Дневник Габриеля
Шрифт:
— Почему? — спросила я, не уверенная до конца, произнесла ли я это вслух или про себя. Я начала трясти головой. Нет, это бессмысленно. Зачем Брим так поступил? Я села и попыталась определить, не ранена ли я. Ноги целы, руки целы, голова тоже. Кровь идет изо рта — падая, я прикусила язык.
Ко мне рванули несколько офицеров. Я обернулась и, к своему изумлению, обнаружила, что машина не пострадала. Окна выбиты, с потолка свисает какой-то лоскут, но в остальном все в порядке. Брим по-прежнему сидел на пассажирском кресле,
Я, пошатываясь, поднялась на ноги, подошла к машине и заглянула внутрь. Боже, у Брима не было кистей. Остались только обломки кости, разорванные мускулы и поблескивающие сухожилия.
Я отшатнулась, чьи-то руки поймали меня и, приобняв за плечи, отвели прочь от машины. Голоса задавали вопросы, но я не понимала ни слова. Я точно знала, что по моему лицу бегут слезы, но ничего не чувствовала. Все те же руки проводили меня по улице, вывели за желтую ленту и усадили на обочину.
— Алекс, ты ранена?
Я подняла голову и увидела лицо Чавеса, который присел на корточки рядом со мной.
— Он сам себя взорвал. Я не понимаю, взял и взорвал.
Я покачала головой, отказываясь верить, и провела рукой по волосам. Крошечные осколки стекла напоминали рисинки, которыми осыпают невесту на выходе из церкви.
Я снова посмотрела на машину. Два офицера в специальном обмундировании извлекли обмякшее тело Брима через окно и неуклюже понесли его к медикам.
— Вот он, террор, — прошептала я.
— Алекс?
— Глаза Брима. Он понял, что это террор. — Я посмотрела на Чавеса. — Он не знал, где Лэйси, но знал, что она похищена. Знал.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь, черт побери, происходит? — раздался сердитый голос.
Это приехал агент Хикс с командой спецов из ФБР и теперь стоял за спиной у Чавеса. В ярком свете фонарей было видно, как у него шея пошла красными пятнами от злости.
— Я же сказал вам подождать, не лезть туда и дать нашим экспертам все разрулить! А вы что сделали? Позволили этой пойти…
— «Эта», между прочим, возглавляет убойный. — Чавес тут же занял оборону.
— Да, и только что взорвала свидетеля, блестящая работа. Да вы хоть понимаете, с кем имеете дело?!
— Он сам себя взорвал, Хикс, — сказал Чавес.
— И какого же, простите за выражение, хрена? Вы можете мне ответить, лейтенант?
Мимо провезли каталку с Бримом, над спасением которого трудились, не покладая рук, двое врачей «скорой помощи». Они вставили ему трубку в горло, чтобы помочь дышать. Обрубки рук были покрыты пропитавшимися кровью повязками. Я почувствовала, как от него пахнет взрывчаткой. Этот запах въелся в его одежду, словно гниль.
Я мысленно воспроизвела события. Вот он что-то кричит и воет под кляпом. Качает головой. Он что-то знает. Террор. И внезапно
— О господи, — прошептала я.
Чавес взял меня за руку.
— Что такое?
— Думаю, Брим взорвал себя, чтобы спасти других.
— Еще раз и попонятнее, — огрызнулся Хикс.
— Думаю, багажник тоже набит взрывчаткой. И Бриму дали возможность выбора. Габриель дал.
— Какого выбора?
— Потерять руки или угробить других людей, которые попытаются его спасти. Думаю, поэтому он и взорвал себя.
Хикс покачал головой.
— Все, что вам известно, — парень запаниковал, и вам просто повезло, что вы еще живы.
— Нет, в его взгляде я увидела не панику, Хикс. Он принял решение… невообразимое решение.
Гаррисон подошел к Чавесу и сел на корточки.
— Вы в порядке?
Я кивнула.
— Машина набита взрывчаткой под завязку. Заряд в руках Брима вывел из строя все остальные детонаторы. Если бы взорвалось все, то улица бы напоминала разрушенные районы Багдада.
— Господи, — выдохнул Чавес.
— Так, машина наша, — рявкнул Хикс, доставая мобильник. — Велите своим людям покинуть территорию.
Чавес кивнул, а Хикс ушел, раздавая поручения другим агентам все тем же рявкающим тоном.
Я посмотрела на Гаррисона Он знал правду о причинах поступка Брима так же хорошо, как если бы стоял возле меня у машины. Весь ужас, который испытал Брим, принимая решение, стоившее ему рук. Он сидел в машине и мысленно рассматривал разные возможности, снова и снова. И когда он проиграл в голове все «а если» и «может быть», то пришел к тому решению, которое с самого начала навязал ему Габриель. Шок накрыл нас и всех, кто понял эту страшную правду, словно взрывная волна, оставляя нас слабыми и сжавшимися в комочек.
— Скажи мне, что ты сможешь его перехитрить, — взмолилась я, глядя на Гаррисона.
«Скорая помощь» с мигалками и сиренами увозила Брима, завывая в ночи, как раненый зверь. Гаррисон посмотрел ей вслед.
— Я не знаю.
— Чушь. — Я разозлилась на себя за слабость. — У него моя дочка. Я не сдамся. Слышишь, не сдамся!
Я взяла Чавеса за руку и рывком встала на ноги.
— Он или уже ошибся или еще ошибется. Нам нужно просто поднапрячь мозги, чтобы заметить эту ошибку.
Я прошла мимо Чавеса и Гаррисона и направилась в машину. Подъехали еще несколько офицеров, но никто из них не понимал всего ужаса, никто из них не видел глаза Брима. Я взглянула на часы. Почти три часа ночи. Звезды, освещавшие ночное небо, исчезли. Ветер принес темные тучи, извещая о приближении шторма, и теперь они извивались на небе как клубок ядовитых змей.
— Проклятье, — прошептала я себе под нос. Так сказала бы на своем месте Лэйси, и ей бы понравилось, что я произношу это: — Проклятье!