Дневники «Отечества»
Шрифт:
Вот для этого руководящего слоя, старой партийной гвардии, ветеранов движения переход от восстановления разрушенной за годы войны экономики к индустриализации означал воплощение так долго ожидаемого идеала, он мерещился им в сибирских ссылках, на берегах туманного Альбиона, в классах Лонжюмо, в демократической на буржуазный манер Женеве. Желанная победа была совсем рядом.
В первые годы после революции среди членов партии широко распространилось утопическое воззрение на будущее социалистическое общество. Многие полагали, что достаточно экспроприировать заводы у капиталистов и землю у помещиков, расстрелять саботажников, уничтожить кулака в деревне и спекулянтов в городе, и у людей с новым сознанием, а внедрить его в головы — вопрос пропагандистской техники, возникает естественное желание трудиться во имя великой цели. Не понадобится даже механизм принудительной регуляции производственных отношений.
Но и те зачаточные воззрения по поводу модели будущего социалистического общества у российских социал-демократов произрастали из почвы утопических экспериментов западноевропейских предтечей — Фурье, Оуэна, Сен-Симона. Последние в свою очередь питались идеями Джована Доменико Кампанеллы, в монашестве принявшего в честь Фомы Аквинского имя Томмазо. А создатель Города Солнца, ставшего апофеозом идей «казарменного социализма», прекрасно знал сочинения Платона, считавшего образцом для подражания рабовладельческое государство. Кампанелла разделял и позиции уравнительного коммунизма, выработанные плебейским движением средневековья и раннехристианскими общинами, духовно сопрягался творец соляриев и со своим предшественником и тезкой Томасом Мором, автором знаменитой «Утопии», давшей имя череде прекраснодушных мечтаний. Скольким революционерам, возжелавшим огнем и мечом принести человечеству счастье, вскружили голову эти утопии!Когда же люди наконец поймут, что счастье не декретируют, не навязывают сверху…Ведь сами же пели: «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и ни герой…» Пели и по-дикарски обожествляли тирана, который не был отнюдь героем.
Впрочем, и в работе Ленина «Три источника и три составные части марксизма» прямо указывается, что одной из составляющих триады следует числить ошибочные,как стало ныне очевидным, взгляды французских социал-утопистов.
…Гражданская война выдвинула множество новых лидеров второго, массовогопартийного эшелона. Они пришли к руководству не только из рабочих и крестьян, но зачастую из мелкобуржуазного слоя, анкетноопределив собственное происхождение как пролетарское. И если Ленин о Бухарине, теоретике партии, говорил, что тот вообще ничему как следует не учился, то что сказать о тех, кто в интеллектуальном отношении так и остался на местечковом уровне.
Но это был мощный и эмоциональный пресс нетерпения,противостоять которому мог разве что Ленин. Этот обширный слой инфантильных в научном смысле революционеров, да и собственного партийного опыта у них было немного, людей, легко поддающихся на ура-революционные призывы, упрямо и неуклонно давил на руководящее ядро партии. В таких условиях удержать страну на верном пути — архитрудное дело. Ленин умел противостоять подобному натиску инфантилистов,сопротивляться «детской болезни левизны» в эпоху Брестского мира, в период перехода к новой экономической политике.
Не мог этого сделать Сталин или не хотел?
Прежде всего не мог, ибо не обладал творческимпотенциалом, не был способен на подлинно новоев теории, практике социалистического строительства. Сталин никогдане признавал собственных ошибок, но умело маневрировал между основной партийной массой и коллегами в руководстве, по проблемам коллективизации, например. Старых коммунистов он подкупал уверениями о резких «скачках» в экономике, обещаниями вот-вот преподнести на блюдечке желанный идеал. Для этого вождь не гнушался и статистической эквилибристикой, этот прием стал со временем до пошлости обиходным.
Но пошлость в политике вещь крайне опасная. Она порождает океаны самой обычной человеческой крови. Кровь же одинаково красного цвета, у коммунистов ли, беспартийных…
Когда скачки,как и положено им согласно экономическим законам, провалились и страну потряс страшный голод 1933 года, а в промышленности обнаружился резкий спад производства, Сталин свалил собственную некомпетентность на заговоры внутренних врагов, диверсии, происки агентуры мирового империализма, теоретически обосновав практические массовые репрессии тезисом о неизбежном усилении классовой борьбы.
Отсутствие широкого группового самосознания в обществе, которое не сумело оформиться в двадцатые годы ввиду традиционного дефицита демократических начал в России, привычная авторитарность военного коммунизма способствовали утверждению сталинской модели-каркаса.
Позднее психологическую обстановку военного коммунизма вождь перенес на тридцатые годы. Провозгласив в оправдание завертывания гаек существование опасности реставрации капитализма, Сталин напугалмногих партийцев, в сильной степени зараженных весьма роковым вирусом мелкобуржуазного социализма. В других исторических и общественных условиях он сработал в модели национал-социализма.
При этом упор делался на большую степень опасности изнутри,нежели извне.Отсюда повальный психоз подозрительности, массовое доносительство, разгул необоснованных арестов и казней… К возможности выступлений против предлагаемой Сталиным модели коммунисты были морально подготовлены предыдущей борьбой в партии против Троцкого и его сторонников. Поэтому коммунисты, которых увлек Сталин, легко поверили в существование серьезной оппозиции. Иные втайне даже надеялись на внутреннеесопротивление, ибо тогда можно было возложить на него ответственность за просчеты, масштабные неудачи.
Так, откровенно говоря, Сталин и поступил, сначала косвенно, исподволь, а затем после убийства Кирова, совершенно открыто.
Революционное нетерпение левых экстремистов Сталин не только не удержал, но, скорее, поддержал.А затем выхолостил из партии ленинский дух диалектики, подчинил все и вся режиму личной власти и пустил собственный культ, как мерина, впереди себя, определив товарищу Сталину роль «форейтора прогресса». Это был тот случай, когда книжные «форейторы» превращаются в реальных, исторических «ефрейторов», вставших во главе тоталитарных систем.
V
Вернемся в наше время, хотя никому и никогда не следует забывать о сталинской эпохе. Никто не гарантирован от ошибок, но именно диалектический метод позволяет не повторять их, а ведь известно, что человеческий опыт признает ошибкой лишь дважды повторенное неверное действо.
«Русскому человеку, — говорил Н. А. Бердяев в 1919 году, — всегда была присуща тоска по целомудрию, тоска по человеческой целостности, к которой ведет лишь подлинная любовь. Вы не станете отрицать, что это тоска по идеалу… И русский крестьянин, и русский рабочий, и русский интеллигент творили единую культуру, в основе которой были любовь, утоление жажды свободы, идеал. Революция должна двигаться творчеством отдельных личностей, составляющих душу народа. Государство или режим, которые расстреливают поэтов, литераторов, творческих людей обречены на перерождение».