Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Шрифт:
— Тебе как раз стоило бы поить гостей допьяна, чтобы узнать их получше, — с усмешкой говорил мой друг. — Как затеют спор о способах расчета длины земной окружности или о календарных вычислениях, мигом станет ясно, у кого что за душой. Ты увидишь, как люди, казавшиеся тебе самыми мудрыми и просвещенными на свете, способны браниться не хуже портовых грузчиков и даже драться, что твои гладиаторы. Да и не только драться! Иные, отстаивая свою теорию, на смерть пойдут.
Он добродушно рассмеялся.
— Ты настоящий циник, — заметила
— Потому что город оплакивает его отъезд, — ответил Олимпий. — Он и Александрия прекрасно подходили друг другу.
Антоний… Александрия… Ученые вечер апомогали мне отвлечься от постоянной, непреходящей тревоги — и о том, что происходит в Италии, и о моем собственном положении. Просторные одеяния были прекрасной находкой, но они позволяли лишь протянуть время. Сама проблема оставалась нерешенной.
Как-то раз Диодор объявил, что хочет показать кое-что всем нам, а особенно Цезариону. Для успешного опыта ему требовалась темнота.
— Я покажу вам, как Земля и Луна отбрасывают тени в солнечном свете и как это позволяет нам вычислить размер Земли. А еще я покажу, как происходят затмения.
Люди постарше пренебрежительно заворчали, но Диодор воздел руки.
— Я понимаю, что вы знаете все теории. Но можете ли вы придумать модель, способную показать нам их в действии? Я намерен продемонстрировать именно это.
Худощавый, малорослый, он напоминал мне кузнечика: двигался, как будто прыгал с места на место. Едва успевал приземлиться, как совершал новый прыжок. Он наклонился и, обращаясь непосредственно к Цезариону, сказал:
— Смотри внимательно.
Потом Диодор занялся подготовкой светильника и полированного металлического листа, которому предстояло сыграть роль огромного зеркала. Слугам он велел развесить между колоннами шары на веревках, обозначающие небесные тела.
— А вы тем временем налегайте на вино, — призывал астроном. — Чем больше выпьете, тем правдоподобнее будет выглядеть мой опыт.
Этот призыв встретил одобрительный отклик. Правда, Цезариону я пить не позволила и сама не стала.
Пока мы дожидались наступления полной темноты, Диодор спросил меня, что я планирую предпринять в связи с ожидаемым — настоящим! — солнечным затмением.
— А мне и невдомек, что оно будет, — призналась я.
— Ну и ну! — искренне удивился ученый. — Это ведь основное астрономическое событие года. Видать, ты была очень занята, если о нем не слышала.
Да, я была слишком занята, это точно. Другой вопрос — чем.
— Пожалуй, ты прав, — согласилась я. — А когда оно произойдет? Я никогда не видела затмения.
— Через пятнадцать дней, — ответил он. — Конечно, ты его не видела, оно ведь будет первым за пятьдесят лет. О, это выдающееся событие! Все ученые готовятся наблюдать за ним. Представь себе: небо потемнеет, и звери решат, что наступила ночь. Все стихнет, похолодает… Ни в одном театре такого не поставят!
— Но сильно ли стемнеет?
— Как ночью! — с воодушевлением заявил Диодор, но потом, замявшись, признался: — Правда, своими глазами я тоже ни одного не видел. Рассказываю лишь то, о чем читал. Жду с нетерпением, когда оно произойдет.
Затмение. Что бы это значило? Надо проконсультироваться с моими придворными астрологами и с чужеземными тоже — наверняка к затмению их понаедет немало.
Когда все было готово, Диодор устремился к светильнику, чтобы зажечь огонь и начать опыт.
— Представьте себе, что это Солнце, проливающее свет и тепло…
Указав на Землю — деревянный шар, висевший между двумя колоннами, — и Луну, он потянул за веревки и заставил шары пройти один мимо другого так, чтобы их тени перекрывались. Когда «Луна» проходила между «Землей» и «Солнцем», это вызывало затмение «Солнца», а когда «Земля» проходила между «Солнцем» и «Луной», случалось затмение «Луны».
— Видите, как изогнута тень? — спросил он возбужденным голосом. — Это кривизна земной сферы. Если измерить ее и установить, на каком расстоянии находится Луна, мы узнаем размер Земли. Ты все понял?
Вопрос был обращен к внимательно наблюдавшему за опытом Цезариону.
— Да, конечно, — отвечал мальчик очень серьезно. — Проблема в том, как точно вычислить расстояние до Луны.
Диодор был поражен его кратким и точным ответом.
Как и я.
В ту ночь, прощаясь со мной перед сном, Цезарион сказал:
— Может быть, мне нужно стать астрономом. Или математиком.
Да уж, хорошие занятия. Достойные и, главное, безопасные.
— Может быть, — ответила я. — Зависит от того, к чему призовет тебя судьба.
Разумеется, почему бы царю Египта не быть математиком? Одно другому не мешает.
Теперь я с нетерпением ожидала дня затмения и каждую ночь наблюдала, как убывает, истаивая кусочком бледного воска, Луна. Солнечное затмение наступит тогда, когда Луна станет совершенно темной.
Рассказы Диодора так повлияли на Цезариона, что в предвкушении великого события мальчик потерял сон и несколько раз являлся ко мне посреди ночи со словами:
— Я не могу спать!
Однажды он сказал:
— Расскажи мне еще раз про Артемиду и Аполлона, как они гоняют по небосводу на лунной и солнечной колеснице. Правда, что затмение случается, когда их колесницы сталкиваются?
Он рассмеялся.
Я обняла его и накинула ему на плечи легкое одеяло.
— Ты знаешь, что Артемида, Аполлон и солнечная колесница — это лишь образы? — спросила я. — С их помощью поэты пытаются описать такие прекрасные и таинственные небесные тела, как Луна и Солнце.