Дневник
Шрифт:
23 июля. Вчера ночью было 8 лет близости с Эммой. После нескольких дней ссор — сносный день. <…>
24 июля. <…>
Как Эмма может быть мила, когда ей этого самой хочется! Она читает роман Бека и замечания ее точны.
Все неплохо, пожалуй, но чтобы работать, нужно одиночество. Все не обязательно, кроме одиночества.
26 июля. <…> Начал писать последнюю картину «Молодости театра». Пишется подозрительно легко и это остонавливает.
Для вдохновения стал перечитывать «Театральный роман» Булгакова. Лучше прозы он
30 июля. <…> В «Лит. г азете» письмо в редакцию Твардовского, стихи Шаламова и перепечатка из китайской прессы об учении Мао Дзэ Дуня в применении к парикмахерскому делу.
9 авг. От машинки дым идет. Переписываю статью набело, чтобы отправить завтра с утра в редакцию. Назвал ее «Союз читателей». <…>
За месяц написал более листа критики, кое-что для пьесы и всякие наброски, которые не в счет. Если бы все пошло и сполна расплатились — недурно, пожалуй, хотя все время себя упрекал, стыдил, подгонял…
Почти и привык к новой Эрике.
16 авг. Д. Е.[37] сообщает, что будущей весной намечено провести еще одну конференцию, посвященную Блоку и после выпустить в Тарту сборник «Блок и его время». <…>. По его словам, «Библиотека поэта» все-таки будет выпускать Мандельштама и предисловие, вместо забракованного Македоновского [38] предлагают написать Л. Я. Гинзбург. <…>
18 авг. Сегодня, наконец, уезжаем.
Утром был у Киселева. Он рассказал мне, что при встрече с ним Е. Сурков не мог скрыть своего недружелюбия по отношению ко мне. Он меня ненавидит согласно психологическому закону, по которому человек не любит тех, кому он сделал плохо[39].
<…> Правительство недовольно тем, что наше кино никак не может завоевать мировые рынки: наши фильмы наставительны, скучны, не имеют успеха. Да, легко это признать, но трудно исправить. Для начала надо выгнать всех Сурковых!
19 авг. Рано утром приехали из Ленинграда.
21 авг. <…> Сегодня воскресенье и на дачу приезжают Володины[40] друзья и Лева с Люсей — празднуется Левин день рождения, который был на днях.
22 авг. <…> У Ц. И. Кин. <…> Она слышала об обиде Солженицына на «Нов м ир» в связи с отказом от «Раковой палаты» — о том, что он передал повесть в «Москву» и отказался взять в «Нов. мире» деньги.
23 авг. 1966. <…> Странный слух, что сын Б. Л. Пастернака решил починить скамейку у могилы и сломав ее перед этим, нашел в ней звукозаписывающий аппарат. Все возможно, конечно[41].
27 авг. 1966. <…> У Храбровицкого. <…> странный человек с «комплексами»[42]. Он мне рассказал, что повесть Л. К. Чуковской «Софья Петровна» напечатана в последнем номере нью-йоркского «Нового журнала» с предисловием от редакции, что это сделано без согласия автора[43]. По городу ходит ее открытое письмо Шолохову по поводу его речи на съезде[44]. Будто бы она вовсе не испугана тем, что повесть напечатана за границей, а наоборот, горда. Но может быть, она просто так держалась перед Х р [абровицк]им.
<…>
<…> Хочется работать, сидеть часами за машинкой, не болтаться в городе. Люблю осень на даче.
30 авг. <…> в № 8 «Юности» начало интересного романа А. Кузнецова «Бабий яр». Автор был в Киеве в годы оккупации и все видел своими глазами[46].
31 авг. Кажется, чуть теплеет. Но Трифоновы снялись и уехали.
1 сент. У Надежды Яковлевны. Она не то больная, не то раздраженная. <…>
Говорим о разном: о Солженицыне, о Шаламове, о стихах Максимова[47], о Коме Иванове. Он знает более 70 языков, а сама Н. Я. более 20.
У Н. Я снова народ и видимо лишний, от которого она устает. Некая Елена Алексеевна и какой-то Эдик[48].
<…> На последние деньги я купил бутылку вина и конфеты. Это было кстати.
Стало теплее, но все-таки это уже осень.
Думаю о Н. Я. Дело в том, что в ее жизни образовалась пустота, или как теперь принято говорить, вакуум. Рукописи О. Э. [Мандельштама] сбережены, собраны, изданы за рубежом и готовятся к изданию у нас. Написана замечательная книга о поэте и его времени. <…>[49]
Человек она замечательный: умница, свежая голова, образована — за всю жизнь я наперечет встречал равных ей.
3 сент. <…> Левины беды с сыном. <…>
Не приложу ума, где достать денег. <…>
Просмотрел записи Тарасенковым разговоров с Пастернаком[50]. <…> Среди записанного Тар. е сть поразительное высказывание о Вс. Иванове — дружески-резкое — сравнение с поводырем медведя и странное (впрочем, характерное) высказывание о «трагизме» как необходимом элементе жизни, и в связи с этим об аресте Мейерхольда. <…>[51]
6 сент. <…> Вчера едем в город. <…> Потом у Н. Я. вместе с Шаламовым, Нат. Ив. Столяровой и Мишей Андреевым, сыном Вадима Андреева. <…>
Шаламов продолжает писать рассказы: только что написал и принес Н. Я. 8 штук. Бранил пьесу Пановой в «Нов. м ире»[52], снисходительно хвалил (с упреком за отсутствие прямизны?) Домбровского[53] <…> Была еще Вика Ш[вейцер], изгнанная из Союза будто бы за активность в хлопотах вокруг Синявского. <…>
Вика принесла № 8 «Простора», где ее статейка и окончание репортажа Поповского о Вавилове. Надо обязательно его купить.
Денег нет. Утром ходил сдавать бутылки.
<…> Вчера утром делал выписки из своих старых дневников о всех упоминаниях Мандельштама по просьбе Н. Я. для какой-то картотеки Морозова[54] (биографической) и вдруг понял, что я могу написать о нем и начинаю понимать — как.
7 сент. <…> С утра в городе. Три часа у Шаламова. Разговор о многом. В нем есть одностороннесть и своего рода фанатизм, но человек он крупно талантливый и интересный. Кто-то говорит, что память это свойство таланта: у него удивительная память. Взял у него читать еще кучу рассказов и переписку с Пастернаком.