Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
Меж тем стало смеркаться, и Сталин пригласил нас обедать. Мы увидели несколько небольших и очень просто обставленных комнат (сравни с описанием сталинской квартиры в книге Барбюса „Сталин“), в одной из которых был накрыт обеденный стол.
Сталин сел на хозяйское место и с большим радушием начал ухаживать за нами. Он предложил тосты за летчиков, за их жен, за тяжелую промышленность.
Затем он с большим юмором рассказывал нам о своем побеге в 1903 году. Сталин был в ссылке около Иркутска, пробыл там год и решил бежать. Ему посоветовали нанять подводу до ст. Зима. Крестьянин, которого он нанимал, долго отказывался, спрашивая Сталина: „А ты не арестованный?“. Затем согласился, но с условием, что на каждой остановке Сталин будет покупать ему по „пол-аршина“ водки. Сталин аккуратно выполнял это обязательство, как, проехав половину пути, крестьянин не потребовал уже по целому „аршину“. Когда и это требование было удовлетворено, и крестьянин доставил Сталина на станцию, он казал своему седоку: „Уж очень ты хороший человек, откудова ты такой?“
Сталину нужно было сесть в поезд. Чтобы не выдать себя он попросил привезшего его крестьянина купить билет. Тот уже охотно выполнил просьбу. Затем Сталин рассказал второй эпизод, относящийся к Красноярской ссылке. Сталин опять бежал. Он шел на лыжах по льду Енисея и неожиданно провалился под лед. Одет он был в меховую одежду, и, пока выкарабкивался из воды, эта одежда замерзла. Чтобы не погибнуть, Сталин бежал на лыжах. Когда он пришел в ближайшее селение — жители очень напугались — от обледеневшей одежды шел пар.
К концу обеда разговор вновь перешел на авиационные темы:
— Жизнь даже самого отсталого летчика-„замухрышки“, — сказал Сталин, стоит в нашей стране дороже 200 самолетов. Я за тех летчиков, которые сочетают риск с умением и с расчетом!
Сталин вспомнил Ленина, который „нас, замухрышек, вывел в люди“.
После обеда Сталин сам завел патефон, ставя свои любимые пластинки: народные песни „Стонет сизый голубочек“, „Ты канава“, „Ты взойди, солнце красное“, „Вспомним-ка, товарищи“, „Ревела буря, дождь шумел“ и бурлацкую песню „Истоптали мы земной бархат вдоль по бережку реки“ в исполнении ансамбля Красноармейской песни и пляски.
Я заметил, что слова этой песни замечательны. Сталин сказал:
— Да, в ней и ужас и угроза.
Мы подпевали патефону, а затем запели и сами. Роль запевалы отлично выполнял Жданов. Он прекрасно пел и один. Пели и частушки. Мы пели, танцевали, веселились.
Было далеко за полночь, когда мы отправились играть на биллиарде. Сталин и Жданов — с одной стороны, Байдуков и Х[рущев] (я вскоре сменил Егора (Байдукова) — с другой. После двух партий Сталин шутя предложил сыграть еще „контровую“, затем была сыграна „отходная“ и, наконец, „вышибательная“. (Ср. с описанием Байдука в „Зи“).
Настало время уезжать. Сталин все так же просто и весело, по-отечески, проводил нас.
Прощаясь, мне захотелось иметь что-нибудь на память об этом исключительном дне. Я обратился к И.В. с просьбой написать мне на листочке бумаги что-нибудь на память. Он, улыбаясь, сказал:
— Нет, сейчас уже поздно. Давайте завтра утром…
Я ответил, что буду счастлив получить от него хотя бы даже через год. Синели горы, пели птицы, Сталин стоял на крыльце и улыбался.
Какого же было мое удивление, когда утром мне прислали от Сталина фотографию его дочки с надписью „Светлана. На память товарищу Белякову. И. Сталин“».
Байдуков говорил, что он увидел у Сталина фотографию детей и попросил ее на память. Сталин не давал: «Я один тут, а дети — в Москве. Скучно без них. Смотрю». Но Егор настоял. Сталин дал снимок и надписал.
5 мая
Сегодня мы получили письмо от читателя — токаря наладчика «Шарика» Сахарина. Он пишет, что в ночь с 30 апреля на 1 мая осматривал прибывшие к Кремлю волжские теплоходы «Иосиф Сталин», «Вячеслав Молотов» и «Михаил Калинин» и 6 эскортных катеров. Он неожиданно увидел Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича и Ежова. Они шли по набережной 15–20 минут и тоже осматривали теплоходы. Сталин весело разговаривал и улыбался.
Молва распространилась. Все смотрели на них. Сахарин шел со Сталиным и «все осматривался по сторонам».
Затем сели в машины и медленно уехали.
7 мая
Хочется записать банкет в Кремле 17 марта на приеме папанинцев. Описание их встречи в Москве и пути в Кремль дано в газетах. Я их встречал у вагона, расцеловались и на том потерял на день с ними связь.
Отчет о встрече в Кремле писал я же, так что его можно не повторять. А вот о речи Сталина надо написать (привожу ее по своей записи текстуально сверял на банкете с Черненко, это и воспроизвожу).
Не помню, каким по счету говорил Чкалов. Затем Молотов объявил, что слово имеет Сталин. Овация. Он говорил тихо, а народ шумел, поэтому в немногих местах есть пропуски.
Сталин:
— Товарищ Чкалов — способный талантливый человек, каких мало не только у нас в СССР, но во всем мире. Там на Западе, например, во Франции, Германии, Англии и Америке, герои — те, которые, уверяю вас……
Вот — интересное дело — Папанин выступал с большой речью. Стало нам известно, что весь лед, идущий с полюса, идет к Гренландскому берегу и там погибает. Раньше мы этого не знали……
…..Шмидт — самоуверенность какая-то непонятная. В конце марта он хотел начать компанию….
…Норвежское общество обратилось к нам……базы на берегу Гренландского моря предлагали оказать помощь, а сами знают, что обойдемся без них. Они так прикидывали — какая тут выгода, какая выгода. Мы для внешнего эффекта поблагодарили, а между тем организовывали сами.
Пошел один ледокол — мало, послали за ним другой, пошел другой — мало, за ним третий, пошел третий — мало, за ним четвертый (аплодисменты). Послали бы больше, да они все у Шмидта во льдах замерзли (смех). Что не понятно другим….. героев спасаем, чего бы это не стоило. Нет такого критерия, чтобы оценить смелость человека, героизм — сколько рублей это стоит, какой это капитал человек? Так мы и решили — никаких денег не жалеть, никаких ледоколов не жалеть(мало ли их у вас застряло?). Маленький ботик «Мурманец» — как он там трепыхался! (аплодисменты). Так вот, товарищи, за то, чтобы европейско-американский критерий прибыли и выгод у нас был похоронен в гроб, за то, чтобы люди научились любить и ценить смелость, таланты способных людей, цены которым нет. Кто знал Папанина, Ширшова, Федорова Кренкеля? (Кренекля знали, правда, а остальных мало знали). Сколько они стоят? Американцы скажут — 10 000 франков, а сам франк стоит копейку (смех). А мы скажем — миллиарды. Героям таким нет цены.
За талантов, мало известных раньше, а теперь — героев, которым нет цены, за Папанина, Кренкеля, Ширшова, Федорова. За то, чтобы мы, советские люди, не пресмыкались перед западниками, перед французами, англичанами, не заискивали, чтобы мы, советские люди, усвоили новую меру в оценке людей — не по рублям, не по долларам, чтобы вы научились по-советски ценить людей по их подвигам.
А что такое подвиг? Чего он стоит? Никакой америкаенц не ответит на это, не скажет — кроме доллара, стерлинга, франка. Талант, энергия, отвага (эти три слова даю по Черненко, у меня было записано: «Отвага, мужество, геройство» Л.Б.) — это миллиарды миллиардов презренных долларов, презренных ф. стерлингов, презренных франков (бурные аплодисменты).