Дневник писательницы
Шрифт:
Вторник, 17 сентября
Вторжения не случилось. Ветер сильный. Вчера в Публичной библиотеке взяла книгу критика X. Это отвратило меня от моей книги. Атмосфера в Лондонской библиотеке тягостная и настроила меня против литературной критики вообще: умная, безвоздушная, бесплотная изобретательность и старания доказать — что Т. С. Элиот, например, как критик хуже, чем X. Неужели вся литературная критика такая же безвоздушная? — книжная пыль. Лондонская библиотека, воздух. Или все дело в том, что X., второразрядный, холодный университетский специалист, дон [323] , преподаватель, старается изобразить творчество, дон, утонувший в книгах, старается стать писателем? Неужели то же самое можно сказать об «Обыкновенном читателе»? Пяти минут хватило, чтобы, полистав книгу, я впала в уныние. Мужчина спросил: «Что бы вы хотели, миссис Вулф?» Я сказала — историю английской литературы. Но мне было так плохо, что я не сумела сосредоточиться. «Историй» оказалось слишком много. И я не могла вспомнить имя Стопфорда Брука.
323
Преподаватель в Оксфорде и Кембридже (Прим. переводчика).
Я продолжаю, выиграв два раза в шары. Наш остров — необитаемый. Нет писем с Мек [324] .
324
Мекленбургская площадь (Прим. переводчика).
Среда, 18 сентября
«Нам потребуется все наше мужество» — вот слова, которые я произнесла сегодня утром, когда услыхала, что на Мекленбургской площади выбиты все стекла, обрушились потолки и большая часть посуды перестала существовать. Упала бомба. Зачем нам понадобилось переезжать с Тависток? Что толку в таких мыслях? Мы уже хотели ехать в Лондон, когда дозвонились до мисс Перкинс, которая нам все рассказала. Издательство — то, что от него осталось — вот-вот переедет в Лечворт [325] . Мрачное утро. Как тут сосредоточиться на Мишле и Кольридже? Я уже сказала, что нам понадобится мужество. Ночью был один из самых страшных воздушных налетов на Лондон — ждем, что скажут по радио. Но я все равно продолжаю работать над «П.X.».
325
Первый город-сад в мире, созданный в 1903 г. по инициативе английского филантропа, архитектора Э. Хауарда (Западная Англия) (Прим. переводчика).
Четверг, 19 сентября
Сегодня мужество нужно мне меньше. Полагаю, несколько ослабло впечатление от голоса мисс П., рассказывавшей о разрушениях.
Среда, 25 сентября
Весь день — понедельник — в Лондоне; дома; темно; коврами закрыли окна; потолки частично обрушились; кучи серой штукатурки и битой посуды под кухонным столом; задние комнаты в порядке. Прекрасный сентябрьский день — мягкий — три дня хорошей погоды — приехал Джон. Мы в Летчворте. Фирма «Гарден Сити» организовала наш переезд в тот же день. «Роджер», как ни странно, продается. Бомба упала на Брунсвик-сквер. Я была в булочной. Успокаивала взволнованных измученных женщин.
Воскресенье, 29 сентября
Бомба упала так близко, что мне почудилось, будто Л. со стуком захлопнул окно. Я отругала его, потому что писала Хью и ручка выпала у меня из руки. Налет все еще продолжается. Так овчарка гонит лису из загона для овец. Она лает, кусается, и мародерша, не выдерживая, бросает кость, бомбу на Ньюхейвен, после чего улепетывает. Отбой. Шары. Деревенские жители стоят в дверях. Холодно. Все стало привычным. Я думала (помимо остального), что у нас ленивая жизнь. Завтрак в постели. Чтение в постели. Ванна. Меню обеда. Потом в Домик [326] . Сделав перестановку в комнате (развернув стол к солнцу; церковь справа; окно слева; новый прекрасный вид), настраиваюсь, закуриваю сигарету; пишу до 12; делаю перерыв; навещаю Л.; просматриваю газеты; возвращаюсь; печатаю до 1. Слушаю радио. Ланч. Болит десна, не могу кусать. Читаю газеты. Иду в Саутиз. Возвращаюсь в 3. Собираю и складываю яблоки. Чай. Пишу письма. Шары. Опять печатаю. Читаю Мишле или пишу тут. Готовлю обед. Музыка. Вышивание. 9.30 — читаю (или сплю) до 11.30. Постель. Сравниваю с прежней лондонской жизнью. Три раза в неделю обязательно кто-нибудь приходил. Один раз вечером обед с гостями. В субботу прогулка. В четверг покупки. Во вторник чай у Нессы. Один раз прогулка по Городу. Разговоры по телефону. Собрания Л. Надоедали К.М. [327] или Робсон. Обычная неделя; с пятницы до понедельника тут. Теперь же мы как будто на необитаемом острове, мне надо добавить немножко чтения. А зачем? Счастливая, совершенно свободная, ничем не ограниченная — жизнь, которая переходит от одной простой мелодии к другой. Правильно. Почему бы не насладиться ею после многих лет другой жизни? Все же я сравниваю свой день с днем мисс Перкинс.
326
Дом-кабинет в саду (Прим. переводчика).
327
К. Мартин.
Среда, 2 октября
Не лучше ли посмотреть на закат вместо того, чтобы писать тут? Красный проблеск на синем фоне; от него словно светится стог на пустоши; позади меня красные яблоки на деревьях. Л. рвет их. Витая струя дыма тянется за поездом под Каберном. В воздухе стоит торжественная тишина. До 8.30, тогда в небе слышится смертельный гул; самолеты летят на Лондон. Еще час до этого. Коровы щиплют траву. Листочки вяза похожи на капли дождя на фоне неба. На нашей груше много плодов; над ней возвышается треугольная церковная башня с флюгером. Зачем опять перечислять знакомые вещи, наверняка что-то забывая? Надо ли мне думать о смерти? Ночью чуть ли не под окном упала большая бомба. Так близко, что мы оба вскочили. Самолет, сбросив этот фрукт, полетел дальше. Мы побежали на террасу. В вышине сияли игрушечные звезды. Было тихо. Бомбы упали на Итфорд-Хилл. Их две возле реки, отмеченные белыми крестами и еще не взорвавшиеся. Я сказала Л.: мне пока еще не хочется умирать. Обстоятельства против меня. Их цели — железная дорога и электростанции. С каждым разом они все ближе. На Каберне словно мотылек с распростертыми крылышками — сбитый в воскресенье мессершмит. Сегодня утром я неплохо продвинулась с Кольриджем — Сарой. За две статьи мне заплатят 20 фунтов. Книги все еще продаются. Спирас [328] свободен, и Марго [329] пишет: «Я это сделала, — и добавляет: — Написала
328
Поток (эсперанто) (Прим. переводчика).
329
Леди Оксфорд и Аксвит.
Воскресенье, 6 октября
Я хватаюсь за эту страницу, чтобы сказать Анрепам и Рут Бересфорд — что? Неужели так уж странно, если Л. и я идем на пустошь, чтобы сначала посмотреть на воронку, оставшуюся от бомбы, а потом послушать гудение немецких самолетов наверху; и я на два шага придвигаюсь к Л., благоразумно решая, что пусть уж один камень убьет сразу двух птиц. Вчера в конце концов бомбили Льюис.
Суббота, 12 октября
Мне бы хотелось сделать мой день полнее; чтение в основном должно быть перечитыванием. Если бы это не звучало так по-предательски, то день, подобный сегодняшнему, почти слишком — я не скажу счастливый — терпимый. Напев меняется, от одной симпатичной мелодии к другой. Все переиграно (сегодня) в этом театре. Холмы и поля; не могу не смотреть; октябрьские цветы; коричневая пашня; увядание и обновление пустоши. Сейчас поднимается туман. И одна «приятность» задругой; завтрак, работа, прогулка, чай, шары, чтение, сладкое, постель. Письмо от Розы о том, как она проводит свои дни. Из-за этого почти разбился мой день. Но лишь почти. Земля опять крутится. За ним — о да. Но я подумала, что должна жить интенсивнее. Отчасти Роза. Отчасти ужас от пассивной уступчивости. Я живу напряженно. В Лондоне, сейчас или два года назад, я бы бродила по улицам. Больше людей и шума, чем здесь. Итак, мне нужно возместить это — как? Полагаю, придумав книгу. Но всегда есть шанс холодной волны: нет, я больше не поверну свое увеличительное стекло в эту сторону. Обрывки воспоминаний охлаждают мой разум. Я заведена на три статьи (одну сегодня отправила); одну страничку написала о Тоби. Рыба забыта. Я должна придумать обед. Благословенная свобода и легкость — мы с Л. одни. На мне лежит ответственность. Еще одно удовольствие. Зато исчезли заботы об одежде, о Сибил, о положении в обществе. Мне хочется смотреть на эти годы как на что-то позитивное. Л. собирает яблоки. Салли лает. Я представляю вторжение в деревню. Странно это ограничение жизни деревенского масштаба. Дров мы купили на много зим вперед. Все наши друзья сидят у своих очагов. Неожиданный гость почти немыслим. Нет машин. Нет бензина. Поезда ходят без расписания. Мы на нашем прекрасном осеннем свободном острове. Но я буду читать Данте; и еще кое-что для моей книги-путешествия-по-английской-литературе. Мне было приятно увидеть всего исчерканного «Обыкновенного читателя» в Публичной библиотеке, в которую я хочу записаться.
Четверг, 17 октября
Удача от нас отвернулась. Джон сказал, что Тависток-сквер не существует [330] . Если так, то мне не надо больше просыпаться по ночам с мыслью о том, что от Вулфов отвернется удача. В первый раз они оказываются неосторожными и глупыми. Второе, срочное требование от «Харперс Базар» прислать им статью или рассказ. Итак, это дерево вовсе не засохло, как я думала, а, наоборот, плодоносит. И я потратила не знаю уж сколько мозговых клеток, зарабатывая тремя маленькими статьями 30 гиней. Однако, должна сказать, дело того стоило, ибо я, благодаря пчелиному прилежанию и трудолюбию, стою 120 фунтов в США. Великолепный день — адмирал празднует яблоневый день. Красное гнилое яблоко лежит на траве; на нем сидит бабочка; за нею нежно-голубые акварельные горы и поля. Все летит в легком воздухе, чтобы упасть на землю и отдохнуть. Смеркается. Скоро сирена, потом звук порванных струн… Но пока об этом можно забыть, и о ночной операции против измученного Лондона тоже. Мэйбел хочет уехать из города. Л. пилит дрова. Забавный крестик на церкви словно прислонился к горе. Мы едем завтра. Опускается туман, словно белое руно укрывает пустошь. Я должна выключить свет. Мне так много надо сказать. Не спеша заполняю свои мысли елизаветинцами: так сказать, позволяю им кормиться, как адмиралу — сирена, едва я задернула занавески. Теперь начинается неприятная часть дня. Кого сегодня убьют? Полагаю, не нас. Никто об этом не вспоминает — кроме разве что тех, кто воображает эту картину. Я часто и всерьез думаю, что наше бабье лето было заслуженным; после многих лондонских лет. Я хочу сказать, что мы прочувствовали его. Над каждым днем витала неясная тень риска. Сегодня я вновь взялась за «П.X.»; думаю, пора вернуться к старым привычкам — к тому, что я делаю в неудачные дни, — к чтению наугад. Мне пришла в голову мысль собрать записи. Ох, ведь мне пришлось соорудить железный занавес для своих мозгов. Опускаю его, когда окончательно устаю. Ни чтения, ни писания. Никаких претензий, никаких «должна». Я гуляю — вчера в дождь через холм Паддингоу — новая дорога.
330
Дом, который Вулфы арендовали на Тависток-сквер, был полностью разрушен бомбой.
Воскресенье, 20 октября
Самым — каким? — впечатляющим, нет, не то — зрелищем в Лондоне в пятницу оказалась очередь, в основном из детишек с чемоданами, возле входа в метро на Уоррен-стрит. Это было в 11.30. Мы подумали, что эвакуированные ждут автобус. Но и в 3 часа они сидели там, их даже стало больше, женщин, мужчин с чемоданами, с одеялами. Очередь в бомбоубежище на случай ночного налета — которого, конечно же, не миновать. Итак, они покинули метро в 6 (в четверг был жестокий налет) и вернулись в 11. Тависток-сквер. Со вздохом облегчения посмотрела на груду развалин. Итак, не стало трех домов. Наш дом разрушен до основания. Единственная реликвия — старое плетеное кресло (купленное еще на Фицрой-сквер) и дощечка с каллиграфической надписью: «Сдается». Кирпичи, доски. В соседнем доме сохранилась одна стеклянная дверь. Я вижу кусок стены моей студии; камни, за которыми я написала так много книг. Пустота там, где люди просиживали ночами, устраивали вечера. Отель цел. Теперь на Мек [331] . Снова мусор, стекло, черный пушистый пепел, пыль от штукатурки. Мисс Т. и мисс Э., в брюках, халатах и тюрбанах, занимаются уборкой. Я заметила, что у мисс Т. так же дрожат руки, как у мисс Перкинс. Конечно же, дружелюбие и гостеприимство на высшем уровне. Быстрая отрывистая беседа. Повторы. Очень жаль, что у нас не было ее карточки… избавить вас от шока… Это ужасно… Наверху она кое-как починила книжный шкаф. Книги разбросаны по всей столовой. В моей гостиной стекло на комоде миссис Хантер — и так далее. Лишь в гостиной более или менее целые окна. Ветер все равно гуляет. Я стала вытаскивать дневники. Что можно увезти в нашей маленькой машине? Дарвина и серебро, немного хрусталя и фарфора.
331
В дом Вулфов, М9 37 на Мекленбургской площади, попала бомба.