Дневник горожанки
Шрифт:
— Можно ли назвать жанр, в котором вы работаете «фэнтэзи»?
— Я не верю в литературные жанры. Эта классификация удобна для продавцов книжных магазинов. А я делаю очень разные вещи. Есть и то, что укладывается в фэнтэзи, а, например, «Энциклопедия мифов» — это скорее мистический реализм, или как я говорю «городской шаманизм» — когда с обычными жителями мегаполиса происходит то, что произошло бы с жителем Амазонки, когда они выпивали котел настоя из кактуса.
— Почему так велик интерес
— То, что человек взрослеет — это миф. У нас становится больше опыта, ответственности. Но кто сказал, что мы должны отказываться от сказок? Просто взрослый человек, когда видит книгу в жанре фэнтэзи, или мистического реализма, испытывает просто счастье: вот она сказка — тот витамин, которого не хватало организму.
— Но есть люди, которые не принимают фэнтэзи. Мне ближе ваш «Идеальный роман» — очень смешная пародия на разные литературные жанры.
— Ну, это книжка — игрушка. Просто такой художественный проект.
— А кто ваш читатель? Представители продвинутой молодежи?
— Я не сижу и не планирую: вот эту книжку будет читать продвинутая молодежь от 16 до 25, а эту — усталый офис-менеджер. Читают самые разные люди от 12 до 70 лет. Одно только заметила — среди моих читателей много девушек.
— Вы написали очень много. Как это возможно?
— Когда я начинала писать, то писала по три толстенные книги в год. Это было, когда я зарабатывала деньги, в основном, в офисе, с 11 утра до 11 вечера. И как маньяк писала до 4 утра. И остановиться было невозможно — эти истории несли меня как горная речка. Я бы захлебнулась, если бы перестала писать. Но когда этот безумный ритм прекратился, и я перестала бегать по офисам и зарабатывать на кусок хлеба, то заметила, что стала писать меньше.
Это уже делается более серьезно и осмысленно, и подсознательно я понимаю, что сажусь работать. Хотя какая же это работа? Удовольствие.
— На кого-то из писателей ориентируетесь?
— Когда в Питере появилось издательство «Северо-Запад» и стало издавать фэнтэзи, я в городе Одессе зарабатывала тем, что продавала книги с лотка. И всю эту серию перечитала. Мне хватило. Сейчас есть автор, которого я очень люблю, — Джонатан Кэррол. Это очень мой автор, мы дышим в одном ритме. Вообще читаю много меньше, чем раньше. Писательство — это хорошее лекарство от запойного чтения.
— И вообще хорошее лекарство?
— Для меня писательство — это не попытка решить свои проблемы, это не психотерапия, если вы это имеете в виду, а возможность выплеснуть бесконечные истории. Я — прирожденный сказочник, акын, я могла бы в первобытном обществе зарабатывать на кусок мамонта сидя у пещеры и рассказывая байки. В детстве, когда я рассказывала страшные сказки, вокруг меня собирался весь двор. Теперь рассказываю байки в более безупречной форме.
— Какие праздники любите?
— Мой
2005
Илья Стогоff хотел написать богословский трактат… А что получилось?
Илью Стогова называют то литературной Золушкой — вдруг попал на бал, который правили Пелевины и Толстые, то «infant terrible» — что-то от Лимонова, что-то от Довлатова, что-то от Ерофеева. Все дружно утверждают, что в романе «Мачо не плачут» прозвучал голос нового поколения… И хотя сейчас вышел новый труд Стогова «Революция продолжается», о «Мачо» спорят ожесточеннее. Этот пропитый голос не всем понравился. Не все в восторге и от героя — неприкаянного журналиста, мающегося в промозглом Петербурге.
Илье, который предпочитает писать свою фамилию с двумя ff на конце (так легче найти себя в поисковых программах Интернета) 30 лет. Из них 11 он занимается разнообразной журналистикой с перерывом на мытье полов в кинотеатре города Берлина. В 95-м году начал демонстрировать религиозную активность и даже представлял Россию на форуме религиозной католической молодежи. Сфотографировался рядом с Папой Римским.
О манифесте поколения
— Илья, как удалось с первым же романом попасть «в десятку»? Случай? Точный просчет?
— «Мачо не плачут» — не первый мой роман, конечно. Я работал «литературным негром», писал детективы под чужими именами. С «Мачо» обошел 14 издательств. Мне везде было отказано. Говорили: «Очень хороший роман, но время не то». «Амфора» взяла на себя смелость напечатать.
Я написал «Мачо» в 98-м году, когда случился дефолт, журналы перестали платить и вообще было плохо. Все неправильно решили про роман, что это орально-алкогольный экспириенс… На самом деле все не так, честно! Я по образованию магистр богословия (закончил Российский Христианский Гуманитарный институт) и мой настольный журнал — «Мир библии». Так вот там было опубликован эссе английского библииста Питера Крихта про три книги Библии, причем особенно меня пленило то, что он написал про Экклезиаст. Питер Крихт пишет, что структура Экклезиаста на самом деле очень стройна и в ней рассматривается пять смыслов жизни, а кроме этих пяти ни одного и нет. И роман про это. Пять новелл — просто иллюстрации к статье Питера Крихта. А то, что это было воспринято, как манифест поколения, произошло случайно, привело к глупым эксцессам, и меня не радует.
Вот, к примеру, приезжаю на московскую книжную ярмарку, на презентацию своей книжки. Вообще, когда пишешь такие романы, печень долго не протянет. Каждый подходит и говорит: «О, сейчас мы с тобой пить будем…» Уклониться не всегда выходит, и вот нужно выступать, а я уже не очень на это способен. Но мне говорят, там тебя толпа ждет, иди. Я думал, что читатели моей книжки — это такие блуждающие войны собственной войны — суровые небритые мужчины. Вышел на сцену и опух, потому что там собрались прыщавые школьницы, некрасивые, с толстыми ногами, они увидели меня и как на рок-концерте заорали: «А-а-а…» Вот к чему это привело. А я хотел написать богословскую книжку. Но получилось по-другому.