Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Шрифт:
Я покачала головой: какое поразительное упрямство. Даже после того, как Октавиан отнял у него легионы, Антоний отказывается думать о нем плохо. Или, вернее, отказывается исходить из реального положения дел.
Мой друг и клиент Ирод ускользнул из Набатеи в Петру. Он ищет поддержки против парфян и собирается отправиться в Египет. Прошу тебя, предоставь ему корабль для поездки в Рим. Необходимо восстановить его на троне Иудеи.
Тысячу раз целую твои руки, твою шею, твои губы.
Почти физически ощущая его поцелуи, я убрала письмо под замок в ларец для личной корреспонденции. Я отметила,
Прошло несколько недель без новостей — во всяком случае, из внешнего мира. Я стала носить пышные многослойные наряды из легчайшего шелка, объявив это новой модой. Я специально заказала эти платья и нарядилась в них в ту пору, когда мой стан еще не округлился настолько, чтобы привлекать взгляды любопытных. Я надеялась как можно дольше сохранить свое положение в секрете. Хармиона и Ирас тоже надели подобные одеяния, и вскоре нам подражали все. Придворные дамы походили на ярких бабочек — порхающие многоцветные облака на фоне белого мрамора. Моя свита выглядела превосходно, то был один из прекраснейших сезонов на моей памяти.
Даже Мардиан принял новую моду: он выбирал более яркие цвета и более свободный покрой, найдя это очень удобным. Что и не диво, учитывая, что он продолжал раздаваться в талии. По должности он был вынужден одеваться официально, и тесная одежда становилась для него сущим мучением. Выходило так, что он от моего положения только выиграл.
Однажды жарким днем Мардиан явился в мои покои в крайне возбужденном состоянии. Мне сразу бросились в глаза его новые сандалии — с отдельным ремешком для большого пальца, разрисованные по коже золотыми лотосами. Но Мардиан, конечно, пришел не затем, чтобы похвалиться обновкой.
— Вот, только что прибыло! — объявил он, размахивая письмом.
— Судя по твоему виду, новости неплохие, — сказала я, взяв депешу. — Отдышись, налей себе вот это — смесь вишневого сока и тамаринда, охлаждает и бодрит.
Я указала ему кувшин, стоявший на моем столике в окружении чаш.
Мардиан осушил первую чашу залпом, налил себе еще и только потом, со словами «да, и вправду освежает», аккуратно расправил одеяние и сел, выжидающе глядя на меня.
Письмо было от египетского посла в Аполлонии на западном побережье Греции, откуда начиналась великая Игнациева дорога. Расположенный на берегу узкого пролива Адриатического моря, непосредственно напротив Италии, этот город был прекрасным наблюдательным пунктом, позволявшим собирать сведения о событиях как в Греции, так и в Италии.
Грозная и могущественная царица, приветствую тебя.
Боюсь, что зрелище, которое нам довелось лицезреть, невозможно описать словами, но все же постараюсь рассказать так, чтобы ты смогла себе это представить. Огромный флот Агенобарба численностью в несколько сотен судов курсировал в наших водах, повергая всех в ужас. Памятуя, что совсем недавно эта сила атаковала Брундизий, мы высыпали на прибрежные утесы и наблюдали за происходящим с недобрым предчувствием. И тут с юга появились немногочисленные корабли, как выяснилось потом, принадлежащие триумвиру Антонию. Оставив основные силы позади, Антоний отважно направился навстречу Агенобарбу всего с пятью кораблями. Он рисковал оказаться в полной власти Агенобарба, если бы полученные им сведения — о том, что его командир Асиний Поллион заключил с Агенобарбом соглашение, — были фальшивкой.
Когда корабли стали сближаться, Агенобарб, казалось, изготовился к бою. Лишь после того, как корабли Антония подошли к нему на расстояние, уже не позволявшее спастись, он отвел тараны в сторону в знак мирных намерений. Два флота объединились и поплыли в Италию вместе.
И вот что примечательно. По рассказам моряков, полководец Планк пытался убедить Антония не полагаться безоглядно на добрую волю Агенобарба, на что Антоний ответил:
— Я предпочту погибнуть от чужого вероломства, чем спастись за счет своей трусости.
Я оторвалась от чтения и попыталась представить себе эту картину: корабли направляются навстречу друг другу люди напряженно наблюдают за ними с берега, грозные тараны поворачивают в сторону в последнюю минуту, а Антоний, конечно же, непоколебимо стоит на палубе.
— Да, это свойственно ему, — сказала я.
— Что? — спросил Мардиан.
— Слова о том, что смерть из-за чужого вероломства предпочтительнее спасения ценой собственной трусости. Уж он-то никогда не проявит ни робости, ни коварства. Верность и безрассудная смелость — в этих качествах его честь и слава. Но не станут ли они когда-нибудь причиной его гибели? Тут он похож на Цезаря. Но Цезарь никогда не был столь доверчив, хотя свое слово держал свято… Итак, он на пути в Италию, а нам остается ждать новостей. Эта история будет иметь продолжение.
Я чувствовала, что ожидание убивает меня.
Мне казалось, что я не удивлюсь любому поступку Октавиана, однако следующее известие поразило и меня. Чтобы привлечь Секста на свою сторону, молодой триумвир женился на его тетушке! Невесту звали Скрибония, она была гораздо старше Октавиана и, по слухам, являлась сущей мегерой.
Я опустилась на табурет, смеясь и плача одновременно. В то время как Антоний на все предложения Секста реагировал с неколебимой честностью, Октавиан пустился во все тяжкие, лишь бы не допустить их союза.
— Говорят, она длиннющая и костлявая, — сообщил Мардиан, качая головой.
— Из того, что Октавиан женится, — отозвалась я, вспомнив историю с Клавдией, — еще не следует, что он намерен исполнять супружеские обязанности. Он уже был женат на маленькой девочке, а теперь вот — на старушке. Исключительно из политических соображений.
Ситуация казалась бы забавной, но холодная беспринципность Октавиана к веселью не располагала.
Глава 16
Лето продолжалось — самое прекрасное лето за последние годы. Морской ветерок радовал восхитительной прохладой, словно мы жили в тени алебастрового храма, солнце светило щедро, как дар богов. Вечерами я приглашала во дворец ученых друзей Олимпия из Мусейона, чтобы они наполнили знаниями наш досуг. Цезарион стал интересоваться математикой, и я надеялась, что учение станет для него не тягостной обязанностью, а приятным времяпрепровождением. Все учителя были добры, терпеливы и охотно отвечали на его вопросы, но особенно близко он сошелся с главным астрономом. Молодой ученый по имени Диодор легко находил общий язык и с седым мудрецом, и с семилетним мальчиком.
Ближе к сумеркам мы собирались в части дворца, что как нельзя лучше соответствовало нашим занятиям: широкие окна выходили на гавань, на стенах тоже изображался морской пейзаж, что создавало иллюзию пребывания на открытом воздухе. Легкий ветерок из окон усиливал это впечатление. Ели на наших встречах немного, зато по кругу гуляли чаши с прекрасным вином. Олимпий даже укорял меня, что я устраиваю сборища на манер эллинских симпозиумов, но я возражала: во-первых, я не призывала никого напиваться, а во-вторых, на наших встречах — в отличие от настоящих симпозиумов, куда приглашались только гетеры, — могли присутствовать добропорядочные женщины.