Дневники 1870-1911 гг.

Святитель Японский Николай Дмитриевич

Из Химедзи прибыл катехизатор Гавриил Ицикава и принес мне в подарок две пары железных «хибаси»* от девяностодвухлетнего старца Меочина Мунеюки, в христианстве Симеона. Меочин — японская немалая знаменитость. Предок Симеона выковал шлем и латы (ёрой и кабуто) для Тайко Хидеёси, и потом эта фамилия до сего времени отличалась выковкою сабель. Сабля работы Меочина — дорогая вещь в Японии. Хибаси, присланные мне, Симеон только что выковал; на них и вычеканено, что [это] работа 92-летнего Меочина Мунеюки. (Среди окружавшего шума тогда не совсем понял рассказ Ицикава. «Хибаси»-то работы Меочина, но прислал их Симеон Ивата, старик, отец катехизатора Якова Ивата, приобретший их от Меочина, который еще не христианин.) Палочки при ударе одна о другую дают мелодичный звук. Я оставил одну пару для употребления в Кёотском храме при возжигании кадила; другая для того же употребления послужит в Тоокейском Соборе.

Так как пред иконами свечи сегодня еще не могут быть зажжены, то положено было начать Всенощную в пять с половиною часов, чтобы, по возможности, завидно отслужить. Служил отец Симеон Мии среди церкви. Певчие пели превосходно. После Всенощной, кончившейся в начале восьмого часа, я с облачаль- ного места

рассказывал христианам историю построения этой церкви. Начал тем, что: «Сам Бог выстроил ее; Воля Его совершилась. Ежедневно мы молимся: "Да будет Воля Твоя", и эта Воля бывает, если мы сами не отменяем ее упорством в противлении. Ехал я сюда три года тому назад с приготовленным планом молельни, приехал с мыслью построить храм, ибо дорогою совесть меня стала упрекать: в банке лежат построечные деньги, достаточные для храма, и никто не знает про это; Бог дал их, а я скрываю Божий дар, хочу строить не храм во славу Божию, а бедную молельню, что-то вроде шалаша, не грешно ли это?.. Спросил здесь отца Симеона: "Не построить ли нам храм, какой только можем?" Отец Симеон, конечно, был в пользу этого, и о молельне не было больше ни слова, ни мысли, тогда как в Токио я о ней только и думал. Чья же Воля совершилась, если не Божия?... Выбран был план храма из книги планов, почти случайно взятой мною из Токио, призван архитектор Мацумура, и вот существует ныне храм, на который Бог дал деньги, который Бог внушил строить и который Бог помог построить. Что касается внутреннего устройства храма и такого красивого убранства его, то здесь еще яснее видна рука благодеющего нам Промысла Божия. В одном письме, полученном мною из Москвы (от постоянного сотрудника "Московских Ведомостей" Льва Александровича Тихомирова) в марте 1901 года, было упомянуто: "Не нуждаются ли ваши приходы в облачениях и утвари? Если да, то не напишете ли письма на имя Василия Геннадиевича Дудыш- кина?" А в это время как раз я очень озабочен был мыслью об иконостасе и колоколах для Кёотского храма: делать ли их здесь или заказать в Россию? Первое было бы удобней, но вышло бы не-красиво, неудачно, нежелательно, для второго я не знал, к кому обратиться в России. И вот самое ясное указание. Я написал к указанному благотворителю, но попросил не облачений и утвари, а иконостаса и колоколов, и оные ныне у нас пред глазами; облачения и утварь тоже пришли, — и все такое изящное, такое благолепное! Не дар ли это Божий руками угодных Ему людей? За колокола, правда, еще не заплачено, но, вероятно, найдутся благотворители, которые не допустят Миссию саму уплатить стоимость их 1700 рублей...

И благотворят добрые христиане так, что имена их большею частью остаются неизвестными. Об иконостасе известно, что он от Якова Ефимовича Епанечникова, о металлических хоругвях — что от хоругвеносцев Кремлевских в Москве соборов, о парче — что от Владимира Григорьевича Сапожникова. Но от кого это прекрасно золоченное с эмалью паникадило, эти золоченые подсвечники, другой полный прибор облачений и прочее, и прочее — Бог знает, а мы не извещены, потому что истинные благотворители поступают так, чтобы левая рука не знала того, что творит правая. Больше всех хлопотал о снабжении нашей церкви Василий Геннадиевич Дудышкин, и, должно быть, в пожертвованном есть много лично от него, но что именно, он скрыл. Добрый это пример для здешних христиан: так-то хорошие христиане не жалеют для Бога» — и прочее рассказано было в назидание слушающим о пожертвованиях на Тоокейский собор Ф. И. Самойлова и других.

Потом рассказано о святом мученике Мардарии, частица святых мощей которого положена сегодня в престол. Молитву сего святого мученика христиане всегда слышат при Богослужениях на 3-м часе.

В заключение, обращаясь к христианам Кёото, я сказал, что «так как ныне их храму прилично иметь и диакона, то из двух здешних катехизаторов старшего — Акилу Хирота — я намерен завтра рукоположить в диакона; с священником об этом я уже совещался, и он очень желает этого, находя Хирота достойным диаконского сана. У вас я спрашиваю, не имеет ли кто-либо что- нибудь против сего рукоположения? Если кто знает что-нибудь, воспрещающее сие, то пусть скажет мне, здесь ли, открыто, или наедине». По некотором молчании, я спросил о том в другой и третий раз. Так как не последовало никакого возражения, то я объявил, что «завтра Акила Хирота будет рукоположен во диакона для Кёотской церкви». О другом же катехизаторе, Иоанне Исохиса, сказал, что он завтра будет посвящен в стихарь.

Отец Иоанн Оно поисповедал Акилу и сказал мне, что по испо-веди тоже нет никаких препятствий к рукоположению его; и он вместе с нами, священнослужащими, выслушал Канон ко при-чащению и молитвы на сон грядущим.

27 апреля (10 мая) 1903. Воскресенье.

День освящения Храма в Кёото

Погодавсеэти дни стояла прекрасная, и сегодня день был отлич-ный, солнечный и тихий. С раннего утра церковный двор пестрел группами собравшихся христиан. Собрались же христиане из 23 окрестных, ближайших на юг и север Церквей, всего 134 человека; кроме того, катехизаторы 18 Церквей прибыли, и 3 ближайших священника сочли возможным оставить на несколько дней свою паству. Вместе с 97 кёотскими христианами это составляло довольно большое для новой, среди язычества возникающей Церкви общество.

К сему нужно присоединить немалое число слушателей Учения, почти уже христиан, также собравшихся и из соседних Церквей, и из Кёото к торжеству освящения храма.

С восьми часов совершено было одним из иереев (отцом Сергием Судзуки) водоосвящение.

В девять часов раздался звон к Богослужению Храмоосвяще- ния и Литургии. Первый звук православного колокола торжест-венно прокатился по чистому и светлому утреннему воздуху Кёото и достиг уха Японского Императора, который в эту минуту, окруженный 280 высшими лицами империи, трогался из своего дворца, неподалеку от которого находится миссийское место, на станцию железной дороги, чтобы отъехать в Токио. Он обратил внимание, прислушался и молчаливым вниманием узаконил православный звон в его древней столице, японской Москве.

По трезвону в семь колоколов изящного производства господина финляндского в Москве, произведенному опытным звонарем из Токио, епископ вошел в церковь с обычною торжественною

встречею, облачился, и начат был чин освящения храма. Все со-вершалось, конечно, на японском языке, в переводе, вразуми-тельном для всех предстоящих, и совершалось вполне по чину. <...> Храм был буквально переполнен. Он построен на пятьсот человек, но в нем было далеко за шестьсот. Кроме христиан и оглашенных христианским учением, которых было до четырехсот, здесь было много инославных, особенно протестантов, и больше всего нехристиан. Из последних наиболее почетные занимали большое место за левым клиросом, место, назначенное для них и к которому они были проводимы. Приглашены были к освящению все власти города, числом до сорока пяти лиц, начиная с губернатора Кёото, но, тоже начиная с губернатора, наиболее важные лица все должны были находиться в это время при Императоре, почему и не могли быть у нас; все же прочие приглашенные, в обязанность которых не входило находиться при Императоре во время его отъезда из Кёото, были у нас в церкви. Не вместившиеся в церкви нехристиане теснились у церкви, прислушиваясь из открытых дверей и окон к тому, что поется и читается внутри. Всех собравшихся на освящение христиан и нехристиан было свыше тысячи человек. Во время чтения Часов двое кёотских катехизаторов были посвящены, как предположено было: один — Иоанн Исохиса — в чтеца, другой — Акила Хирота — в чтеца и иподиакона; а на Литургии Акила Хирота был рукоположен во диакона. Молитвенное настроение христиан и священнослужащих во время освящения храма и первой совершенной в нем, по освящении, Литургии, видимо было самое теплое и усердное. Инославные и нехристиане все время соблюдали тишину и внимательно следили за всем совершаемым. По окончании Литургии епископом произнесено было слово, соответствующее случаю. В нем не столько имелось в виду наставление христиан, которым известны истины Вероучения, сколько вразумление инославных и язычников, соблазняющихся внешностью и зло толкующих ее. Кончилось Богослужение почти в два часа пополудни. <...>

Праздничное настроение всех вновь перешло в молитву, когда в шесть часов началась Всенощная. Провинциальные христиане особенно старались не пропустить ни одного момента совершав-шихся Богослужений. Им в первый раз приходилось молиться в таком благолепном храме, при таком торжественном Богослужении и прекрасном пении, и потому они все время были в самом высоком молитвенном настроении и в восхищении. «Истинно мы не знали, в теле ли мы, или вне тела, на земле ли, или уже перенесены в Царство Небесное», — признавались многие из них после Богослужений. Истинно благочестивое настроение всегда рвется перейти в благочестивое дело. Здесь было то же. Собравшиеся христиане, видя ликование кёотских, что у них есть такой прекрасный храм, давали себе обет всеми мерами отныне стараться поскорее и у себя построить такой же. И это не праздно. После Всенощной у меня был разговор, между прочим, с христианином из Тоёхаси, Петром Танака, приемным сыном благочестивых стариков Симеона и Нины. Он видимо горит желанием поскорее осуществить давно уже возникшее у христиан Тоёхаси намерение построить храм. Правда, Церковь эта состоит из людей зажиточных, между которыми Танака считается одним из первых богачей в городе, и им нетрудно осуществить это (место под храм у них уже и куплено за 3 тыс. ен); но и возбужденная ревность других, при помощи Божией, принесет со временем такие же плоды; а пока — этот возжженный и ярко пламенеющий в душе огонь сколько осветит и очистит темных уголков в душе и сколько вообще сотворит нравственного блага!

В промежутках между Богослужениями храм постоянно был наполнен как христианами, старавшимися поближе рассмотреть иконы и весь такой прекрасной работы иконостас, так и любо-пытствовавшими язычниками. Последним давал объяснение и знакомил их с вероучением, указывая на иконы, назначенный для того благочестивый пожилой христианин города Кёото, по-желавший служить Богу именно этим: всегда состоять при от-крытом храме и любопытствующих посетителей из язычников знакомить с христианским вероучением, иллюстрируя свои слова указанием на святые иконы, в полном составе которых на иконостасе выражены самые важные догматы Православной Христианской Веры. Нужно еще заметить, что иконы сами по себе привлекают всех своим высоким художественным исполнением, а христиан, кроме того, своим истинно церковным характером. Некоторые из них, как храмовая праздничная икона Благовещения Пресвятой Богородицы, главные иконостасные — Спасителя и Божьей Матери, иконы Святителей Николая и Иннокентия — так прекрасны, что взор не хочет оторваться от них; и тут-то сказывается, особенно для христиан, как важна хорошая иконопись для храма, в котором все предназначается к тому, чтобы очищать и освящать душу, умилять ее и возбуждать к молитве. При взгляде на этого Ангела в иконе Благовещения так и просится на уста благодарение Богу, что у каждого из нас есть Ангел-Хранитель; но, перенося взор на святой лик Пречистой Девы, чувствуешь стыд, что несохранением своей души в чистоте отгоняем от себя этого прекрасного стража, так любовно пекущегося о нашем спасении; от взгляда на кроткий лик Богоматери с Богомладенцем и на учащего Спасителя льются в душу умиление и радость, что Бог так преискренне близок к нам, но и печаль при мысли, что мы ограждаем себя от Него стеною грехов; строгий и вместе милующий вид Святителя Николая Мирликий- ского, важный и вместе ободряющий лик Святителя Иннокентия Иркутского — все-все и привлекают к себе красотою иконописи, и возбуждают соответствующие чувства и мысли, освежающие и очищающие душу у смотрящих на них.

28 апреля (11 мая) 1903. Понедельник.

В Кёото

Пред Литургией положен на Жертвенник Синодик, в который внесены имена всех известных нам благотворителей и жертвова-телей, содействовавших построению и украшению Святого Кёот- ского храма для всегдашнего поминовения их на проскомидиях.

С девяти часов началась Литургия, отслуженная соборне епископом с тремя иереями. Четвертый, лучший из наших про-поведников, отец Иоанн Оно вместо Причастия сказал слово о важности настоящего торжества, о необходимости храма для христиан и о том, как пользоваться им для душевного спасения. Храм почти так же, как вчера, наполнен был христианами и не- христианами. По окончании Литургии отслужен был Благодар-ственный молебен, заключившийся молитвою о жертвователях и благотворителях святого храма сего и многолетием им.