Дневники св. Николая Японского. Том V
Шрифт:
Как же приступить к делу постройки Церкви? Достал о. Симеон свою записную книжку и прочитал несколько добытых сведений: сколько берет плотник в день, сколько чернорабочий и подобное — сведений, для начала ни к чему не годных.
— Это ладно, — говорю, — А вот, какие здесь есть архитекторы и какие подрядчики?
— Еще не успел об этом собрать сведений. Впрочем, есть один христианин, у которого можно спросить об этом.
Послали за ним. Приходит Иов Таката, старик, из мелких чиновников, родом из Оогаки. Порекомендовал он и очень расхвалил одного подрядчика, Кодзима; насчет же архитектора сказал, что приятель его знаком с городским архитектором Мацумуро, и может пригласить его.
Так как о Кодзима было сказано, что он строил в Доосися — заведении конгрегационалистов — и христианин сам, то я отправился собирать о нем сведения у протестантов —
Но какую Церковь строить? Была у меня все время мысль построить небольшой молитвенный дом, для которого и план был приготовлен плотником Василием в запрошлом году, когда был здесь о. Сергий Страгородский, которому предполагалось поместиться в Кёото. «Рано–де ныне строить что–либо большое: ни большого числа христиан, ни денег, ни достаточного места; построить же сообразно нынешней нужде; потом, если откроется возможность строить настоящий большой храм, то строить уже каменный, а это строение можно тогда перенести в другое место для пользования христианам». Но пред отправлением в Кёото, несколько раз обдумывая дело, я решился, что слишком уж простое здание для Кёото не идет, потому выбрал из книги планов рисунок Церкви на триста человек, без колокольни. С этою мыслию и с книгою планов в руках я и поехал в Кёото. Вдруг дорогой со станции до дома, по плоскому городу, пришло на мысль: что же это будет за храм, которого нельзя увидеть и о котором нельзя получить никакого сведения иначе, как подъехавши вплоть к нему самому; непременно нужна колокольня, и высокая, и звонящая! — Потому, показывая о. Семену планы, я уже раскрыл на листе, где храмик на триста человек с колокольней. Этот план мы показали и подрядчику Кодзима, который заявил, что постройка обойдется не меньше 160 ен за цубо. — Вечером епископ Вильямс зашел, чтобы назвать несколько протестантских миссионеров–конгрегационалистов, у которых можно обстоятельнее узнать о подрядчике Кодзима.
В видах усердия и искреннейшего радушия о. Семен и его милая супруга накормили меня сегодня сквернейшим обедом, но иностранной кухни, уложили спать на кровати, но на соломенном матраце, служившем ровно десять лет тому назад о. Сергию Страгородскому, с тех пор не менявшему ни оболочки, ни соломы, и до того вонючему, что я, улегшись, чрез минуту должен был раскрыть рот по уши, чтобы не задохнуться; думал было храбро вытерпеть эту муку радушия, как навык выносить все подобное; но чрез десять минут голова до того разболелась от этой отравы, что я побоялся сделаться больным, и потому встал, чтобы стащить матрац и сверху нагруженные на него японские фтоны в другую комнату. О. Мии поднялся на производимый мною шум, и я ему дал откровенную нотацию — не мешать японских обычаев с иностранными, отчего выходит безобразная помесь и невыносимое неудобство, с чем он согласился и сам, и обещал вперед кормить меня японским столом и давать мне японскую постель.
25 июля/7 августа 1900. Вторник. В Кёото.
Вчера в разговоре с о. Семеном спрашиваю:
— А в сколько времени вы наполните христианами храм в триста человек? (Ныне всего, и с детьми, их семьдесят).
— Года в три–четыре, — говорит.
Слова эти запали мне в голову, и я решил, что неблагоразумно тратиться на постройку, которая, положим, и не в три–четыре, а в десять лет сделается совсем не годною. И потому выбрал другой план храма на 450–500 человек и предложил его осуществить. О. Симеон вполне одобрил это решение.
Пошли мы с ним искать конгрегационалистских миссионеров, названных вчера бишопом Вильямсом. Но ныне почти все разъехались укрываться от жары на дачах; нашли Reverend Otis Cary в одном из зданий Доосися; с ним был еще один, не названный бишопом, но очень пригодившийся. Кёри оказался слишком дипломатом: о Кодзима — ни слова отзыва, даже не знает будто бы, что он ихний христианин; товарищ его откровенно заявил, что «на Кодзима полагаться нельзя, нужно строго наблюдать за ним, если употреблять его, иначе…» — и рассказал, как здесь же, в Доосися, обвалилась одна веранда, построенная этим Кодзима без фундамента под
В два часа пришел другой подрядчик, Оониси, рекомендованный тем же Иовом Таката. Этот, по–видимому, основательнее Кодзима. Рассказавши ему все, дали план храма для соображения, сколько каких материалов и работ нужно, и во сколько бы обошлась постройка.
Имея затем свободное время, мы отправились с о. Симеоном осмотреть кое–что в Кёото. Прежде всего зашли в Католическую Миссию, заправитель которой здесь, патер Ориенцы (как значится по–японски на его карточке), встретился со мною когда–то в вагоне железной дороги и приглашал к себе. Миссия занимает в центре города 1200 цубо земли, на которой построен великолепный каменный собор и миссийские здания. Как объяснил патер, место куплено за 3.000 ен, постройка Собора обошлась в 32.000 ен. На богослужение к нему в Собор каждое воскресенье собирается (будто бы) всегда триста человек; всех католиков в Кёото шестьсот. Нашли мы патера среди детей, «которые все — соседние городские, так как я люблю детей», — объяснил он; в садике — с отличным японским устройством, так как это была резиденция одного князя — производились работы. Все комнаты в доме настежь, что являло, что патер живет не роскошно, но в то же время и грязновато–пыльно. С патером нашли еще японского священника, облаченного наподобие своего патрона.
Собор посвящен Франциску Ксаверию. Статуи его и другие, в том числе канонизированных японских мучеников, эффектно расставлены в полукружии алтаря. При усердном объяснении патера от него отдавало вином; быть может, оттого, что он пообедал недавно, а быть может, и от скуки. Живет он в Японии двадцать три года, «но надеюсь прожить столько, сколько Вы» (то есть сорок лет), — заключил он свои объяснения.
Отсюда о. Мии повел меня смотреть новый памятник, воздвигнутый в честь Хидеёси стараниями князя Курода и других, помнящих благодеяния этого героя своим предкам. Погребен он на вершине горы у Кёото, но забыта была его могила во все время царствования дома Иеясу. С падением сёогунства не стало места боязни почтения к сопернику дома Иеясу, и потому ныне сей памятник, действительно, достойный гениального Хидеёси. У подножия горы кумирня в честь его; от нее начинается подъем к могиле Хидеёси. Подъем состоит из гранитной широкой лестницы с небольшими площадками; в лестнице 521 ступень. На вершине гранитный памятник, обнесенный гранитною решеткою; грандиозный памятник — обычная буддийская эмблема состава души человеческой. Все в совокупности составляет прекраснейшую картину. Издали лестница кажется широкою белою лентою, тянущеюся к облакам.
Вечером были: Иов Таката, его сын — еще язычник, по профессии кто–то вроде техника, по виду — деловой малый, приятель Таката — знакомый архитектора, с извещением, что оный завтра в десять часов утра посетит нас.
26 июля/8 августа 1900. Среда.
В Кёото.
Утром явились из Сонобе Елисей и София Накано, принесшие в подарок сушеную каракатицу таких размеров, что в живом виде она, вцепившись своими присосками в купающегося ребенка, наверное, утащила бы его в глубину и пожрала бы. С ними была Кириакия, мать жены Иоанна Исохиса, переведенного ныне в Кёото; по бедности, как видно, он оставил ее и ее старшую сестру, глухую, в церковном доме в Сонобе. Но там ныне они пригодились присматривать за вдовцом–катихизатором Моисеем Мори и его шестилетним ребенком. Моисей и ребенок явились туда на днях грязные и вшивые; Кириакия с сестрой обмыли их и приласкали. Потому я назначил Кириакии 3 ены в месяц, как «квайдо- мори», пока она с сестрой будут жить в Сонобе и заботиться о катихизаторе Моисее Мори и его маленьком сыне, который ныне порядочно мешает отцу по службе, ни на шаг не отставая от него, потому что, кроме отца, у него нет никого, кто бы присмотрел за ним.
В десять часов явился архитектор Мацуморо, молодой человек симпатичной и честной наружности. Я ему показал план храма, рассказал, что от него будет требоваться, если он возьмется за осуществление его, обещал за труд гонорарий такой же, какой дается здесь архитектору Кондеру, то есть 5% с стоимости материалов и работ. Он молча все выслушал и, когда приостановился с ответом, я сказал, что он может обдумать все и дать ответ после, на что он сказал, что завтра утром пришлет письменный ответ.