Дневники казачьих офицеров
Шрифт:
В станице Беломечетской я узнал о зверском убиении моих родных: бабка, отец, сестра с шестью детьми и несколько родственников были расстреляны. Этот гнусный и невиданный до тех пор террор и зверство над моими родными зажгли у меня такую бешеную месть, что я поклялся перед Богом в будущем не пощадить ни одного коммуниста.
Население убедилось, что мы действительно повстанцы, и выражало желание скорейшего избавления из большевистского «рая». К 11 часам операция закончилась и части со всеми трофеями и пленными сосредоточились на левом берегу реки Малый Зеленчук и Шебезовского аула, а позже выступили на хутор Японский (по реке Большой Зеленчук, напротив аула Тазартукинского).
2-й Лабинский полк выполнил свою задачу (нападение на Баталпашинскую) плохо, так как, наткнувшись на сильную заставу с пулеметами красных у моста через Кубань, до 11 часов вел перестрелку; большевики подвели свой резерв к мосту, и полк отошел. Но все же это вызвало панику в станице Баталпашинской, все ответственные работники-коммунисты и их учреждения бежали в станицу Новогеоргиевскую. Мое нападение на станицу Беломечетскую заставило штаб IX советской армии перейти из станицы Невинномысской за реку Кубань.
В 16 часов 24 июля вся конная дивизия подошла на хутор Японский, где разместилась на ночлег.
Что за это время происходило под станицей Кардоникской?
23 июля, в день ухода дивизии в набег на Беломечетскую, все было благополучно, большевики не наступали, а разъезды гарнизона были энергичны в его поисках и не давали красным возможности выйти с их позиций. До вечера 23 июля в станице не знали, куда я ушел, а вечером, узнав, что в набеге так далеко от Кардоникской, жители станицы начали разбегаться в горы и в лес.
25 июля, когда большевики попробовали перейти в наступление, то не встретили почти никакого сопротивления со стороны казаков. У войскового старшины Маслова, несмотря на его уговоры, осталось лишь десятка четыре вооруженных казаков, которые не могли оказать должного сопротивления, и большевики без боя заняли станицу. Наступали очень нерешительно, а получив через полтора часа сведения о разгроме Беломечетской, перестреляли нескольких казаков в станице и спешно ушли в Баталпашинск.
После ухода большевиков войсковой старшина Маслов пробовал собрать казаков и вновь создать гарнизон станицы, но это было невозможно, так как большинство населения из лесов и гор больше не выходило. 25 июля войсковой старшина Маслов присоединился с 40 казаками ко мне в станице Надежной.
Утром того же дня были выпороты два черкеса за клевету на некоторых горцев. Необходимые подводы для обозов (70) были взяты из Тазартукинского аула силой и прибыли только после моего заявления, что открою огонь по аулу, если через полчаса не будут присланы.
К 7 часам утра дивизия выступила с хутора Японского на станицу Удобную. К 10 часам голова дивизии втянулась в станицу. При подходе к станице на улицах было много народу, был праздник, но при входе в станицу молодежь попряталась. Настроение у казаков в станице было плохое, выступать со мной они не хотели под влиянием старика Гришая и подхорунжего Владимирова, которые, несомненно, были под влиянием большевиков.
Как только дивизия остановилась, было получено спешное донесение от разъезда, высланного на Надежную, что между станицами Надежной и Передовой идет бой. Высланный к станице Передовой разъезд донес, что красные заняли станицу, а 1-й Кубанский полк под натиском отошел к Исправной; красные втягивают в Передовую свои части и обозы. У меня созрел план окружения красных в Передовой, но для этого было нужно, чтобы противник сосредоточился в станице.
Для выполнения плана окружения мной предприняты следующие меры: весь 1-й Хоперский полк оставлен на участке между Передовой и Удобной с тем, чтобы не допустить противника вниз по реке Уруп, но активных действий самому не предпринимать. С остальными частями и обозами, поднявшись от Удобной на высоты между Исправной и Передовой, скрытно разместил части.
Дело клонилось к вечеру, красные вели наступление на позиции 1-го Кубанского полка, — видно было, что полк еле сдерживает противника. Помочь ему пока не было возможности, так как пришлось бы спускаться с большой высоты вниз. Для связи с 1-м Кубанским полком и предупреждения, что я здесь, выслан боевой разъезд, который связался с полком и подбодрил его.
Красные энергично наседали на кубанцев, и это заставило меня выслать для обхода противника в тыл 1-й Лабинский полк, который незаметно спустился с горы и атаковал его. Противник прекратил наступление на 1-й Кубанский полк, быстро отошел к Преградной, а его пехотные части разбежались по лесу вверх по реке Аргомит. Кубанцы с трудом сдерживали красных, потому что наши пушки бездействовали, не было снарядов, но в итоге бой был за нами, лабинцы гоняли противника по посевам, а к полуночи вернулись.
Приведенный пленный сообщил, что со стороны красных действуют 21-я пехотная дивизия и 1-я конная бригада с 10 орудиями. К утру патроны и снаряды были пополнены резервом из Беломечетской, а части разведены так:
1-й Хоперский полк занял позицию перед Передовой со стороны станицы Удобной, заняв также дорогу на Надежную;
1-й Кубанский полк вышел на речку Аргомит с тем, чтобы закрыть дорогу на станицу Преградную вверх по реке Уруп;
1-й Лабинский полк занял дорогу Передовая — Исправная;
2-й Лабинский полк при горном орудии занял высоты к востоку от станицы (приблизительно за тысячу шагов), так как с этих высот можно было легко обстреливать всю станицу.
26 июля с рассвета приказано всем полкам атаковать станицу. Я находился со 2-м Лабинским полком. Как только начало рассветать, перед нами как на ладони открылся весь бивак красных — пехота их вповалку спала на церковной площади, а по улицам около площади стояла запряжка артиллерии и конница.