Дни Стужи
Шрифт:
— Знают, говоришь. Эх, знали бы вы сами, что умеете, — и снова потянулся к чайнику. Долил себе и гостю прозрачно-медвяного напитка, пахнущего странно, но приятно. Показал рукой на блюдечки, кувшинчики, угощайся, мол.
А сам откинулся в кресле, закрыл глаза, задумался. В таком состоянии он мог находиться не то что часами, сутками. Иван вспомнил, как один раз он вот так застыл на берегу безымянной лесной речки. Сел, прислонился к стволу дерева, сцепил руки на животе и погрузился в себя на трое суток. Иван, тогда совсем пацаненок, перепугался страшно. Бегал вокруг учителя,
— Они не отсюда, — раздался вдруг голос Якута. — Я видел такое. Далеко. За Уралом. Начисто вымороженные селения. Помню, солнце светит, лето. Жарко, пчелы гудят, словом, благодать. И посёлочек виднеется. Несколько домишек, крепких таких, знаешь, основательно в землю вросших, но не обветшавших. Знал я, что люди там непростые обитают, гостил у них иногда. Особенно, если встретиться надо было с теми, кто по другим Тропам ходит.
Иван вспомнил тех путников, что выходили к ночным кострам Якута, и молча кивнул.
— Только, чую, тихо слишком. А потом присмотрелся, трава вокруг белесая, словно инеем припорошена. Подошел — так и есть. От поселка холодом тянет, и тишина… нехорошая такая. Поморозило всё напрочь. В избах люди — так и не проснулись. Живность вся, даже вода в колодцах — насквозь ледяная. Я тогда одну избу от пола до потолка перерыл. Интересный там человек жил, и была у него в доме вещица, которую оставлять без присмотра совсем не стоило. Так вот, не оказалось там этой вещицы.
— Что за вещь? — спросил Иван.
Якут поморщился:
— Какие-то после События интересные свойства приобрели. Другие — в наш мир попали. Словом, все они могут как-то на нашу Явь влиять. Так вот. Я по следам пошел — кое-что получилось учуять. Они от леса начинались. Шли там люди. Но не только. Вместе с ними нелюди шли. Сам знаешь, в Диких Степях всякого после События хватает, есть и не совсем люди, и те, кто людьми никогда не был. Так вот, с такими следами я ни разу не сталкивался. Потом еще пару раз я на такие следы натыкался. И тоже в местах, где грань между мирами потоньше, где люди особенные жили.
— И везде к о е — ч т о интересное пропадало, так? — предположил Иван.
Якут молча кивнул. Отпил глоток из чашки, и заговорил снова:
— Я тогда интересоваться начал, что к чему. Уж больно эти места разные были. Гнездо Черных Вдов, например. Нехорошее такое местечко, о нем мало кто знал. А вот, поди ж ты, и его извели, и кое-что оттуда забрали.
Иван решил не уточнять, что понадобилось у Черных Вдов Шаману, и откуда он сам об этом месте узнал. Черные Вдовы свои секреты берегли ревниво, а особо тайные поселения устраивали в таких недоступных местах и охраняли так, что случайный человек попасть туда просто не мог. Значит, Якут случайным не был. Возьмем на заметку.
— Скажи, а вот эти ловушки, что мы в доме нашли, там тоже были?
Якут покачал головой:
— Нет, Ваня, ничего подобного не было. Да и зачем это нужно в таком глухом углу? А вот тут, значит, оставили. На послание это похоже, скажу я тебе. Чтоб понял, кто надо.
— А кто эти — кто надо?? — настойчиво спросил Иван. Он уже почувствовал, что Якут знает больше, чем говорит. Что-то еще знал старый шаман, что-то, о чем хотел сказать. Но почему-то молчал.
— Ты сказал, что начал узнавать об этих нелюдях? Что ты узнал, Якут? Скажи мне.
— Не лезь в это дело, Ваня, — неожиданно мягко ответил Якут. — Темное это дело. Чёрное. Очень.
— Я знаю, что черное, Якут. От него смердит за версту. Но мы со Стасом уже влезли в него по самую маковку.
И неожиданно спросил:
— Ты Столярова Петра Фаддеича знаешь? Купца первой гильдии?
Шаман молчал. Бесшумно пил чай, глядел на Ивана поверх чашки, живо так смотрел, с интересом. В обычно непроницаемых глазах скользили едва заметные светлые искорки.
Иван чувствовал, как медленно скользят вокруг него легкие тени, наполняющие комнату. Солнце светило в окно, похрустывал снаружи снег под чьими-то ногами, золотились корешки старинных книг, заполнявших шкафы от пола до потолка, пахло теплым деревом и хорошей старой кожей.
Поэтому, особенно тревожным казался аромат незнакомых благовоний, которые кто-то недавно жег в этой комнате. И совсем на краю восприятия тревожил запах тёмной опасной чувственности, который оставила Ниула.
“Интересно, если будут сложности. я отсюда смогу уйти?”, - подумал вдруг Иван, и подосадовал, что не предупредил Стаса, куда именно отправляется. Впрочем, мысль была ненужная, и Иван её прогнал.
— Знаю, — медленно сказал Шаман, и, подавшись вперед, поставил на стол чашку, — серьезный человек. Основательный.
— Он пропал. Вся семья его пропала. Вместе с приказчиком, — Иван перестал осторожничать. Он совершенно успокоился и почему-то чувствовал совершенную уверенность в своих словах и поступках. И — в Шамане. Он не щупал его через Верхний мир, просто, понаблюдал и понял, что надо сказать то, что говорил им купец.
— А накануне говорили мы с ним. И он нас нанял. Чтобы мы не только в деле Говоруна копались. Его, кажется, другое волновало больше. В городе начали люди пропадать. И не простые. Я так понял, слухачи в основном. Ты, я вижу, расклад в городе хорошо знаешь. Скажи, ты об этом слышал? Что-то до тебя доходило.
Шаман молчал. Только чаю долил гостю и себе.
— Шаман, погибли люди. Хорошие, плохие — неважно. Ты понимаешь расклад, куда лучше, чем я, — негромко продолжил Иван. — Ты подумай. Если дела так пойдут дальше, трясти начнут всех. И тебя тоже. Уже сейчас иноки роют землю и бьют копытом, а будет ещё жарче. Кто-то раскачал лодку, и этому кому-то положить с прибором на тех, кто делает здесь свои д е л а. У него свой интерес, и мы все в этот интерес не вписываемся.
Внезапно, Иван подался вперед и сказал, глядя шаману прямо в глаза: