Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А
Шрифт:
Через небольшой промежуток времени мы уже находились на песчаной платформе нужной нам станции. После умчавшегося громыхавшего поезда наступила мгновенная тишина, нарушаемая только шелестом кругом растущих деревьев, посвистыванием слабого загородного ветерка и шуршащими шагами стрелочника, топающего вдоль полотна по промасленным и почерневшим шпалам.
Пройдя весело искрившуюся под ярким солнцем зеленеющую рощу и небольшой лесок, по которому мы двигались вдоль заросшей тропинки, мы вышли на край какого-то чрезвычайно обширного поля, где и расположились на крутом склоне, сплошь покрытом плотным ковром травы. Перед нами неслышно протекала почти заросшая от
Недалеко от нас в джунглях пышных трав, тоненьких лип и кустов весело журчал прозрачный ручеек, разбивавшийся кое-где на отдельные ручьи, пробиваясь сквозь многочисленные преграды. Он бежал по ржавому красному дну, покрытому темными прошлогодними листьями, набухшими обломками сучьев и прочими отщепенцами живой природы.
В этих райских местах мы провели почти весь день: то возясь у реки, то рисуя пейзаж с деревянным мостком через упомянутую речку, то смалевывая сквозь заросли прибрежных осин видневшийся каменно-железный небольшой железнодорожный мост, имевший чрезвычайно оригинальный вид через густую паутину молодых осиновых стволов. Деревянный мостик чиркал Женька. А я отдался железнодорожному. Я старался не очень-то уж долго копаться с рисунком, чтобы мне кто-нибудь за это дело, с виду схожее со «шпионским», не дал по шее и не уволок в каталажку, где мне решительно нечего делать. Опускающееся и краснеющее светило подсказало нам время, и мы, удовлетворенные, покинули загородную природу.
Тетрадь XV
1941 г. 13 июня – 21 июля
13-го июня. Сегодня мы с Гуревичем решили сплавить с рук ненужные нам учебники, дабы иметь возможность получить нужные нам, для десятого класса. Мы совместными усилиями у окошка нашего школьного киоска отделались от учебников 9-го класса и на вырученные деньги обогатились «десятиклассными».
Это была, очевидно, моя последняя встреча со школой в это лето. Я зашел в канцелярию за нужной моей мамаше справкой о том, что я, мол, нахожусь в числе питомцев школы номер девятнадцать, и что, учась в ней, перешел в следующий класс пыток. Эта справка моей родительнице, кажется, нужна была для отдела народного обеспечения, где она получала пенсию за моего отца.
В канцелярии восседала рядом с секретаршей школы наша биологичка Труба – Анна Васильевна. Пока секретарша воевала с печатями, сооружая мне справку, Труба поинтересовалась у нас с Вовкой, где мы мечтаем провести лето. Не имея желания болтать встречному-поперечному о задуманном походе в Ленинград, я ответил ей, что, по всей вероятности, дескать, останусь в Москве.
Она как учительница, обладающая очень редким для большинства преподавателей чувством дружбы с учениками, предложила нам с Гурой съездить к ней в гор. Калинин, где мы можем провести неплохо хотя бы все лето, иной раз имея там дело даже и с походами.
На мой вежливый отказ она ответила, нужно сказать, очень метко и умно:
– Что же! Или вы, боясь трудностей, предпочитаете спокойную жизнь в городе? Хотя это и так, – добавила она иронически. – Без всяких преград на пути – безопаснее и беспечнее жить! Пусть, дескать, их преодолевают другие!
Это были, действительно, колкие, но замечательные слова; но разве я мог ей рассказать о нашей с Димкой тайне насчет добровольного проведения этого лета отнюдь не спокойным образом. Это бы, конечно, ей пришлось по душе, но я устоял против
Выходя на этот раз из школы, мы с Вовкой уже решили в это лето в нее уж не возвращаться.
14-го июня. Сегодня мы с Гурой, согласно договору, ездили к Димке, который встретил нас на станции. К моему неудовольствию, мы должны были пользоваться для этого Ленинградской дорогой, а ведь это наводило меня на ряд невеселых мыслей.
Деревня находилась в 3-х км от станции, и нам пришлось пересечь целые леса и поля по дороге к ней. День был нами проведен прекрасно. Мы ходили к реке, где Димка и Гура удивляли друг друга, а также и меня своими мудростями в овладении водными стихиями. Я, обычно имеющий дело с водой только в адски-жаркие времена, отказался от подобного удовольствия, хотя Димка клялся мне, что день сегодня на редкость жаркий. Я, правда, этого не слишком уж замечал: может быть, Димка просто хотел, чтобы я поплескался. Или же, может быть, жара на меня почему-то не действовала, но этим я не очень уж интересовался.
К вечеру грянул дождь, так что пока мы с Вовкой в сопровождении Димки добрались до станции, мы стали похожи на выходцев с того света, побывавших в водах каких-либо водоемов.
В поезде же я мало интересовался деятельностью водных запасов небес, так как я был от них уже надежно защищен.
Гура остался еще на пару дней у Димки, так что в Москву возвращался я один. Проведя эксплуатацию метрополитена, я достиг своего пристанища уже поздно вечером, ибо темнеть стало еще тогда, когда я еще был в пределах загорода.
17-го июня. В сей день я должен был во что бы то ни стало побывать в милиции, чтобы переметить паспорт. Не скрою: это я сделал.
По прошлым годам я помнил, что там вечно собираются целые оравы народа, и всегда поэтому приходится торчать в очереди по целым часам, теряя зря уйму времени. Это меня сильно тревожило, и так как перспектива потери времени в очереди меня не прельщала чрезвычайно сильно, то я решил смошенничать, проведя кого-нибудь за нос, чтобы поскорее отделаться от всей этой волынки.
Отправился я в милицию – как правило – пешком. Дорога была бы мало чем замечательной, если бы в одном из переулков я не нагнал бы двоих смертных, весьма подозрительной наружности, которые, находясь при своем положении, могли смело рассуждать о вращении Земли. Короче говоря, они опрокинули в свои глотки кое-какие чарки. Один из них был на диво разговорчивым парнем.
– Братец! А, братец! Ты мне друх али нет? – со спокойным видом спрашивал он другого вялым тоном.
– А я откуда знаю! – более твердым голосом произнес наименее налакавшийся.
– Нет, ты мне все-таки скажи, друх ты мне? – настаивал первый орел.
– Брось дурака-то валять! – серьезно произнес второй.
– Не-е! Ты скажи, а то будешь большой дурак!
Второй ничего не ответил.
– Ать, дьявол! – выругался первый. Тут он прибавил такое словцо для десерта, что я чуть было богу душу не отдал.
– А я те друх! Да! – уверенно проговорил первый. – Ну, вот… ну, вот хочешь… хочешь я это… как оно… хошь я рубашку разорву? А? Не, ты только скажи, хочешь?