Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
Среди ребят много разговоров об иностранной прессе. Все мы через Информбюро при ЦК «завербованы» в инокорреспонденты. Трояновский уругвайская газета, Костя Буковский — какая-то английская, Макаренко английская «Йокшир дейли пост», я — «Чикаго дейли ньюс», корреспонденты Информбюро дают тоже (Пономарев и Навозов) через свое ведомство куда-то. С легкой руки Трояновского все говорят сейчас об этом «писать на Гонолулу». Писать надо раз (или два) в неделю, размер 3 странички. Некоторым фикс — 500 р. + гонорар.
Вчера с Яшей закончили, наконец, сбор материалов к своей статье и в 11 ч. вечера сели писать. Я диктовал, Яша записывал. Очень трудно было давать формулировки. Кончили в 8 ч. утра совсем опизденевшие. Заголовок — «На Днепр!», размер — 600 строк. Я лег спать, Яша отвез ее на узел. Интересно, что в ней выкинут в СИБ и у нас?!
Наступление развивается. Сегодня взяты Ярцево, Духовщина, Чернигов, Прилуки, Лубны и многое другое. Под Черниговым разведка вчера обнаружила, что с юго-востока до города на расстоянии почти 40 км. нет противника и рванулись вперед, сегодня город взят.
Очень много артиллерии идет вперед. Появилось много «дугласов».
Живем в чудном хуторке, носящем приветливое название Веселые Терны. Освобожден от немцев две недели назад. Население еще не избаловано и не привыкло к постояльцам и относится к нам очень предупредительно и гостеприимно. Жарят гусей, уток, кур, поят молоком, потчуют картошкой, стирают. Немцы здесь были только налетом (хутор в стороне от шоссе и грейдеров) и у крестьян сохранились коровы, гуси, индюки, утки, куры. Посевы повсюду единоличные, убирали тоже единолично. Колхозов не хотят — немцы близко.
Хутор расположен на двух буграх, разделен оврагом и имеет форму буквы Т. Ребята шутят: Т = «тут посадка самолета». Много зелени, часть хутора — в лесочке и высажена чистая аллея Тополей. У каждой хаты — фруктовый сад, но фруктов нет.
Мы живем на самом краю, в большой просторной хате. Как всюду — тут грязно. Но приветливы. Состав семьи: старуха — Елизавета Николаевна, сноха красивая молодайка Аксинья, ее сын 5 лет Шурик. Муж ее неизвестно где с начала войны (в армии где-то).
20 сентября.
Сегодня поехал с утра в штаб, а Яша Макаренко, Сергей Коршунов, корр. ТАСС капитан Денисов и корр. Информбюро капитан Навозов отправились на яшиной машине под Чернигов — ходили еще вчера слухи, что он должен сегодня обязательно пасть.
Зашел к члену Военного Совета Телегину. Когда я был у него прошлый раз (месяца полтора назад), он был генерал-майором, сейчас — генерал-лейтенант. Принял меня очень приветливо, выразил удовольствие, что я вернулся сюда. Поговорили в московских новостях, о моих планах. Затем он рассказал о положении на фронте, напирая особенно на значение боев за Чернигов.
— Ставка придает ему очень большое значение. Нарком сказал, что когда бы ни был взят — салютовать (днем ли, ночью, утром). Сейчас все время из Москвы звонят, узнают, как идут дела.
— И когда вы думаете он падет?
— Обязательно сегодня. Затем еще одно очень серьезное дело: наши передовые войска находятся сейчас (разговор был в 13 ч.) в 6–7 км. от Днепра. Мы все время ждем сообщений, что вот-вот подойдут. Дадим специальное сообщение в Москву. Так что видите, сколько вам писать!
— Да, Ваш фронт становится Центральным не только по названию, но и по существу.
— Да! — засмеялся.
— А как будете брать Киев?
— Я не знаю, мы будем его брать или воронежцы. Да и не в этом дело кто. В лоб его ломать очень трудно. Надо будет действовать в обход. Выход к Днепру и форсирование — затем река создает такую предпосылку. Правда, форсировать Днепр очень трудно, но надо и можно. А там, потом, пусть берут воронежцы. Мы вообще очень помогаем другим. Когда наши войска нависли над Сушами — пали неприступные ранее Сумы. Бои за Кромы помогли падению Орла. Взятие Новгорода-Северского определило падение Брянска. Нежин предрешил падение Прилук. Сейчас захват Чернигова создает угрозу окружения Брянской группировки противника.
— Хочу широко показать битву за Киев.
— Отлично. Благодарная задача.
Помещался генерал в здании школы. От него пошел к генералу Бойкову. Он рассказал о ходе боев за Чернигов и сказал, что ждут его сегодня. Сообщил, что на этом плацдарме дерутся 4 немецких дивизии + подвели учебно-полевую дивизию. Я рассказал ему о разговоре с Телегиным и ожиданием выхода к Днепру.
— Уже, — сказал присутствующий при беседе работник оперативного отдела подполковник Шиманский. — Утром вышли передовые отряды, а сейчас основные силы трех дивизий: 70-ой, 322-ой и 6-ой. С сопротивлением? Нет. Мы рассекли там немцев и отбросили часть к Чернигову, часть к Остеру. Там серьезные бои, а тут почти гладко.
Затем, зайдя к себе, он подробно рассказал о ходе боев за Чернигов и дал некоторые сведения о движении наших войск к Днепру.
По дороге в столовую я и корр. Информбюро капитан Пономарев встретили нач. информации разведотдела подполковника Смыслова. Он великолепно знает противника. На наш вопрос о силах немцев под Черниговым он на ходу по памяти назвал не только?? дивизий, но и отдельные полки и даже сообщил откуда они прибыли и что собой являют.
Часиков в 7 вечера я сел писать. Дал около 120 строк о выходе к Днепру и 200 строк о боях за Чернигов. В 10 часов позвонил Шиманскому.
— Ну, взяли Чернигов?
— К сожалению, нет.
В полночь голодный я вернулся домой, в село. Завтра переезжаем на новое место.
22 сентября.
Вчера вечером позвонил Бойкову.
— Как тот пункт, о котором вчера мы Вам голову крутили? (дипломатично)
— А, Чернигов? Взят! Утром, в 8:00. Ждите приказа.
Вечером слушали приказ.
Сегодня днем идучи с Рузовым по селу вдруг слышу:
— Лазарь!!
Смотрю — капитан, с шинелью, с огромным толстым портфелем, небритый, пыльный. Всмотрелся — Михаил Тихомиров, бывший редактор (по Детиздату) моей книги «На вершине мира», потом — работник нашего иностранного отдела, потом — зам. зав. отделом печати НКИД, потом военный корр. «Красной Звезды» на Брянском фронте. Там недавно проштрафился. Описывая по данным оперотдела взятие Мценска, написал, что действовали и танки. А они не участвовали. История обычная — каждая наша строка заминирована. Дальше последовал приказ нач. ГлавПУРККА об освобождении от работы в «Красной Звезде» и переводе в армейскую печать. Вот и прибыл в распоряжение Галаджева.