Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А
Шрифт:
– Ей-богу! Мировой ты парень, Вовка! – сказал я. – Это я тебе говорю от всего сердца, по дружбе, как настоящему мошеннику! Мошенник ведь ты? Сознайся!
– Ясное дело! – проверещал он в ответ свои резким режущим гласом, от всей души скаля зубы.
2-го числа, отвязавшись от литературы, мы с Димкой на радостях сходили днем в кинотеатр «Москва», что на пл. Маяковского, чтобы проверить лично достоверность слухов насчет чудес первого в СССР стереоскопического фильма. Это действительно было чудо техники. Изображения были объемные, и мы явно ощущали, как цветные шары, рыбы, птицы и пр. кино-инвентарь выплывали и вылетали с экрана прямо в зал. Иллюзия была полная [89] !
89
Первый
Погода была на редкость ясной и солнечной, так что мы решили обратно топать пешком.
Всю дорогу мы разбирали задуманное предприятие, касающееся похода в Ленинград, и увидали, что оно вполне осуществимо. Мы со всей серьезностью, здравомыслием и критикой разобрали все возможные трудности в приготовлении и в самом пути, не забыв также все хорошие и плохие стороны такого путешествия. Мы решили, что такой поход только укрепит нас, закалит наши организмы, нашу стойкость и самостоятельность, так что, как бы труден он ни был, мы, выйдя победителями, получим, в конце концов, только пользу. В дальнейшем мы решили выбрать дорогу: или путь вдоль железнодорожного полотна или же Ленинградского шоссе. Мы договорились о капиталах, о своем снаряжении, вспомнили о продуктах и до того увлеклись, что теперь нам казалось, будь на нашем пути хоть огонь и вода, мы и то преодолели бы их – вот до какой степени мы загорелись попасть своими силами в Ленинград, не имея дел с билетами, вокзалами, очередями и поездами. Теперь Ленинград нам казался сокровищем, которое мы должны были завоевать своими силами. Ведь «страстное стремление к святой цели обычно побеждает все!». Это был наш девиз!
Мы уговорились выйти в конце этого месяца, ибо по сводкам в это лето должна была быть почти всегда хорошая погода. Продвигаясь в день обычным шагом, делая по 40–50 км, мы могли бы достичь Ленинграда за 12–15 дней.
Тщательно все разработав, мы увидели, что безумства и ухарства в задуманном нами предприятии нет.
Но дома мною овладела тревога: я вспомнил о моих рассуждениях о возможности войны с Германией, ибо очутиться во времена военных действий где-нибудь в дороге мне не улыбалось, так как тогда бы мы встречали совершенно иные трудности, к которым мы не были бы готовы. Рисковать же ради риска – нет смысла: от этого никому особенной пользы не будет. Но потом я успокоился на этот счет, так как мы с Димкой задумали двинуться в путь на грани июня и июля, а война, скорее всего, должна будет возникнуть в двадцатые числа июня или в первые числа июля, следовательно, она нас предупредит, если только она, конечно, начнется. А уверенность в близкой войне у меня почему-то сильно укрепилась.
Ну вот, наконец-то я и дошел до сегодняшнего дня. Сегодня утром я сдал географию, как я уже раз упоминал, и очутился на полнейшей свободе.
Георгий Владимирович (наш Верблюд) был в хорошем настроении. Я еще в начале учебного года писал, что наш географ изменился и стал очень хорошим человеком, не то, что в прошлом учебном году.
Мне повезло: я выудил билет, в состав которого входила кое-какая часть Италии, которую я знаю еще с давних пор из-за своего письменного доклада по ней. Я натрепался, что знал, и меня оставили в покое.
Димка сразу же после экзаменов сообщил мне, что он уже послал письмо в Ленинград своему дяде, где сообщил ему о возможной встрече в это лето.
Дома, придя из школы, я написал обещанное мною Рае и Моне послеэкзаменационное письмецо, где сообщил также адресатам о моем предприятии, задуманном вместе с товарищем. Желая скорее получить ответ, чтобы узнать
Я как бы вскользь заметил в письме, что мое стремление попасть таким интересным способом в Ленинград очень велико, и, если не какое-нибудь из ряда вон выходящее событие, то я могу смело уже говорить об этом лете как о проведенном в городе Ленина. Я не пояснял этой своей мысли в письме, но под этим «событием» имел в виду войну Германии с нами!
«Может, уже Мишке не придется в Крыму долго быть! – подумал я, возвращаясь с почты домой, когда сплавил письмо в почтовый ящик. – Ведь если грянет война, то нет сомнения в том, что он вернется в Москву».
6-го июня. Вчера наш физик сообщил нам всем, что все до единого имеют полное право придти к нему на следующий день, т. е. сегодня, за своими дневниками, дабы получить возможность обрадовать домашних своими превосходными и непревосходными отметками.
Нынче погода была какая-то дурацкая: без толку колотил дождь, а чего ради он хлестал и сам, видимо, не знал. Я вспомнил, что и в прошлом году, когда я шел после экзаменов за дневником, погода почему-то также плакала! Весьма странное совпадение.
Наш добряк Василий Тихонович восседал за столом в физическом кабинете, когда я около 4-х часов дня явился к нему за своим так называемым школьным аттестатом.
Тут уже толпились кое-какие составители нашего класса, вроде Короля, Цветковой, Тарановой и еще кого-то.
– Ну, что же, голубчик, жив после всех экзаменов ты или нет? – хитро улыбаясь, вопросил у меня наш физик.
– Мы уже гробы, вроде, хотели себе сколачивать, – ответил за меня кто-то из присутствующих.
– Да ну-у! – поразился В. Т. – Это когда? Еще до экзаменов?
– Ага!
– Что же так рано решили помирать?
– Да уж вид-то у всех преподавателей был чересчур уж ужасовнушающий, – ответил я за того, кого спрашивал Василий Тихонович.
– И у меня?! – удивился учитель.
– М-м… Гм!.. Хм!!! – Я чуть не поперхнулся, но, все же, доведя комедию до окончания, имел откровенность ответить:
– Уж ничего не поделаешь: у всех преподавателей без исключения.
Весельчак-физик вручил нам наши дневники, предварительно послав кое-кого домой с записками, имеющими не слишком радостное содержание: в каждой из них сообщалось, что прилагающийся к оному документу соответствующий сей смертный, наименования которого выведены на упомянутой записке, посылается до получения дневника домой и что ранее упомянутый школяр должен передать домашним также уже упомянутый документ, в котором значится, что вышеупомянутый смертный имеет переэкзаменовку по тому или иному неупомянутому до сих пор предмету.
Я подобный багаж – ура! – не получил, ввиду чего, от души пожелав всем присутствующим как можно более удачно провести лето, я со спокойной совестью удалился.
Моим глазам предстала набережная перед школой, на которой разыгралась злорадостная расправа неудачливых школяров со своими ненавистными дневниками, в коих пестрели нижеприводимые обозначения, наподобие плохих и очень плохих оценок. Отчаявшиеся жертвы школы с окончанием испытаний сами решили взять на себя роль палачей, в результате чего Москва-река энергично покрылась мирно плывущими и утопающими обрывками табелей, обложек дневниковых тетрадей и даже целых обложек дневников. Надо полагать, что энная часть этих «казненных», преодолев расстояние от Москвы до Оки, а далее и до Волги, в конце концов, достигнет волн гостеприимного Каспия, очевидно, уже в данный момент содержащего в недрах своих немало московских дневников столичных школяров, запущенных в воды Москва-реки еще в былые годы.