Дневник рака
Шрифт:
Хватит мучиться, зачем, если можно наслаждаться жизнью, которая так прекрасна. Просто нужно открыть глаза и смотреть вперед, а не назад!
Так я успокаивала себя и обращалась к себе через девять месяцев после дня развода. И продолжу обращаться, пока не напишу – наконец, я свободна и счастлива!…
… Осталось всего пятнадцать последних дней года, я чувствовала, что эти дни очень важны и я буду помнить их долго, даже вечно. Верила в удачу и в свои силы и разум!…
…Это последнее воскресенье мы весело провели в центре LIDO, вкусно пообедали, развлекались на катке. Дети пытались научиться кататься, я с мужем держала детей и пыталась их научить. Держалась, хотя и не могла спокойно смотреть на Эмму, сердце болело при виде ее желтого личика, глазок, худеньких ручек. Хотелось заплакать – не разрешала себе, было очень страшно – никому не говорила, потому что не разрешала себе поддаваться отчаянью. Поддерживала себя сама, ориентировала своих родителей, как вести себя в присутствии внучки. Алефу было легче, он знал столько, сколько нужно знать ребенку его возраста, чтобы не беспокоиться о сестре.
Эта воскресенье было последним днем моей жизни "до", после чего началась моя жизнь "после". Конкретно моя жизнь, ну, еще жизни моих родителей. Для остальных это были просто неприятности. В моем "до" периоде, когда я считала, что жизнь идеальна и правильна, я легко управляла ею и трудности считала мелочами. Жизнь "до" была как блестящий сценарий, продуманный план жизни, стратегия, или как в детстве – прекрасно выполненная домашняя работа. И сколько времени это занимало, сколько усилий было затрачено и из каких источников была получена информация, чтобы сделать работу, это меня не беспокоило. Главное для меня было получить результат – отличную или хорошую оценку в дневнике моей жизни. Меня мало заботили чувства, последствия, боль, потому что у меня все получалось, и не было оснований для беспокойства. Это был теоретический подход к жизни, без эмоций, без переживаний. Зачем переживать, если все под контролем, все спланировано и известно заранее и уже до начала любого действия – известно, что результат обязательно будет превосходным. Я просто была юной идеалисткой.
Когда началась жизнь "после", начался мой процесс созревания. Теоретические знания из "до" жизни очень мне помогли. Я очень хорошо держалась как внешне, так и внутренне, верила в свой план. Теория помогла мне пережить все, но, конечно же, практика показала, что неразумно думать, что все можно предугадать. Можно планировать и прогнозировать сколько угодно, но жизнь привнесет свои коррективы. Особенно, когда ты их совсем не ожидаешь. Без сомнений, можно и нужно верить, но без упрямой самоуверенности, что я контролирую все. На самом деле я контролировала только ту часть жизни, которая была в моих силах – эмоциональное состояние, силу воли, веру и ответственность. Период "после" – это уже практическая жизнь с реальными эмоциями, болью и порой, когда в моем идеально выдуманном сценарии время от времени внедрялась суровая реальность с грубыми коррекциями, все чаще в моем идеальном плане жизни, я замечала патологические отклонения, которые значительно отличались от моей надуманной идеальной картинки…
… Очень трудно вернуться к тем дням, когда настоящее пытается уничтожить тебя. Бывший приехал снова в мою квартиру, ссориллся с сыном! Я снова сидела и переживала, нервничала, не хотела, чтобы он проводил время с ребенком… В конце концов, ему удалось вывести меня из себя. Я уже не могла спокойно сидеть и молчать. Я налетела на него, пока он уходил к двери:
"Что ты ругаешься с моим ребенком, в моей квартире? Ты уже испортил всё, что мог!"
Он ответил мне: "Это Ты всё испортила! Ты выгнала меня!"
Я взорвалась снова. ОН вывел меня из равновесия, и ему это снова удалось очень хорошо. Что вывело меня из себя? Он своим отрицанием вины, переложением вины на мои плечи! Очевидный факт, что его последние действия и сладкие обещания об идеальной жизни сделали мне очень больно. Он не удержался, не сдержал слово, его слова ничего не стоили! Конечно, как всегда! Поэтому я поддалась! Как он мог не сдержать данное мне и детям слово? Это предательство, ему не следовало доверять, доверять было не только рискованно, но и опасно! Как так? Обещать детям и не держать слово! Так ведет себя взрослый человек, отец двоих детей? Это достойный образец для моего сына? Где был мой холодный ум? Да, я была слишком вовлечена, не смогла подавить свои эмоции. А он не смог подавить свою склонность к выпивке. Я не хотела мириться его пьянством, он не хотел меняться. Я хотела, чтобы он не пил, а он хотел, чтобы я не лезла к его пьянству.
Что я хотела ему доказать? Ничего, просто хотела причинить ему столько же боли, сколько он причинил мне. И еще хотела доказать ему, что во всем виновен только он один. Если бы не его пьянство, мы могли бы все спокойно обсудить, найти выход из любой конфликтной ситуации. Он хотел убедить меня, что его пьянство вообще не такая уж большая проблема, что он совсем немного пьет. Просто я все выдумала себе и все.
Почему я пыталась ему что-то доказать, если его позиция была очевидна? Потому что мне еще очень больно, я еще не избавилась от него психологически, от наших больных отношений. Я была слишком вовлечена в них, увы, не стояла за стеклом – зеркалом и не наблюдала со стороны за посторонними, которые участвуют в психологическом эксперименте, а жила в этом и страдала.
Почему? Может быть, я все еще не верила, что это конец, что я не смогу его изменить. Каждый раз думала, что это тот момент, когда он, наконец, поймет – жить без семьи нельзя и не хочет, что все поигрались уже, достаточно! Поймет, что я его не заставляю, что он сам хочет измениться! Я ожидала, что он вернется и станет таким, как прежде, станет хорошим парнем. Я была типичной жертвой, типичной глупой женщиной. Но когда-то я считала себя такой умной. Думала, никогда не допущу такую ошибку, такую глупость и слабость, потому что я другая – самая умная, самая сильная, самая безупречная – одним словом, совершенная. Как я еще совсем недавно критиковала свою маму, а теперь повторяю ее ошибки, типичные глупости женщины – вовлекаюсь и не могу контролировать свои чувства, эмоции. Помню, как в моем детстве мама очень резко конфликтовала с отчимом. В начале, пока я была еще ребенком, я очень жалела их обоих и всегда просила маму простить папу. Но в пятнадцать лет – в период подросткового кризиса – уже ругалась с мамой, учила ее оставить пьяницу, объясняла, что с таким человеком ей нечего ждать. Сама не могла понять – почему маме так сложно справиться с такими проблемными отношениями? Помню, как она постоянно ему уступала. Думала, если ей так плохо с таким жалким мужчиной, почему она не уходит? Думала, это же так просто, уйти – сразу станет лучше и проще жить.
Потом некоторое время не вмешивалась в личные дела мамы и ее мужа, так как занималась свой подростковую жизнью. Мама также не просила о помощи, и будто бы все у них наладилось – мамин муж отказался от выпивки. Пока все ни началось заново – муж снова пьет, она снова страдает и всегда прощает. Я уже тогда еще только вышла замуж, и все еще не понимала слабохарактерность мамы.
Снова на какое-то время устранилась и не вмешивалась, потом, увидев, что мама очень страдает, помогла избавиться от мужа, потому как поняла, что проблема уже слишком серьезна. Он пьет, она в депрессии. Опять же, уже работая психологом, не могла понять ее состояние, не могла даже представить, насколько ей было тяжело психологически, насколько она была морально уничтожена. Какая это была жестокость с моей стороны, ведь она страдала! Думала, просто ей нравится быть жертвой, потому что хорошей жизни она даже не знала. Если отберешь плохое, чем она заполнит пустоту? Думала – виновата сама. Теоретически думала правильно, но практически – какой я была психолог, если не могла почувствовать, понять боль. Где было мое сочувствие?! Если я не могла почувствовать боль, как я могла помочь ей психологически? Я помогла справиться с пьяницей так, как умела, действовала! Не убрала душевную боль, но помогла прагматично решить вопрос с жильем. Вовлеклась в ее жизнь не с эмпатией, а холодным умом и прагматичными действиями, и, не удивительно, что мне удалось, я победила – вытащила маму из ужаса, и плюсом, вытащила ее мужа из пьянства. Это была так называемая шоковая терапия, муж мамы просто испугался, что потеряет все, потому что в жизни мамы появился сильный человек, и теперь он уже не может манипулировать мамой. Легко, без лишних усилий, лишних эмоций, лишних переживаний, быстро привела жизнь мамы в порядок. Мне это удалось очень легко потому, что данная ситуация не была моя, поэтому она для меня была совершенно безболезненной. Легко спланировала и осуществила разумный и логичный план действий для приведения жизни мамы в порядок. В то время я даже не могла допустить такую, как мне казалось, абсурдную мысль, что сама буду очень близка к ситуации мамы. Даже не близко – а внутри всего этого. Как позже я сама буду страдать , застревать на ситуации и бегать по замкнутому кругу! Только оказавшись в подобной жизненной ситуации, я поняла, как маме было больно, почему она была такой слабой. Эта боль мешала критически мыслить, парализовывала способность действовать и изменить ситуацию, убивала желание бороться с проблемой. В беде мамы мне удалось победить, потому что я была вне ситуации. Когда-то я винила маму за слабый характер, но что я делаю сейчас? Какой абсурд – и с ним плохо, и без него тоже …
…После посещения LIDO мы отправились в больницу, у нас не было навигатора, мы не знали дорогу. Он был за рулём, а я рядом, как штурман. Пока мы ехали в правильном направлении, всё было спокойно, как только мы потеряли дорогу, он стал очень раздраженным. Я только успокаивала его и бегала спрашивать у рижан правильный путь. Он в это время сидел как король в машине, недовольный. Я нервничала, лишь бы у короля всё было хорошо. Джентльмен, 'глава' семьи, сидел и ждал, когда 'шея' снова побежит и во всем разберётся. Я держалась, и молчала улаживала ситуацию. В конце концов мы приехали в нужное место. Здание больницы было большим, с множеством корпусов. Пока я нашла нужное оделение, пока я зарегистрировалась, пока мы устроились в палате, всё это было очень стрессово и непривычно, потому что больница в столице сильно отличается от провинциальной. Очень большие площади, помещения и очень высокомерный персонал. Всё это очень пугало. Эмму поместили в детское хирургическое отделение на 9-м этаже, я осталась с дочерью в больнице. В воскресенье, конечно же, мы ни с кем из врачей не встретились, но так хотелось как можно скорее разобраться со всем, начать обследования, чтобы выяснить диагноз и начать лечение. Наши мальчишки попрощались с нами и поехали домой. Было очень грустно, что мы с дочерью были вынуждены остаться в больнице, хотели ехать домой вместе с ними. Хотелось, пусть это заболевание будет лишт страшным сном, проснёмся и будем жить дальше долго и счастливо!
Но, конечно же, я понимала, что всё это происходит на самом деле и всё делается только ради блага дочери. И это единственный правильный выбор – лечиться, а не плакать. Время в больнице шло очень медленно. Нас поместили в четырёхместную палату, мы хотели двухместную, чтобы никто не мешал. На следующий день начались ежедневные больничные процедуры. У дочери взяли анализы, как обычно делают в больницах. Но то, что меня действительно удивило, это то, что к нам в палату по утрам приходила целая группа медсестёр и старшая у всех на глазах во всеуслышанье оглашала диагноз и анамнез каждого пациента. В кратце рассказывали, какие манипуляции будут проводиться в течение дня. Такого я ещё не видела! Поэтому первое время мы чувствовали себя очень неуютно, потому что с нами в одной палате лежали другие пациенты, совершенно чужие.