Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями)
Шрифт:
В ответ он прислал объяснение:
Ты полагаешь,Сердце остывает,Когда лишь кулики [14] На берегуОставили следы?Пока посыльный ждал, я написала:
Вы думаете,Надо мне искатьЛишьТак мы и общались. А между тем наступило лето, и в это время у женщины с городской улочки родился от Канэиэ ребенок. Определив благоприятное направление [15] , он сел с нею в один экипаж и, подняв на всю столицу шум, с непереносимым для слуха галдежом проехал также и мимо моих ворот. Я была сама не своя — не проронила ни слова, но те, кто видел все это, начиная с моих служанок, громко возмущались:
— Какое беспокойство все это доставляет! Сколько на свете других дорог, чтобы ездить по ним!
Когда я слышала их, то думала даже, что лучше бы мне умереть. Однако обстоятельства никогда не складываются так, как думаешь. Поэтому в голову ко мне стали приходить горестные размышления о том, что уж лучше мне отныне и впредь никогда не видеть Канэиэ, раз я не могу составить соперничество другой. Дня через три-четыре пришло письмо. Когда я, неприятно пораженная бессердечием Канэиэ, просмотрела это письмо, то обнаружила в нем: «Это время было неблагоприятным для наших встреч, поэтому я не мог приходить. Но вчера благополучно совершились роды. Однако я думаю, что ты станешь избегать меня, пока продолжает действовать осквернение [16] ». Моему чувству стыда и возмущения не было предела. Я вымолвила только: «Все в порядке». А после того, как мои люди расспросили посыльного, и я услышала, что родился мальчик, у меня стеснилось дыхание. Прошло дня три или четыре, и Канэиэ решился на совсем бессердечный поступок — пришел показаться сам. Я даже не вышла взглянуть, с чем он пожаловал, и он очень скоро удалился. Потом это повторялось часто.
С приходом седьмой луны, когда стали близиться состязания по борьбе, Канэиэ прислал ко мне завернутые в узел две вещи — старую и новую, передав на словах что-то вроде: «Пусть это сошьют!».
Старомодная моя матушка заметила по этому поводу:
— Ах, какая жалость! Видимо, там для него этого не могут сделать.
— Там же собрались одни неумехи, — говорили другие, — ничего вообще не надо делать, лучше услышать, как они там бранятся!
На том и порешили: все отослали назад, а после узнали, что шитье разделили и выполнили в разных местах. Там, видимо, сочли меня бесчувственной: больше двадцати дней Канэиэ не давал о себе знать.
Потом по какому-то случаю пришло письмо: «Я хотел бы навестить тебя, но испытываю неловкость. Если ты скажешь: „Хорошо, приходи“, — преодолею нерешительность». Я думала было оставить письмо без ответа, но мне отовсюду стали говорить: «Это очень безжалостно, это слишком», — и я написала:
Тому, кто клонитсяСвободно,Как трава под ветром,Теперь уж вряд ли я скажу,Что я слабей травы.И он прислал ответ:
Едва лишьПризывно склонятсяМетелки травыОт восточного ветра, —Я повинуюсь тотчас.С тем же посыльным я отправила ему стихи:
СогнулисьТакими словами я выразила свое согласие, и Канэиэ снова появился у меня в доме.
Однажды, наблюдая из постели, как перемешаны разнообразные цветы, что распустились перед моим домом, я произнесла (должно быть, мы испытывали недовольство друг другом):
Гляжу на это разнотравье.Но срок придет,И белая росаКрасу цветовУкроет без разбора.Он ответил:
Своею осеньюЕще я не пресыщен.Словами о цветахНе выразитьТого, что на душе.Так мы переговаривались, между нами сохранялись неприязненные отношения, мы таились друг от друга.
Когда луна, которая в эту пору восходит поздно, вышла из-за гребней гор, Канэиэ дал понять, что собирается уходить. Должно быть, чем-то мой вид показывал, будто я считаю, что нынешней ночью этого не произойдет. Чтобы он так не думал, несмотря на его слова: «Ну, если мне надо здесь остаться ночевать…» — я сочинила:
На гребнях горНе остаетсяПолночная луна,Что поднимаетсяВ небесные просторы.Его ответ:
Мы говорим,Что поднимается лунаНа твердь небесную.Но простираются лучиДо самого речного дна.После этих своих слов Канэиэ остался у меня ночевать.
Вскоре разбушевалась сильная осенняя буря, так что прошло всего два дня, и Канэиэ пришел опять [17] . Я высказала ему замечание:
— Большинство людей уже присылали узнать, как я чувствую себя после той бури, которая была накануне.
Подумал ли он, что я права, но только с совершенно невозмутимым лицом произнес:
Чтоб не рассыпало слова,Как листья от деревьев,Плодов я разве не дождалсяИ сам к тебеСегодня не пришел?!Я тотчас же сказала:
Пусть листья теРассыпало бы бурей,Их все равноКо мне бы принесло —Так сильно дул восточный ветер.Так сказала я, и он ответил:
Ты говоришь: «Восточный ветер».А ветер носится везде.Откуда знать,Что он не разнесетО нас дурную славу!Чувствуя, что проигрываю, я заговорила снова:
Конечно, было б жаль,Когда бы ветром разбросалоТвои слова. Но ты их не сказалСегодня утром даже,Придя ко мне.Так это и было, и, похоже, Канэиэ сам сожалел об этом.
Примерно в десятую луну он собрался однажды выходить от меня и уже сказал: