Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Шрифт:
Послышался топот ног: солдаты вошли в усыпальницу следом за нами. Ну что ж, пусть слушают!
Я приблизилась к гранитному саркофагу, закрытому, запечатанному окончательно и бесповоротно. Антоний мертв уже десять дней. Десять дней, десять ужасных дней. Как я прожила без него столько времени?
С венком в руках — фараоновой гирляндой из васильков, оливок, маков, желтых «воловьих языков» — я преклонила колени и возложила цветы на холодный камень, затем вылила на крышку гробницы освященное масло и втерла
— О Антоний! — Я верила, что он меня слышит. А уж солдаты, без сомнений, навострили уши. — Возлюбленный супруг мой, этими руками я похоронила тебя. Тогда они были свободны. Ныне я пленница и даже сей печальный долг вынуждена выполнять под надзором вооруженной стражи. Они надзирают за ходом траурной церемонии, дабы лишний раз насладиться моим горем, порадоваться нашему падению…
Все это я говорила, продолжая втирать масло круговыми движениями. Солдаты находились рядом — так близко, что слышали каждое слово.
— Не жди более от меня приношений: это последние почести, которые воздает тебе твоя Клеопатра. Меня разлучают с тобой. Ничто не могло разлучить нас, пока мы были живы, но ныне, в смерти…
Слушают ли солдаты? Хорошо ли они слышат?
Мой голос зазвучал громче.
— В смерти нам угрожает разлука. Ты, римлянин, обрел последнее пристанище в Египте. Я, египтянка, обрету его в твоей стране.
В какой-то момент солдаты перестали для меня существовать: я разговаривала с Антонием, здесь были только он и я, и мой голос понизился до шепота.
— Но если боги загробного мира, где ты пребываешь ныне, пожелают нам помочь (ибо их небесные собратья покинули нас!), пусть они не допустят, чтобы пережившая тебя жена покрыла твое имя позором и приняла участие в триумфе твоего врага. Они дадут мне упокоиться здесь, рядом с тобой — ибо среди многих несчастий, выпавших на мою долю, не было горшего времени, чем те недолгие дни, что мне пришлось прожить без тебя.
Я плакала. Я, считавшая, что уже отрешилась от человеческих чувств. Жизнь без него… возможна ли она?
Солдаты подались ко мне. Я встала с колен и припала к саркофагу, целуя его. Твердый холодный камень — вот мое ложе. Слов больше не осталось. У меня перехватило дыхание, и я ждала, когда смогу набрать воздуху.
Солдаты тоже ждали, напряженно и неподвижно. Хармиона, Ирас и Мардиан не смели шевельнуться, не смели прикоснуться ко мне, пока я сама не оторвалась от саркофага.
— А теперь вкусим поминальных яств.
Командир стражи отдал приказ, и в мавзолей — как мне показалось, мгновенно — внесли и поставили на церемониальный стол разнообразные блюда.
В древние времена в египетских гробницах делали специальные помещения, где близкие усопшего совершали трапезу перед его статуей. Дух покойного присутствовал на ней.
— Благодарю вас всех, — промолвила я. — А сейчас, поскольку вы не египтяне и не состоите в родстве с покойным, могу ли я попросить вас покинуть усыпальницу и покараулить снаружи? А это послание я прошу передать императору вместе с моей искренней благодарностью.
Я вручила командиру письмо.
Солдаты уважили мою просьбу и удалились.
— Ну вот, осталось только закрыть двери, — сказала я.
— Мы же ничего не увидим, — шепнула Хармиона.
— Всему свое время, — ответила я. Сейчас спешить не следовало: пусть все делается по порядку, как должно. — Приступим к трапезе.
У нас имелось все необходимое, чтобы ублажить богов в соответствии с ритуалом. Мы совершили традиционное подношение пива, хлеба, говядины и гусятины — их возьмут боги при встрече с «ка» усопшего Марка Антония. Принесли также римский хлеб и его любимое вино. Аппетита ни у кого из нас не было, однако, чтобы соблюсти обряд, пришлось отведать каждое из блюд. Труды поваров не должны пропасть втуне.
— Дай мне свиток, — попросила я Мардиана.
Тот достал его из своей сумы и вручил мне вместе с письменными принадлежностями.
— Пожалуйста, дайте мне несколько минут, надо кое-что написать, — попросила я своих спутников.
Я развернула папирус и записала все, что произошло с того момента, как мы покинули дворец. Торопливо, вкратце — за что прошу прощения. У меня не было ни подходящих условий для письма, ни нужных слов. Но те, что нашлись, пусть послужат тебе, Цезарион, тебе, Олимпий, и всем, кто желает узнать о моих последних часах.
Я отложила свиток, которому предстояло дожидаться Олимпия, и обратилась к Ирас:
— Пора. Посмотри, все ли так, как я молилась.
С присущей ей грацией — ах, и этого я больше не увижу! — она ускользнула в темную часть мавзолея. Мы ждали. Исида не подведет меня. Она поможет мне. Она остановит руку любого солдата и ослепит любого соглядатая, чтобы сейчас, когда настало мое время, я могла прийти к ней.
Ирас выскользнула из тени, неся корзину.
— Этого они не заметили, — сказала она. — А вот сундук с короной и одеяниями исчез.
В большом сундуке лежали сокровища, а вот пыльную старую корзину проглядеть проще простого. Что в ней особенного — корзина с подпорченными плодами, потемневшими и заплесневелыми. Их запах перебивал характерный запах змей — он похож на то, как пахнут в поле на солнце спелые огурцы. Все было сделано, как надо.
— Дай ее мне, — сказала я.
Корзина оказалась тяжелой. Вот уж не думала, что она столько весит.
Я поставила корзину на могильную плиту и подняла крышку. Внутри что-то зашевелилось, легко заскользило и стало подниматься вверх.