот умер? Сама эта женщина была императорского рода — побочная дочь одного из младших принцев. Слов нет, положение ее было очень незавидное. В последнее время лишь только человек, который не ведал искренних чувств, судачил о ней. Что же должна испытывать эта дама теперь, когда у нее внезапно все переменилось! По-моему, сейчас она переживала страдания даже несколько большие, чем я. От этой мысли у меня отлегло от сердца.

Канэиэ,

как я слышала, теперь возвратился в главный свой дом. Однако оттого, что ко мне он, как обычно, наведывался редко, сама я часто испытывала чувство неудовлетворенности. А ребенок мой начинал все больше лепетать. Канэиэ, когда уходил от нас, всегда говорил: «Скоро приду!». Ребенок слышал эти слова и теперь вовсю подражал им. И снова, не зная устали, сердце мое стало окутываться печалью. Знакомая дама, привыкшая бесцеремонно встревать в чужие дела, говорила мне:

— А чувствуете вы себя еще такой молодой! Несмотря на все это, Канэиэ совершенно невозмутимо замечал:

— Я ведь не делаю дурного.

Он появлялся с таким безгрешным видом, что я всегда была занята раздумьями о том, как же мне быть дальше. Так или иначе, мысли мои иногда обращались к тому, чтобы обязательно поговорить с ним и выяснить для себя все, — но чуть только настроюсь на решительное объяснение, как опять не могу вымолвить и слова.

И тогда я решила попытаться записать свои раздумья:

Все думаю —И прежде, и теперьМоя душаНаполнена страданьем.Неужто так и будет до конца?С той осени, когда мы повстречались,ПоблеклиКраски светлыеУ листьев слов твоих.Я под печальными деревьямиОхвачена печалью.Я по отцу грущу,Который той зимой сокрылся в облаках [18] ,Со мною разлучившись.Печальные осенние дожди!Они, как слезы, — начинают литься,Не ждут, пока сгустятся облака.Возможно, он был полонБезрадостных предчувствий:«Ты не забудьПро иней, дочь мою», —Так, кажется, сказал он на прощанье.Его слова услышав,Я думала, все так и будетПочти тотчас жеОтец расстался с намиИ отбыл далеко,Где около негоЛишь облака белели.Сквозь небесаПроследовал, —Туман молвы за ним тянулсяИ, наконец, прервался.Я думала —На родину опятьСтремитсяДикий гусь.Напрасно я ждала,И жду теперь напрасно.Сама я сталаПустой, как скорлупа цикады.И не сейчас жеСтали твои чувства иссякать —Река из слезУже давно течет.Постыдная рекаТечет из-за того,Что, видно, такова судьба.Течет река и не кончается никак.Но каковы грехи мои в прошедших жизнях?Иль тяжелы?Порвать не в силах с тем, что суждено,Отдалась я течениюПотока быстрого — того же, что и ты.Меня гнетутБезрадостные мысли —Исчезну я, как исчезаютВ потоке пузыри.Печально только то,Что не дождусь,Когда отец приедетОт холма азалийВ провинции Митиноку,С Абукума [19] ,С которой не расстаться.Все думаю,Увидеться бы с ним, —И рукаваСлезами сожаленьяНамочив, постричьсяИ продолжить жизньСовсем иначе.И думаю — как получается,Что люди, которые должны быть связаны,На самом деле меж собой разделены.С тобою встретимся мы вдруг,И ты меня полюбишь непременно.Ко мне привыкнув,Как к своим китайским платьям [20] ,Ты не таилПривычных мыслей от меня.Когда я думаю об этом, —Хочу уйти от мира.Я плачу от воспоминаний.Я ли это?Все думаю и думаю…А пыль за это времяНа подушке,Взгроможденной как гора,Пыль на постели,Где в одиночествеСчитала ночи, — накопилась.Когда подумаю, — там было мнеНеизмеримо хуже,Так, будто былиМы разлучены,Ты в странствии далеком.Я помню,Дул осенний ветер,Тогда мы виделись с тобою целый день.О, облако небесное,Когда ты уходил,То на прощаньеСказал слова:«Сейчас приду», — так произнес.Ребенок нашПодумал — так и будет,Без устали их повторяет.Я каждый раз, когда их слышу,Слезами заливаюсь.Я ими до краев наполнена,Как море.Здесь водорослей нет,На этом берегу залива Мицу [21] ,Нет ракушек на нем —Ты это знаешь.Когда-то ты сказал:«Покуда жив, ее не брошу!»Не знаю, правда ль это.Спрошу тебя,Когда приедешь.

Так я написала и положила письмо на нижнюю полку столика для бумаг.

Канэиэ пришел ко мне после обычного перерыва, но, поскольку я не вышла к нему, он забеспокоился и вернулся к себе, взяв с собой только это послание. И вот я получила от него такое стихотворение:

Окрашенные по сезонуКлена багряные листьяТакими были не всегда.Их блекнущие краскиСтановятся еще бледней,Когда приходит осень, —Всегда бывает так.А твоему отцу(Он озабочен былСудьбою своего ребенка),Я правду говорил.Как краски глубокиУ свежевыпавшего снега!Мне не прерватьСвоей любви…Я ждал,Когда ребенка своегоУвижу.Но встала на путиВолна в заливе Таго,В провинции Суруга [22] .Столб дымаОт вершины ФудзиСплошной стеной стоит,Не может перерваться.Когда же облака на небеГрядою тянутся,Не прерываясь, —Мы тоже неразрывны.Когда я прихожу в твои покои,Всякий раз домашниеОткрыто ропщут на меня.Когда случается такое,Мне ничего не остается,Как из привычного пристанища уйтиИ в старое гнездо вернутьсяС печалью на душе.Когда за ширмой одинокоЛежишь в своей постели,Луна, проснувшись ото сна,Сквозь деревянную калиткуЛьет на меня лучи,И тени от нее не видно.А после этогоОхватывает сердцеОтчуждение.С какой ночной женоюЯ встречал рассвет?Каким был тяжкий грехТвой в прежней жизни? —Говорить о томИ есть твой грех.Сейчас в АбукумаУ нас с тобой нет встречи [23] .Другому человекуНе стану я помехой.Я ведь не дерево и не скала,И что касается меня,То любящее сердцеУдерживать не стану.Хлопчатая одеждаВо множество слоев надетаИ хлопает — волной о берег.Мои китайские одеждыВспоминая,Былое погружаешь в реки слез.А дикую кобылуНа выпасе ХэмиВ провинции Каи [24] Как думаетОстановить на местеЧеловек?!Люблю я жеребенка,Который узнаетСвоих родителей.Мне кажется,Он станет ржать в тоске.Такая жалость!

Что-то в этом духе. А поскольку Канэиэ прислал свои стихи с посыльным, с ним же я послала стихи:

Если вдруг ее бросаетТот, к кому привязана она,Кобыла из МитинокуПолагает —Вот он, конец.

Не знаю, что он подумал, но на это пришел ответ:

Когда б я называлсяЖеребенком из Обути [25] ,Не привязался быК тому, кто близок мне…Но я — не он.

И снова я ответила ему:

Я предпочла бы,Чтобы ты и вправдуБыл жеребенком тем.Тебя я приручила бИ попросила приходить.

Опять его ответ:

С тех пор, как задержалиЖеребенкаУ заставыСиракава,Прошло уж много дней.

«Послезавтра у нас будет Афусака, Застава Склона встреч», — известил меня Канэиэ. Это происходило в пятый день седьмой луны. Канэиэ как раз был в затворничестве по случаю длительного воздержания [26] , и, получив от него весточку, я отправила ему ответное послание:

Ужели хочешь ты договориться,Чтобы теперь встречаться намЛишь раз в году, седьмого,Подле Реки Небесной,Как те звезды?! [27]

Наверное, он подумал: есть в этом правда, и мои слова, как будто бы, запали ему в душу. Так прошло сколько-то месяцев. Я была спокойна, когда услышала, что женщина, которая пресытила взор Канэиэ, теперь стала куда более активной. Что же с тем делом, которое продолжалось издавна? Как ни трудно все это было вынести, но то, что я жила, постоянно сокрушаясь, было, видимо, предопределено в моих прежних жизнях.

Канэиэ, начав с младшего секретаря, сделался особой четвертого ранга [28] , прекратил службу во дворце Чистой прохлады, а на церемонии возглашения чиновников был назван старшим служащим в каком-то ведомстве, вызывавшем у него большое раздражение. Ему это ведомство представлялось настолько неприятным, что он, вместо службы, стал гулять там и сям, и мы подчас весьма безмятежно проводили с ним дня по два-три.

<

empty-line />

И вот от принца, главы того ведомства, к которому Канэиэ проявил такое равнодушие, доставили послание:

В один мотокПопалиСпутанные нитки.Так отчего ониВстречаться перестали?

Канэиэ ответил ему:

Когда Вы говорите: «Перестали», —Мне делается очень грустно.Как видно, это потому,Что я вхожу напрасноВ моток, что Вами скручен.

С обратной почтой опять принесли письмо:

Ах, эти нитки летние!Не правда ли,Пока заходимМы к женам двум иль даже трем,Ан, время и уходит.

Ответ Канэиэ:

Пусть семь их у меня,Тех летних нитей, —Минуты нет свободнойНи для одной жены,И ни для двух.

И опять от принца принесли стихи:

Белая нитьМежду мною и Вами —Что с нею будет?Пока неприятности ею не связаны,Надо бы нить порвать.