Дневник полярного капитана
Шрифт:
Я решил идти прямо к мысу Эванс, не ночуя, и потому мы в 6 часов сделали только привал, чтобы напиться чаю. В 6 часов и 30 минут вдруг потемнело; было очень трудно что-либо рассмотреть перед собой. Мы с большим трудом сошли на морской лед, но кое-как проплелись еще несколько часов. В 10 часов мы пришли к маленькому островку и, будучи не в состоянии видеть что-либо впереди, были принуждены разбить лагерь, а в 11 часов и 30 минут легли спать в не особенно приятных условиях.
< image l:href="#"/>Ночью ветер стал усиливаться.
На это потребовалось два часа, при жестоком холоде, но скалы, поднимавшиеся почти от самых палаток, служили нам хорошей защитой. Только временами бешеный порыв ветра налетал на прочно укрепленные палатки; но шум над нашими головами от бушующей наверху бури был оглушительный; мы едва могли слышать собственные голоса. Улеглись на такую же безотрадную ночевку, как и первая, утешая себя только уверенностью, что нас не снесет в море; но провизии у нас осталось всего на один раз…
Ночью ветер отчасти утих, и мы смогли смутно различить очертания земли.
Я разбудил товарищей в 7 часов утра, и мы, долго не медля, отправились – отчаянно прозябшие, против крепкого ветра, в промерзлой одежде; шли через силу, но оставалось всего две мили. Поравнявшись с нашим мысом, мы убедились, что морской лед плотно окружил его. Вздохнули с невыразимым облегчением, когда увидели дом и, добравшись до него, узнали, что там все благополучно.
Оказалось, что в наше отсутствие пропали еще одна собака и одна лошадь. Это еще ничего, могло бы быть хуже. Остальные животные все вполне здоровы.
Я в восторге от всего, что нашел в доме. Симпсон [метеоролог] натворил чудес; впрочем, и все другие тоже. Описание отложу до другого раза.
Пятница, 14 апреля.
Страстная пятница. Мирный день. Ветер продолжается со скоростью от 20 до 30 миль в час.
Читал молитвы для всех.
Суббота, 15 апреля.
Погода стоит отвратительная. Ветер весь день дует со скоростью 30–40 миль в час; снег сильно мело, и теперь, вечером, он продолжает идти. Жду, когда можно будет отправиться на мыс Хижины с добавочными припасами. Сейчас сигнализировал им огнем о нашем благополучном прибытии. Получил ответный огненный сигнал.
Воскресенье, 16 апреля.
Вчерашний ветер продолжался до 6 часов, потом вдруг затихло, с редкими порывами с севера.
Сегодня объезжал лошадей и в первый раз основательно осматривал их. Не хотелось бы высказывать полученного впечатления.
Замерзание бухт. Мыс Эванс:
15 марта – повсеместное образование молодого льда.
19 марта – бухта в основном очистилась ото льда (лед между островами Неприступным и Острого хребта).
20 марта – бухта полностью очистилась.
25 марта – море между островами полностью замерзло.
28 марта – все море замерзло.
30 марта – лед только между островами.
1 апреля – граница замерзания идет от мыса до острова.
6 апреля – граница замерзания в проливе и Северной бухте.
9 апреля – пролив полностью очистился.
Глава VIII. Домашние впечатления и экскурсия
Тщетные опасения. – Пропажа лошади. – Темная камера. – Помещение для биологов. – Повар – художник. – Удовлетворительная организация. – Подъем на ледяной обрыв. – Трудный переход. – Неудобство зимнего пота.
Ч етверг, 13 апреля.
Впечатления при возвращении на главную станцию. Выбирая место для нашего дома, я считался с возможностью, что северные ветры пригонят прибой, но рассудил, во-первых, что сильного северного прибоя в проливе никогда не замечалось; во-вторых, что сильный северный ветер непременно должен принести плавучий лед, который задержит прибой; в-третьих, что эта местность превосходно защищена ледником Барни; наконец, что нет признаков, показывающих, чтобы плоское взморье было размыто морем, так как составляющие его осколки скал совершенно остроугольны.
Когда стали строить дом и я увидел, что его фундамент всего на 11 футов выше уровня морского льда, это меня встревожило, но я успокоил себя перечнем всех благоприятных условий.
То, что мне пришлось снова обдумывать положение, дает понятие о том настроении, которое появляется у меня ввиду непредвиденных условий, когда невольно во всем сомневаешься.
В результате мое первоначальное мнение оправдалось, но я должен признаться, что у меня тогда было такое ощущение, как будто я успокоился без достаточного к тому основания, и это в таком деле, в котором ошибка могла повлечь за собой роковые последствия.
Только застав все и всех в сохранности, я понял, как я до этого беспокоился. При нормальных условиях мне и в голову не пришло бы, чтобы станции могла угрожать какая-нибудь опасность; но после того как пропали лошади и лед вскрылся у Ледникового языка, я не мог отделаться от опасения, что в воздухе носится беда, что, например, сильный прибой мог смыть все со взморья; мрачные мысли о возможности такого события и о последствиях его неотвязно преследовали меня вопреки основательным доводам, заставившим меня избрать это место как самое безопасное.
Позднее замерзание моря, ужасающая продолжительность бурь и описанных мною различных ненормальностей постепенно утвердили во мне глубокое недоверие к таинственному антарктическому климату, и воображение представляло мне всевозможные бедствия, могущие обрушиться на тех, с кем я так долго был разлучен.
Мы шли к мысу Эванс в тех тяжелых условиях, которыми сопровождается поход в сильный ветер и метель. Все выглядело неприветливо под серым светом раннего утра; платье на нас замерзло; пальцы наши, мокрые и холодные в палатке, были слегка отморожены при упаковке саней.