Дневник одного директора
Шрифт:
Вернемся к спектаклям 1994-1995 годов. 24 декабря 1994 года состоялась долгожданная премьера сказки «Волшебная лампа Алладина», того самого спектакля со скандальными репетициями. Читаем: «Начали каникулы с новой сказки «Лампа Алладина». Выступил перед детьми, тепло, по-дедовски! Дети пришли, полный театр. Так бы было на вечерние спектакли! А вчера было человек пятьдесят!». И приписка: «Вчера вечером был разговор с Президентом РС(Я), а днем – с Олегом Павловичем Табаковым о студии-табакерке в Якутске на постоянной основе». Забегая вперед, отмечу, что Школа-Студия МХАТ была открыта в Якутске, на базе Русского драмтеатра и успешно работала долгие годы, воспитывая молодую поросль лицедеев, работает и сейчас. Выпускные спектакли Школы-Студии МХАТ из Якутска даже становились лауреатами фестивалей дипломных спектаклей театральных школ России, к примеру, мистический триллер «За закрытыми дверями» Жана-Поля Сартра.
Хочется рассказать еще об одном значимом спектакле того времени. В дневниках об этом сказано скуповато, но на самом деле это было важное событие в театральном мире. Между прочим,
И все-таки скажу несколько слов о неправомерно забытом ныне спектакле-трагедии «Сибирское лето». В дневнике содержится такая запись: «15.09.1995 года. Празднование 75-летия театра. Читка пьесы господина Райса Кевина». И еще: 76-й театральный сезон директор начал, выйдя с внуком Иваном на сцену и закончив грандиозный ремонт в театре. Читаем: «9 октября 1995 года Кевин провел репетицию». Пока в этом дневнике все о Кевине, стоит, наверное, поискать другие источники информации, другие записи нашего уважаемого «писателя».
Итак, о Кевине и его театральном детище. Это был режиссер из Бостона, США. Он написал пьесу о любви американца, который приезжает работать в Россию, в Сибирь и девушки с тюркскими корнями, в нашем случае это была якутка. Они проводят вместе отличное лето, много говорят о культурах Запада и Востока, о их сочетании-несочетании, о том, может ли западный человек жить на Востоке, и наоборот. Зрители, конечно, пребывали в заинтересованности, поженятся ли американец и якутка, найдут ли они общий язык. Пьеса кончается, на мой взгляд, скучновато и не оправдывает надежд зрителей на оригинальный выход из ситуации: мужчина и женщина разъезжаются по домам, решив, что каждому нужно жить на своей родине. К этому их приводит цепочка философских и публицистических рассуждений, которые они ведут со своими друзьями по ходу всей пьесы. «Эффекта Чио-Чио-сан» – страстной любви между людьми из двух миров – не случается. Между героями пьесы любовь, конечно, была, но спокойная, рассудительная, какая-то уж чересчур интеллигенствующая.
Я была знакома с Кевином Райсом. Мы долго говорили с ним о театре, на русско-английском наречии в гостеприимном кабинете директора. И, между прочим, попивали коньячок, иногда. Кевин сообщил, что в Бостоне его пьеса идет с успехом. Растолковывал, что американцам нравится Восток, больше того – у них процветает культ Востока. Он выбрал Якутию, потому что о любви американцев к японским и вьетнамским девушкам уже написали, до него, например, Грэм Грин. Кевин много читал и искренне интересовался Россией. Еще раз мы с ним встретились дома у директора. На встрече были Кевин со своей женой и другом, я, директор и его супруга. Иван Иванович продемонстрировал свой бар, в котором стояли бутылки с алкоголем со всего света, и огромное количество сигарет. Иван Иванович с удовольствием рассказывал, где и по какому поводу он приобрел ту или иную бутылку. Мы пили, курили, отдыхали и болтали совершенно свободно об американском и российском образе жизни. Никто никого не сдерживал в оценках. Например, Кевин со смехом рассказывал, что расплачивается в якутских такси долларами и таксисты, увидев хрустящие зелененькие баксы, готовы куда угодно отвезти его, лишь бы получить хороший куш, а некоторые даже согласны всего на один доллар. Мы не обиделись на нашего американского друга, потому что он был прав – доллар имел магическую силу, тем более в нашем захолустье. Мы и сами стали подкалывать американцев, нашли у них много отрицательных черт. Скажем, то, что они ругают китайцев, а сами носят все китайское.
Потом Иван Иванович достал альбом и стал демонстрировать свои монохромные фотографии конца пятидесятых годов, когда он был в Америке. Одно фото было очень смешным. Вся компания с удовольствием его разглядывала. На нем молодой Иван Иванович (ему в ту пору было примерно 30 лет), в стильном костюме, тонком галстуке в горизонтальную полоску и с густой шевелюрой великолепных волос стоял на приличном расстоянии от американца и дрожащей рукой, страшно боясь подвоха жал ему руку. Это был Бостон конца пятидесятых годов. Американец увидел на улице русского и решил пожать ему руку. Русский был красив и хорошо одет, посланник социалистического мира выглядел вполне презентабельно. Американец подошел к нему с наилучшими намерениями, но русский, не веря в то, что такое в принципе возможно в стране «загнивающего капитализма», рванул от него бежать. Американец побежал за туристом. Члены группы стали кричать, чтоб Иван Иванович остановился – сколько же можно бегать вокруг гостиницы – и совершил подвиг дружелюбия, протянув руку американскому гражданину. А то как-то неудобно, ведь все-таки в гостях… Иван Иванович остановился и протянул руку американцу, потную и трясущуюся. Русский даже не смог изобразить подобие улыбки – он боялся. Американец же улыбался, широко и открыто. Но надо учесть, что перед поездкой в США нашим туристам дали четкие инструкции: ни в коем случае не общаться с иностранцами, они будут провоцировать, захотят все выставить в невыгодном свете. Они будут улыбаться, но за пазухой у них будет лежать бомба. Даже Никита Сергеевич Хрущев, который прилетел в пятидесятые годы в Америку вел себя осторожно. Что уж говорить о молодом человеке с провинции? И вот теперь, в 1995 году бостонцы сами приехали к нам, в Россию, мы пьем с ними коньяк и говорим о том, как много между нами общего.
Спектакль «Сибирское лето» был поставлен на сцене Русского драмтеатра, аншлага не
***
Середина пути, а потом и его вторая половина. Стабильность, все идет как по накатанному руслу. Авторитет уже работает на директора. Он чувствует, что признан в якутском социуме, что у него немало поклонников и друзей. Но значит ли это, что можно почивать на лаврах? Работать и жить, не прилагая особых усилий? Жизнь уже вроде бы не должна преподнести никаких сюрпризов. Правда, директор тогда не знал, что «переваливает» через трудовой экватор. Это мы сейчас об этом знаем.
Снова читаю дневники лидера театрального мира республики. 1999-2000 годы. 80-й театральный сезон. 15-й год работы директором в ГАРДТ. 5555 дней работы в театре. Директор обожал магию цифр, мог бы работать профессиональным нумерологом. Но об этом чуть позже. С чего же начинается новый блокнот, новые хроники театрального Харона? «02.11.1999 г. Идут репетиции спектакля «Девушка с большим ртом». В театре новый главреж – Георгий Нестер. Решаю вопрос со щитами для снежных клумб на пл. Ленина. Едва спасаю аванс… Ухожу выжатый как гондон. Вот так работаю!». А вы говорите, почивал на лаврах… Новый сезон только начался, но через два дня директор снова записал: «Честно говоря, очень устаю, но бегаю как Гуран». Еще бы! Иван Иванович был сам родом из края, где водились гураны, для него это был символ малой родины. Для подпитки своих душевных сил он часто обращался к своей родине – Амурскому краю, бывшей Читинской области, родственникам с деревни Болотово, откуда был родом. Писал, звонил, приезжал в свою деревню. В середине декабря 1999 года директор слетал на столетие родного БРУ – Благовещенского речного училища и записал позже, что «поездка в прошлое» удалась на пять с плюсом, и опять-таки вдохновила его на новые свершения.
«7 ноября 1999 г. Великий Октябрь. Дежурю с семи утра. Снежок и ветерок на улице. Хорошев И.Ф подмел парадное крыльцо, другая уборщица – «не заросшую тропу» к памятнику А.С. Пушкина. Дома и в театре полный порядок. Какой я упрямый и сильный! Но насколько меня еще хватит?! Болит сердце очень». Таких записей – о мучительной боли в области сердца немало. Но эти записи всегда сопровождаются важными уточнениями о том, что директор преодолевает эту боль. Для него стакан всегда был наполовину полон, а не наполовину пуст, то есть он был оптимистом. Директор постоянно что-то делал в театре, порой даже мелочи, для него было важно продвижение вперед, даже мелкими шажками. Наш упрямый и сильный герой неустанно проводил работу над собой, не давая возможности недугу одержать над ним победу. И, надо отметить, что эта борьба – за собственное здоровье, за продолжение жизни, за результаты в работе – всегда давала впечатляющие плоды.
14 ноября 1999 года директор театра сделал запись, которая свидетельствует о том, как он любил цифры, их причудливые комбинации, их взаимосвязь. Он свято верил, что цифры влияют на нашу жизнь. «14 лет 14 дней в ГРДТ. Остается 122 дня (полгода) до 7777 дней директорства (13 мая 2000 года). Доживу ли? Доработаю ли? Доживу и доработаю! Мы такие!». К цифре семь, когда-то еще древними египтянами возведенной в ранг святых, наш директор вообще относился с пиететом. Все важные дела он назначал на седьмое число. И если ему говорили, что в какой-то мере это «подстроено» им специально, он не желал в это верить. Он был уверен, что ее величество Семерка помогает ему. «Вот и все! 333-й день 1999 года. 5007 день строительства и доводки всего комплекса театра. Все сделано! Скольких же нервов мне это стоило! Знаю только я и Бог!». Несмотря на то, что новое здание театра было построено, выкрашено, выбелено и от пожара не осталось и следа, директор постоянно, как мы уже рассказали выше, перманентно проводил ремонт. Вот, к примеру, что он записал 02.12.1999 г. «День начал, как всегда, с обхода своего любимого театра, выискивал самые-самые мелочи, кое-что нашел – пятна на лестничной клетке, обшарпан низ зеркала… Все исправлю, театр должен блестеть чистотой».
1999 год был ознаменован в театральном мире выдающейся постановкой, о которой много писали и говорили, даже на всероссийском уровне. Но вначале посмотрим, что об этом написал один из вдохновителей этого шедевра – наш вездесущий директор. «15-16-17 декабря 1999 г. Подготовка к «Одиссее Инока Якутского». Все идет по непохожему образцу, все-таки Андрей Борисов – талант! Как делает, загляденье! Будет что-то!». Не стоит забывать, что заслуженный деятель искусств РС(Я) и лауреат многочисленных премий Андрей Борисов был в Русском театре далеко не новичок. В январе 1994 года с большим успехом прошла премьера спектакля «Три разговора» (Повесть об Антихристе), которую поставил А. Борисов. Автор пьесы – теософ и поэт В. Соловьев, сын академика С. Соловьева, написавшего «Историю России с древнейших времен». В газетах Борисова, по национальности саха тогда назвали «русским философом-режиссером». На большой красочной программке спектакля «Три разговора», прошедшего с триумфом в Русском театре А. Борисов написал тогда мне: «Театр творит еще и зритель, талантливый зритель. Я думаю, Вы принадлежите к такому зрителю». Горжусь этой ремаркой мастера!