Дневник метаморфа

Пяткина Мари

Ещё в лесу Стас понял — что-то не так. Птицы перекликались слишком тихо, словно осторожничали, зверья даже мелкого было не видать. А на половине дороги наткнулись на труп оленя, вернее то, что от него осталось. Огромный самец, церва, с ветвистыми рогами, лежал посреди тропы, изуродованный так, что сомнений у группы не возникло: работал крупный хищник. Голова была расколота как орех, мозгов и глаз не наблюдалось. Над трупом уже вовсю трудились жуки-могильщики, твари с ладонь размером, и миниберы, хищные грызуны, но видно было — свежий. Хмурый Мойша нашёл более-менее целый участок туши с видимым укусом и замерил расстояние между клыками. Немало.

— Ну что? — спросил хмуро Стас.

— Пантера, возможно, — с сомнением сказал тот, —

либо очень крупный ксеноволк…

— Те мозги не выедают, — возразил Антон.

— Мозгоеды их тоже не выедают, — раздражённо фыркнул Стас, — но почему-то их так назвали.

— Чего ты бычишься? — неприятным тоном бросил Антон. — Поставили старшим, так со старта взял?

Стас бы ему ответил как следует, но в личных вопросах лучше разобраться вне работы, сейчас требовалось выполнить задание, к тому же — в округе разгуливал хищник, не до ссор. Сделали фото туши, сняли ружья с предохранителей и дальше пошли настороже. Из лесу, к окружённой ксенозабором лаборатории, выходили тихо.

Первым волосатую зверюгу с человека ростом заметил Мойша и сделал знак рукой: есть опасность. Зверюга на двух ногах разгуливала по двору лаборатории, каким-то неведомым образом проникнув через барьер, и была она… одета?

«Стреляй усыпителем», — молча показал Стас. Ни шага лишнего, ни звука, ни движения. Мойша прицелился и аккуратно снял зверюгу в один шприц. Чпок! И та легла. Тогда уже отряд подошёл и обесточил вполне рабочую решётку.

В помещение Стас «зашёл, увидел, обалдел». Сразу вспомнил, как в кулуарах управления поговаривали о пирушке мозгоедов. Теперь и сам сподобился увидеть подобное: безголовые тела, разорванные на куски тела, кровь и адский запах разлагающейся плоти, скопище жужжащих мух повсюду, кроме пищеблока и медотсека. Они даже не сразу смогли подсчитать количество погибших сотрудников, потом оказалось, что двоих не хватает. Не было и следов Локатора.

— Это что, всё он сделал? — спросил бледный как глист Томаш, его стошнило в третий уже раз.

Они вернулись к усыплённой зверюге, увязали сперва фиксаторами, затем как младенца спеленали пищевой плёнкой. Кто же знал, что понадобится машина с электроклеткой или боксом? Хорошо, что взять живьём удалось, пускай биологи теперь разбираются, что это такое, какого роду-племени зверь. Или, всё-таки, сотрудник? Какие эксперименты они тут проводили?! Мойша снял с компьютеров видеозаписи и собрал системники. Стас вызвал подкрепление и, с огнестрелом на изготовку, остался сторожить пленника до прихода помощи. Потом к нему вышел Томаш, стояли, трепались ни о чём. А потом пришёл зверь.

***

Слышит, близко. Спешит подлеском. Ветки хватают, цепляют, бьют, он бьёт в ответ, ломает, бег. Ближе, кр-репче пахнут, о-о!

Вернулся туда, где плохо, больно, др-рожь. Вдруг вспомнил — был как эти, давно, тогда, теперь не так. Всех выел. Нет, ещё пришли! Спасти, помочь, облегчить боль! Огр-ромный рот, пасть? Не слушался, горло хотело песни, брюхо пр-росило пищи. Зудели когти. Язык едва вор-рочался. Пока ещё помнил слова, так мог сказать. Кто звал его? Они? Боятся.

Глядя в бледные лица благоухающих страхом рейнджеров, зверь, когда-то бывший Максом по кличке Паркинсон, членораздельно произнёс:

— Я здесь.

***

Стас выстрелил навскидку, не сводя цель с мушкой, и промазал — чудовище отпрянуло, откуда только прыть взялась в этой туше, и повисло на заборе, который они, идиоты, сами и обесточили. Вдруг бросился на них.

— Стреляй! — гаркнул, падая, и уворачиваясь от удара когтистой лапы. Вскочил уже с парализатором, одновременно с Томашем всадил заряд в зловонное, покрытое грязью тело. Зверь дёрнулся от двойного заряда, взвыл, но не свалился обездвиженный, как кто угодно упал

бы, хоть рогач, хоть носорог шерстистый, а прыгнул на Томаша и подмял его под себя. Стас слышал, как захрустели, ломаясь его кости. Он отбросил бесполезный парализатор, вскинул винтовку и дважды выстрелил почти в упор, теперь уже попал как надо. Зверя развернуло от ударов пуль, от встрепенулся, заворчал, словно жалуясь и, как бессмертный, прыгнул на него, с силой оттолкнувшись длинными лапами. Стас упал, перекатился в попытке увернуться, но зверь схватил его за ногу и рванул к себе, впиваясь когтями-кинжалами. Армированная ткань разошлась как марля и Стас заорал от боли — вместе с комбезом когти вспороли живое тело.

— Томаш, пли! — не своим голосом выкрикнул он.

Он пытался здоровой ногой лягнуть зверя в морду и не попадал, но рукой нащупал нож и вытащил. Томаш не ответил и не пошевелился, так и лежал, сложившись под странным, неестественным углом, отстрелял своё пацанчик. Зато загремели выстрелы с порога биостанции — Антон с Мишкой услышали пальбу и пришли на помощь. От каждой пули, ложащейся прямо в цель, зверь дёргался и взрыкивал, но не падал. Вдруг, басовито и яростно взревев, отшвырнул Стаса с такой силой, что тот кубарем покатился в сторону. Дыханье спёрло от удара о землю, хрустнуло в ноге. Хватая воздух ртом, он смотрел, как зверь скачками мчится к его парням, невредимый, словно рейнджеры палили холостыми. «У нас же разрывные пули! — с ужасом подумал. — Здесь нужен танк!» Он попытался подняться и не смог — вторая нога оказалась сломана в щиколотке. Тем временем чудовище достигло биостанции и ворвалось внутрь, преследуя отступающих парней. На четвереньках, судорожно стискивая зубы, чтоб не стонать от боли в раненых, разорванных ногах, Стас пополз к забору под дикие крики со станции, под выстрелы, грохот падающей мебели и яростный низкий рёв. Затем просто под крики, но вскоре стихли и они, и Стас полз в тишине, почему-то не выпуская бесполезного ножа.

У края леса росла секвойя, по ней спускалась хвойная лиана. Надо добраться до лианы, уцепиться. Тогда он сможет, подтягиваясь на руках, залезть повыше, пока монстр похрустывал внутри биостанции, и Стас прекрасно знал, чем он там хрустел. Он полз и думал, что должен спастись ради Лизки, ради следующей группы, послать сигнал, предупредить своих… Но вдруг услышал трупное зловоние, сначала лёгкое, затем удушливое, оглянулся и застыл на месте. С шерстью, слипшейся от свежей и ссохшейся крови, с лаково-блестящей в тёплом закатном свете длинной мордой, зверь бесшумно и неторопливо шёл за ним следом, прихрамывая и припадая на левую лапу. Он ранен? Значит, можно и убить. Стас покрепче сжал нож в кулаке.

— Куда. Собрался? — медленно произнёс зверь, будто слова давались ему с трудом и с дьявольской силой ударил его лапой в грудь.

Во рту стало солоно. Стас жалостно всхлипнул, захлёбываясь собственной кровью, и умер.

Глава 14. Дорогой дневник

— Я слыхала от сестрицы Исы, она — от мамки, а той шаманка Сьё рассказала, которая подслушала Хранителей. Однажды Первожена захотела сделать Первомужа самым счастливым, таким, чтобы счастья хватило на все уголки мира! Рассказать?

Нико грустил, а может, ещё от яда не отошёл, но слушал рассеянно и плохо, смотрел куда-то в угол ПИЩЕ БЛОКА, теперь тоже разбитого и сломанного, с кусками мёртвых тел на полу, словно умел пускать волну, и что-то там, в углу, выискивал, но Тенго знала, муж не умеет волновидеть, только глазами видит, которые ещё и БЛИЗО РУКИЕ, а на одном АСТИ ГМАТИЗМ. Ничего, зато красивый. Сейчас Нико источал печаль и тревогу, и она как могла его поддерживала: совалась под руку, и ела вместе с ним невкусную рыбу по имени КОН СЕР ВА, потому что главную машину Больной Братец тоже сломал, и развлекала историями. «Заодно и научу самому важному, — думала она, — а то, вроде, и шаман, но знает только кожаное, а про то, как мир устроен — совсем ничего…»