Дневники казачьих офицеров
Шрифт:
Части Майкопского отдела совсем не походили на наши, порядка у них не было, дисциплина почти отсутствовала, учет людей тоже, начальники не знали, сколько подчиненных имеется в наличии (?). Вооружение распределено неправильно — некоторые части имели его полностью, а другие были без винтовок.
Большинство начальствующего состава барствовало, а сам полковник Крыжановский со своим штабом и не знал о происходящем на фронте. В общем, сплошной ералаш! Такое положение в частях и разгул были возмутительны, а поведение полковника Крыжановского и его командного состава были не похожи на поведение белых офицеров.
К вечеру я возвратился в станицу Зассовскую. В районе станиц Отрадной
18 августа. На всем фронте боев не происходило, на реке Уруп красные производили усиленную рекогносцировку конным полком, но этот полк, не допущенный до станицы Попутной, повернул обратно. В Баталпашинском районе стычки разведок, Баталпашинск в руках красных, а станицы Суворовская, Бекешевская, Усть-Джегутинская заняты нашими частями Баталпашинской группы. В этом районе большевики слабы, перебросив часть своих сил к Армавиру. Утром выработан и разослан план операции на Лабинскую.
После полудня прибыл полковник Крыжановский, который, наконец, официально подчинился мне. Крыжановский доложил, что он может очень быстро взять Майкоп, который почти окружен его пластунами, но для операции против Майкопа ему нужен один конный полк и два полевых орудия. Два орудия и 1-й Кубанский полк посланы в распоряжение полковника Крыжановского, которому приказываю во что бы то ни стало взять Майкоп, где находился большой склад оружия и боевых припасов. Крыжановский, пробыв в Зассовской около двух часов, выехал.
От офицеров, прибывших из Вознесенской, узнаю (не в первый раз), что с полковником Старицким что-то творится, теряет самообладание, твердит, что нам не под силу бороться с большевиками (и все это перед казаками), что офицеры больше не доверяют полковнику в командовании частями, ему подчиненными.
19 августа. Был совершен неудачный поход на станицу Лабинскую с целью захвата их обозов и припасов, но прошел он вяло и неподготовленно. Кроме того, недостаток патронов не позволил нашим линейцам укрепиться у мостов Лабинской, они были вытеснены из уже наполовину занятой станицы с помощью появившихся бронепоездов у красных (Лабинская находится на железной дороге). На ночь противник занял позиции вокруг станицы, а наши части отошли на исходное положение.
20 августа. Донесения от полковника Крыжановского еще нет. На участке станицы Вознесенской чувствуется наша слабость, относящаяся главным образом к начальнику дивизии полковнику Старицкому, который, по до шедшим до меня частным слухам, писал своей жене в станицу Псебайскую, чтобы она была готова к переезду в чащи леса. Дивизия совершенно перестала доверять своему начдиву. Масса беженцев прибыла из Вознесенской в Зассовскую. Получены донесения, что к Лабинской, Чамлыкской и Дундуковской подошли новые части красных из тыла.
Под вечер в районе хутора Генеральского завязался бой передовых частей, но к вечеру все утихло. До вечера и дальше никаких сведений от Крыжановского. Выслал ему предписание о немедленной присылке ориентировки левого фланга и обстановки под Майкопом.
21 августа. С рассветом красные вновь повели наступление на Вознесенскую и Владимирскую со стороны хутора Синюхинского и Чамлыкской. Получив это донесение, я спешно выехал к Владимирской, где противник к 12 часам был загнан обратно в Лабинскую и Чамлыкскую. В 12 часов получил донесение от полковника Старицкого, что он очистил Вознесенскую и отошел на высоты по дороге на Зассовскую. Это заставило меня выехать к Лабинской дивизии.
Обстановка там сложилась действительно тяжелая, так как начальник дивизии Старицкий, не выйдя навстречу красным за станицу Вознесенскую, принял бой с передовыми его частями у окраины станицы. Получив донесение, что его обходят справа (пехота от хутора Синюхинского), не маневрируя, очистил станицу и перешел на вышеупомянутые высоты, где я и встретился с ним, совершенно потерявшим самообладание до того, что он просто не знал, что делает противник и где тот находится.
Красные остановились на окраине Вознесенской, а его передовые части были отбиты 2-м Лабинским полком, высланным мной. Отсутствовал 1-й Лабинский полк. По докладу начдива видно было, что он не знал, где этот полк, и указывал, что он на правом фланге дивизии, но станица Упорная, которая числилась правым флангом, была совершенно открыта для красных. Высланные разъезды связались с 1-м Лабинским полком, который находился на высотах у станицы Упорной. Он переведен в саму Упорную для прикрытия направления Упорная — Каладжинская — Ахметовская.
Красные, заняв Вознесенскую без сопротивления с нашей стороны, получили сильное подкрепление (два пехотных полка и одна конная дивизия) и, узнав о том, что у нас с боевыми припасами слабо, обнаглели. В рядах противника появилось больше бронеавтомобилей и даже воздушный флот (три аппарата).
При наступлении красные не жалели снарядов и патронов, у нас же положение с припасами было все хуже и хуже, патронов кое-где оставалось по 10–15 штук на бойца, что очень понизило нашу боеспособность, а кроме того, в командном составе начались разговоры, что нам невозможно больше воевать против нарастающей Красной армии. Многие выражали недовольство вслух перед казаками и младшими офицерами! Пришлось мне сделать выговор полковнику Старицкому в присутствии офицеров за пропаганду, которая уничтожала боевой дух казаков.
Послано приказание войсковому старшине Маслову отойти к станице Надежной, так как было получено донесение о движении пехотной дивизии красных в разрез между станицами Упорной и Отрадной. Чувствовалась наша слабость, но необходимо было выждать до тех пор, пока не будет взят Майкоп.
На 22 августа мной был предположен маневр (движение всей конницы) в разрез между Лабинской и Вознесенской. На ночь части остались на правом возвышенном берегу реки Кукса, а резерв переведен на левый ее берег. При резерве остался и я. Ночью был захвачен разъезд противника, который вез приказание по фронту о наступлении 22 августа. Из приказания было видно, что противник получил большие подкрепления.
22 августа. С рассвета завязался бой между станицами Лабинской и Владимирской. Гул стрельбы был слышен оттуда. Сделав распоряжение проявить упорство при появлении красных и не допускать маневрами продвигаться противнику, я переменным аллюром перешел к Владимирской, к которой красные уже двигались от Лабинской; собрав резерв, я бросился в обход их левого фланга, чем снова заставил противника поспешно отступить к Лабинской. Но в это время начался бой в районе Лабинской дивизии (по Зассовской дороге) и было заметно, как наши части переходят в колоннах большой овраг реки Кукса.