Дневник Ноэль
Шрифт:
– Вчера вечером вы подписывали свои книги в…
– В Нейпервилле.
– Точно. Как все прошло?
– Неплохо.
– Много ли на встрече было читателей?
– Сотен пять или шесть. Все как обычно.
– Сколько городов вы объехали на этот раз?
– Кажется, двенадцать. Нью-Йорк, Бостон, Цинциннати, Бирмингем, Даллас… Остальные не помню.
– Вы, должно быть, устали. Когда завершится тур?
– Это последняя остановка. Через четыре часа лечу домой.
– Значит, отправляетесь обратно в Айдахо?
– В Кер-д’Ален, – уточнил
– Домой на праздники. Как проходит Рождество в доме Черчера?
Я замешкался.
– Вы правда хотите знать?
– Это центральная тема статьи.
– Как правило, скучно.
Она засмеялась.
– Вы проводите это время с семьей, с друзьями…
– Нет. В полном одиночестве. Открываю подарки от агента и издателя, выпиваю пару стаканчиков эгг-нога с виски и смотрю футбольные матчи, которые пропустил за время поездки.
Очевидно, мои слова слегка огорчили девушку.
– У вас есть рождественские традиции?
– Да, я вам их только что перечислил.
Она расстроилась еще больше.
– А каким было ваше Рождество в детстве? Есть какие-то особенные воспоминания?
Я медленно выдохнул.
– Что значит «особенные»?
– Было ли такое Рождество, которое навсегда осталось в памяти?
– Было, – мрачно улыбнулся я.
– Не расскажете?
– Поверьте, это не то, что вы хотите услышать.
– И все же.
– Ну, ладно. Рождественский день. Мне семь лет, в комнату входит мать, я сижу на полу и играю с подарками. Она злится, кричит на меня за то, что я устроил такой бардак. Заставляет сходить на кухню и принести тяжелую деревянную ложку. Потом спускает с меня штаны и бьет. В нее будто демон вселяется. Она бьет и бьет, пока ложка не ломается.
Потом запихивает в чемодан мои вещи, выволакивает меня на улицу и говорит, чтобы я искал себе другое жилье. Я простоял там почти три часа, дрожа от холода. Понятия не имел, как быть, не понимал, что должно произойти. Потом решил, что матери всегда так поступают с детьми, которые им больше не нужны. Я просто ждал и надеялся, что кто-нибудь пройдет мимо и заберет меня с собой.
Прошло три часа, уже больше часа, как стемнело, я замерз и хотел есть. В конце концов, я подошел к двери и постучал. Она открыла только через пять минут. Встала в дверях и уставилась на меня. Потом спросила: «Чего надо?»
Я невнятно спросил, можно ли мне вернуться, если я пообещаю хорошо вести себя.
Не сказав ни слова, она развернулась и ушла в дом. Но не прогнала, не захлопнула передо мной дверь, и я расценил это как приглашение войти. Прошел в свою комнату, забрался под кровать и уснул.
Ну и как вам такая рождественская история? – поднял я глаза.
Журналистка с ужасом глядела на меня.
– Хорошо. Наверное, этого хватит. – Она торопливо сгребла все свои вещи в сумку и накинула пальто. – Спасибо. Материал выйдет где-то за неделю до Рождества, – и выскочила на мороз.
«Издатель меня возненавидит», – пронеслось вдруг в голове.
Читатели
Кристиан Черчер. Джей Си Черчер. Вдвойне глупое имя, потому что родители ни разу не водили меня в церковь.
Вы наверняка думаете, будто автор любовных историй должен быть и сам хорош в делах сердечных. Отнюдь. По крайней мере, не в моем случае. Возможно, это как раз тот самый классический пример, когда человек учит (ну, или, как я, пишет), а сам смыслит в этом не больше, чем свинья в апельсинах, – к тридцати четырем годам в моей жизни была лишь сплошная череда неудачных отношений. Но я не сдавался.
Говорят, что только дурак будет биться головой об стену и ждать от этого действа иного результата. Должно быть, я и есть тот самый дурак, но, как по мне, все не так просто. Такое ощущение, будто я изнутри запрограммирован на то, чтобы портить любые отношения.
А может, как в песне поется: я не там ищу любовь[4]. Еще на заре моей писательской карьеры один опытный автор дал мне мудрый совет: «Не встречайся со своими читательницами». Я снова и снова гнал его слова прочь, заводил знакомства на автограф-сессиях и завязывал интрижки, которые длились не дольше, чем аромат от жвачки.
Проблема в том, что женщины влюбляются в главного героя, созданного мной супермена. Но не встретив такого человека в реальной жизни (а я желаю вам все-таки его встретить), они иногда заменяют его мной. С этими женщинами я и встречался. Рано или поздно все они понимали, что я такой же сломленный и неполноценный, как любой другой мужчина. А может, даже и хуже.
* * *
Но на все, конечно же, есть причина. Мой мир начал рушиться, когда я был еще совсем мал. Виной тому стали два события. Умер брат, и развелись родители. Мне было четыре – возраст, когда быстро все забываешь. 4 августа 1986 года. В этот день не стало Чарльза. После этого все изменилось. Мама стала другой.
Моя мать, Рут, страдала душевной болезнью. Естественно, ребенок не мог этого знать. Много лет я был уверен, что жизнь и должна быть ежедневным кошмаром с побоями и пренебрежением со стороны взрослых. Когда растешь в психбольнице, сумасшествие становится нормой. И только став подростком, я открыл наконец глаза и посмотрел на свою жизнь со стороны – жуть невообразимая.
Но мать не всегда была жестокой. Иногда в ней просыпалась любовь и нежность. Такие моменты были редки, но очень дороги для меня. И чем старше я становился, тем они случались все реже и реже. Чаще всего мать просто жила в каком-то своем мире.