Дни боевые

Кузнецов Павел Григорьевич

Пока подходил Казанский полк. мы получили новый приказ командарма, вносивший и задачу существенные изменения. В бой вводилась танковая бригада. Казанский полк переподчинялся командиру этой бригады. Танковая бригада, усиленная Казанским полком, наносила удар на Лужно, Красею, выполняя тем самым главную задачу. На Новгородский и Карельский полки ложилась вспомогательная задача: обеспечение флангов ударной группировки. Таким образом, Казанский полк должен был вступить в бой, так же как и другие полки до него, прямо с марша.

С подполковником Герасименко я встретился около полудня неподалеку от своего

командного пункта. Он ехал верхом в сопровождении ординарца, впереди шли дозоры боевого охранения. Я еще издали узнал Герасименко по посадке. Не виделись мы с ним почти месяц, расстались па Дальнем Востоке, а встретились в Новгородской области, под Лужно...

На радостях крепко расцеловались.

– Как доехали? Все ли в порядке?
– спросил я Герасименко.

– Доехали хорошо. Перед выступлением провели по батальонам митинги. Люди обо всем знают. На марше получил задачу прямо из армии. Не понимаю только, почему полк должен наступать с танковой бригадой, а не со своей дивизией.
– Герасименко пристально посмотрел на меня.
– И времени на подготовку дали уж очень мало, - продолжал он.
– Сейчас 12.00. а готовность к 16.00 - осталось четыре часа. За эти четыре часа полку надо подойти, провести рекогносцировку, занять исходное положение, увязать взаимодействие. Времени в обрез. А я еще должен обязательно встретиться с командиром бригады. Мне сказали, что он где-то здесь, на рекогносцировке...

Слушая Герасименко, я не мог понять, чем вызвана такая спешка, почему не дали на подготовку весь сегодняшний день, как я просил, почему и третий полк будет брошен в бой с ходу?

– Да, времени на подготовку действительно маловато. Надо спешить, сказал я и, развернув свою карту, стал объяснять Герасименко обстановку.

Неожиданно из кустарника на поляну выползли два танка. На одном из них, опершись о башню, стоял полковник в очках. Это и был командир бригады. Заметив нас, полковник соскочил на землю. Познакомились.

– Вот и хорошо, что все собрались, - сказал я.
– Обсудим предстоящую задачу.

– Атаковать танками Лужно прямо в лоб я не могу,-заявил командир танковой бригады, - меня расстреляют. Попытаюсь обойти и атаковать с фланга. В лоб пусть атакует пехота.

– Пехоте без танков взять Лужно так же тяжело, как и танкам без пехоты, - доказывал я и настаивал усилить полк хотя бы одной ротой танков непосредственной поддержки. В конце концов командир бригады согласился с моими доводами и пообещал выделить танковую роту.

Решив вопрос о танковой поддержке, мы перешли к артиллерийскому обеспечению. Вся артиллерия находилась у меня, и я хотел получить от комбрига заявку: когда, по каким участкам или по каким целям надо вести огонь.

– С артиллерией мне возиться некогда, - заявил комбриг.
– У меня в каждом танке своя артиллерия.

– Ну что ж, - сказал я, не желая спорить.
– Если для танков артиллерия не нужна, то она нужна пехоте, а с пехотой мы уладим дело сами.

На этом и закончилась наша предварительная увязка действий. Комбриг и Герасименко договорились встретиться еще раз, через час после рекогносцировки, и окончательно решить все остальные вопросы.

Однако, несмотря на договоренность, совместной, одновременной атаки танковой бригады и

полка не получилось.

Бригада ушла далеко вправо в лес и пропала. Танковая рота в полк не прибыла, снялись и скрылись в лесу и танки взаимодействия, оставленные комбригом при командире полка.

Казанский полк в 18.00 один атаковал Лужно. Казанцы действовали геройски, но лобовая атака пехоты на сильно укрепленный населенный пункт успеха не имела. Неподавленный огонь врага сметал наши цепи одну за другой. Плохо обеспеченная артиллерийским огнем и не поддержанная танками атака захлебнулась.

Поздно вечером, вне всякой связи с пехотой, атаковала противника танковая бригада. Переправившись через Лужонку, она вышла на заболоченный луг и, добравшись кое-как до шоссе, повернула на Лужно вдоль немецкого переднего края. Понеся значительные потери на минах и от огня орудий прямой наводки, танковые батальоны отошли обратно.

Так закончился для нас четвертый боевой день.

В этот день отыскался майор Секарев. Наши связисты нашли его в лесу на подступах к Каменной Горе. Танкетка Секарева была подбита прямым попаданием, водителя убило. Майора контузило, и он двое суток пролежал без памяти. На третьи пришел в себя и кое-как вылез из танкетки. Он еле держался на ногах и без посторонней помощи не смог бы выбраться из лесу.

Подлечившись в медсанбате, Секарев убыл от нас в отдел кадров армии. Месяца через полтора - два он получил в командование отдельную стрелковую бригаду.

Его место занял новый начальник штаба подполковник Павел Федорович Батицкий. До этого он служил начальником штаба в другой дивизии. Я знал Батицкого еще до войны, знал его как неутомимого, энергичного человека с твердым, волевым характером. Из всех старших командиров нашего штаба Батицкий оказался самым молодым - ему шел 31-й год.

Наутро пятого дня к нам приехал генерал Морозов, чтобы лично разобраться в причинах неуспеха. Докладывали ему я и командир танковой бригады. Командарм никак не мог уяснить себе, почему не получилось одновременного и согласованного удара стрелковым полком и танковой бригадой.

Я считал, что раз Казанский полк был переподчинен командиру бригады, он в первую очередь и нес ответственность за организацию взаимодействия. Комбриг же доказывал, что если бы бригаде придали один стрелковый батальон в качестве танкового десанта, она могла бы выполнить задачу.

Так мы препирались с командиром бригады, а командарм слушал, задавал нам вопросы и, очевидно, не находил виновного. Отругав нас обоих, он уехал.

Через день дивизия была выведена из боя в ближайший тыл. На освобожденном ею участке по-прежнему сомкнулись фланги соседних с нами дивизий.

Так и не смогли наши части вновь прорвать оборону и вызволить из Красеи подразделения Карельского полка. После того как у карельцев кончились боеприпасы, они ушли в лес, в тыл врага, а затем, когда утихли бои, прорвались через передний край в полосе соседней с нами 34-й армии.

* * *

В течение пяти дней дивизия приводила себя в порядок.

Прежде всего был переформирован и доукомплектован понесший наибольшие потери Карельский полк. В командование им вступил единственный оставшийся в строю старший командир начальник штаба майор Михаил Иванович Герусов.