Дневники казачьих офицеров
Шрифт:
Шифнер-Маркевичу явно не нравится этот разговор, и он предлагает еще рассмотреть карту. Не нравится и мне критика Калинина своего храброго начальника. Да и мне показалось, что идти в конную атаку в экипаже, и впереди полков, более опасно, чем сидя верхом. Подстрелена ли будет упряжная лошадь, или сломается колесо в экипаже — что тогда делать, если красные отобьют атаку? И мне генерал Мамантов очень понравился и оригинальностью, и, определенно, своей смелостью.
В комнате, единственной в хате, наполненной офицерами в шубах, в шинелях, в папахах, почти всеми курящими, было тесно и душно.
— Господин полковник, разрешите зайти? — слышу я что-то очень знакомый голос через открывшуюся дверь, но не могу узнать — кто это? И не знаю, к кому он направлен, при наличии в комнате двух генералов и нескольких полковников.
Кто это там мешает нам? — как никогда нервно бросает к двери генерал Шифнер-Маркевич, явно недовольный словами генерала Калинина о Мамантове.
— Ваше превосходительство! Я есаул Краморов… бежал из красного плена… Разрешите мне явиться своему командиру полка полковнику Елисееву? — вдруг слышим мы.
Все невольно повернулись к двери.
— От красных?., когда?.. Идите сюда! — быстро произносит Шифнер-Маркевич, выпрямившись от карты на столике.
Краморов, широкими своими плечами раздвигая толпу офицеров, приблизился и отрапортовал по-воински так, словно он прибыл из отпуска, а не бежал из красного плена, куда попал так трагически. И он рассказал то, что здесь написано, добавив, что — посланный с донесением куда-то — переменил направление и скрылся. И достиг своего казачьего стана — «на вражеском коне», как поется в одной из казачьих песен. После ознакомления с положением на фронте дивизии выступили: 10-я Донская на юго-восток, а наша 1-я Кавказская казачья — на запад.
Нелишне сказать о личностях. Генерал Калинин — выше среднего роста, стройный и воински подтянутый. Ему тогда было, думаю, не свыше 40 лет. В марте и апреле 1920 года он отходил в составе 4-го Донского корпуса на Туапсе — Сочи-Адлер и играл положительную роль в спасении своих донских казаков и их семейств в этом районе. Потом проживал в Париже. Там мы не раз встречались. В Париже он и умер.
Есаул Краморов, инвалид, проживал также в Париже. Своего соратника я не раз поддерживал. Он всегда был бодр духом. Расстался с ним в 1949 году, уезжая в Америку. О Шифнер-Маркевиче еще много будет мною написано.
Драматические картинки при отступлении
Расставшись с донцами, наша дивизия двинулась на запад. Шли без дорог. Бугорчатая безлесая местность. Кочковатые поля жнивы. Снегу мало, но мороз твердый. Никаких сел. Останавливались, наблюдали по горизонту. Разъезды противника не обнаружили. Уже вечерело. Шифнер-Маркевич круто повернул дивизию и двинулся на юг. Все устали и были голодны. Терская батарея есаула Соколова не поспевала за полками. Местность шла под уклон, и скоро внизу мы увидели село. Оно растянулось тонкой линией с запада на восток. В восточной стороне села, на «лысом» возвышении, стояла белая церковь и вокруг площади — большие дома. Это был центр села. Западная же часть села лежала внизу. В него вошли полки уже с темнотой. 2-му Хоперскому полку, который шел в арьергарде, приказано было разместиться в западной части и от себя, в своем районе выставить сторожевое охранение. Двенадцать полковых пулеметов, от усталости лошадей растянувшись, вошли в село последними и расположились в первых же хатах северной стороны села, отделенные от штаба полка одной продольной улицей.
Это было село Покровское, и, хотя оно входило в Курскую губернию, население его было украинское. Чистота в хатах, достаток и любезность «хохлушек», так похожих на наших женщин-казачек, резко отличались и от бедности крестьянского населения русских сел, и от примитивности их изб «с палатями» под потолком, на которых порою спали две-три пары женатых сыновей со своими женами, и от забитых нуждою ли, обычаями ли или остатками крепостного права женщин-крестьянок, каких-то боязливых перед казаками.
Штаб полка расположился в чистом домике особенно любезных молодых хозяюшек, но чисто говоривших и по-русски.
Штаб полка… Что значит штаб полка того времени? Это были — командир полка, полковой адъютант, 12 ординарцев от сотен и тогда, к моему неудовольствию, прибывшие две сестры милосердия. Вот и весь штаб полка. Во 2-м Хоперском полку того времени не было ни помощников командира полка, ни полкового врача, ни ветеринарного доктора, ни полкового священника. И два конных вестовых — командира и адъютанта. Кстати надо сказать — никаких денщиков у офицеров не было. Их функции отправляли их же конные вестовые.
Хозяева угостили нас хорошим ужином и подали даже «моченый арбуз», который приготовляется, кажется, только на Украине и у казаков Юга России. Мы едим его впервые здесь, как свое родное кушанье, почему и с аппетитом.
Село Покровское лежит на железной дороге юго-восточнее Белгорода. Молодая хозяюшка, замужняя женщина, подавая ужин и прислуживая, сказала, что накануне в селе была красная конница, немного ее, а сколько — она не знает. И что они взорвали железнодорожный путь и вернулись к себе, откуда пришли.
Это мне не понравилось. Значит, красные здесь где-то близко. Но уставшие, хорошо покушавшие — все мы, штаб полка, на чистых постелях заснули приятным сном. Ординарцы в другой комнате. Лошади — под сараем.
Во все время отступления от Воронежа все мы, офицеры, не говоря уже о казаках, всегда спали не раздеваясь, сняв лишь шубы, у кого они были, и оружие. Я всегда спал в черкеске, расстегнув гузики, и в ноговицах, сняв чевяки. Никогда не расседлывались и лошади. Просто опасно было расседлывать в вечно тревожной обстановке. Так было и теперь, в злосчастном селе Покровском Курской губернии.
Сквозь сон слышу, что кто-то быстро с вала спускает бадью в колодец, стоявший около дома, из которого вечером ординарцы поили лошадей. Проснувшись и взглянув на часы, вижу — четыре часа утра. Кто бы мог так рано брать воду? Лежу и прислушиваюсь. Колодезный вал вновь быстро «заговорил» своим особенным цокотаньем. А через несколько секунд — вновь слышу: «Цак-цак-цак!.. цок-цок-цок!..» Что за странность, думаю: вал только опускается в колодец, но не поднимается с бадьей воды вверх?
Быстро выхожу на крыльцо, чтобы узнать — что это такое? И только что открыл дверь, как «вал» колодца заговорил вновь и над нашим двором пронесся сноп пулеметной очереди. Спросонья цоканье пулеметов я принял за цоканье вала колодца.