Дневники Зевса
Шрифт:
Вы понимаете теперь то, что я тогда понял: почему мой брат Аид проявил такое спокойствие? Он знал, что ему нечего опасаться и что даже мои приказы не в силах преодолеть решения Судеб.
Я созвал всех богов на Олимп. Это было одно из наших первых пленарных заседаний. Я попросил также присутствовать нашу родительницу Рею, чтобы придать больше торжественности собранию. Все испытали стыд,
— Дорогая моя дочь, — сказала ей Рея, — разве лишиться детей не наша общая с тобой участь? Ведь я сама...
Я попросил внимания богов, изложил дело, затем обратился к Фемиде.
— Что гласит закон? — спросил я ее.
— Закон гласит, что супруга должна оставаться с супругом, — ответила Фемида.
— Это все, что гласит закон? — допытывался я.
— Закон гласит, что семя должно прорастать, а земля цвести.
Тогда я повернулся к осторожной Метиде.
— А что скажет благоразумие, если закон противоречит закону?
Метида совсем не любит говорить публично. Она посмотрела на Аида, потом на Деметру, потом на Фемиду, потом на меня. Наконец заявила:
— Если закон противоречит закону, благоразумие скажет, что их надо примирить.
Потом я попросил каждую сторону изложить свои доводы. Речь Аида представляла собой долгую аргументацию, речь Деметры — череду рыданий.
Персефона тем временем смотрела на собрание спокойным взглядом, улыбалась Аиду, улыбалась своей матери и казалась весьма довольной тем, что стала предметом столь серьезных прений.
Наконец я изложил суть компромисса, до которого додумался.
Знаю, один из ваших царей приобрел большую славу, предложив поделить пополам ребенка, на которого притязали сразу две матери. Хороший же вид имел бы перед историей ваш Соломон, если бы обе женщины согласились!
В любом случае подобный фокус с бессмертными не прошел бы.
Решение, которое я предложил, было ничуть не хуже: Персефоне отныне следовало делить свое время между супругом и матерью, две трети проводя на земле, а остальное — в Преисподней.
— У тебя жизнь получила преимущество за счет смерти, — сказал мой брат Аид.
— Это потому, что Деметре нужно больше шести месяцев на полевые работы. Есть ранние семена и поздние плоды. А твоя жатва не требует никаких усилий, и Мойра Атропос работает на тебя круглый год. Если ты захочешь закрывать каждый год врата своего царства и проводить здесь, наверху, несколько праздных месяцев подле супруги, уверен, что многие будут этому только рады.
Слепой Аид — домосед; мысль оставить свой чертог мрака привела его в ужас. Видя, что все боги одобряют мое решение, он смирился. Приятно сознавать, что Прометей в этом случае оказал мне полную поддержку.
Итак, каждый год с приближением весны Персефона поднимается на землю. Ее встречают все нимфы растительности и сводные сестры, Горы, представляющие три времени года. При виде дочери Деметра вновь обретает свой изначальный облик. Снова ее певучий голос звенит в долинах, а прекрасная улыбка блестит сквозь весенние дожди. По ее зову на деревьях лопаются нежные почки, из борозд пашни появляются зеленые ростки, и вскоре вся земля покрывается листьями и цветами. Случалось ли вам видеть, как Деметра во время сенокоса откидывает со лба, окропленного каплями пота от счастливых усилий, свои прекрасные волосы, пересыпанные пахучими былинками? Или как таинственная дрожь вдруг пробегает по
Но как только урожай убран в амбары и сняты последние плоды осени, Персефона готовится к уходу. Торопитесь тогда, смертные, с вашей озимой вспашкой, чтобы Деметра, используя свои последние силы, успела укрыть семена, которые проспят в земле четыре месяца.
Едва Персефона спускается под землю, как Деметра ссыхается, горбится и вновь становится старой нищенкой, сидящей на Горестном камне. Стонущий ветер, что слетает с ее уст, гонит облетевшие листья по дорогам, размокшим от ее слез; оголившиеся деревья до бесконечности повторяют мольбу ее бесплотных рук; горы покрываются снегом, подобно ее волосам; почва промерзает и становится бесчувственной, как ее сердце. Все эти месяцы природа должна делить с богиней ее скорбь.
Вот, дорогие дети мои, большего я сделать не смог.
Потому-то вы и привыкли насчитывать четыре времени года, хотя я создал всего три; последнее время года — мертвое, оно посвящено отсутствующей Персефоне.
Покидая жилище царя Келея, чтобы вновь занять свое место на Олимпе, Деметра осыпала многочисленными дарами юного Триптолема. Она дала воспитаннику пшеничное зернышко, которое весь бесплодный год хранила в складках своего рубища; она научила Триптолема искусству запрягать быков и вытесывать сошник для плуга; она избрала его, чтобы он учил народы сеять пшеницу, молоть из нее белую муку и печь хлеба.
Воспитанник Деметры жил очень долго, почти как атланты. А когда пришел час смерти, от которой Деметра не смогла его оградить, она добилась от Персефоны, чтобы ему предоставили в царстве теней почетное место. Триптолем судья в Преисподней. Он делит эту обязанность с моими сыновьями: Эаком, родившимся от нимфы Эгины, а также Радамантом и Миносом, которые произошли от Европы.
Вместе с ними он сортирует пришедших и взвешивает их души. Праведным и посвященным он предоставляет покой и то таинственное блаженство, которое состоит в приобщении к божественной сущности; остальным же приходится во тьме черпать воду решетом.
Аид и Персефона вопреки всему по-прежнему счастливая чета. При восьми месяцах ожидания и всего четырех любви, каждая их встреча после разлуки — словно новый брак. Многие супружеские пары выиграли бы, последовав их примеру.
Хотя Персефона вполне свободна во время своего ежегодного пребывания на земле, она остается верной супругой; я хочу сказать, она вернее большинства жен. Вечно пыжась от своего царского достоинства и вообще обладая не слишком увлекающейся натурой, она обескуражила немало воздыхателей. У нее была всего одна страсть на стороне, много позже, к прекрасному Адонису, чья кровь, когда он поранил себя, окрасила розы и анемоны. Из-за этого красавца Персефона даже повздорила с возжелавшей его Афродитой. И, как это случается со всеми, и с богами, и со смертными (в том и состоит сходство смертных и богов, что их характеры приводят к сходным ситуациям), опять пришлось решать спор разделом. Каждую зиму Адонис сопровождает Персефону в Преисподнюю. Аид приспособился к его присутствию, и в их сумеречном трио отнюдь не Адонис самый неудовлетворенный.