До чего же довёл меня блюграсс. Блюзы и монстры, которые разрушали мою жизнь
Шрифт:
Это был символ нашего союза с Великим Кунаклястером, не просто исконным покровителем таких местных святынь, но и, как оказалось, верховным божеством во вселенной. Оставаясь при этом нашим другом. К тому же лучшим.
Эдди был первым, кто осуществил контакт с Великим Ка. И оно уполномочило его руководить и командовать нами. Но со временем Великое Ка сделалось общим источником силы для каждого из нас.
Эх, поглядеть бы на эти картинки сейчас. Когда-то они так повышали нам самосознание.
Знаете, что это такое?
4. Школа жизни (ликбез) теория и практика
Я всё никак не мог понять, с какой стати
Где надо говорить с напускной вежливостью и где надо грубить и драться, научили распознавать врагов и так далее.
Уже в тот самый первый день, после обеда, они явились к моим родителям с просьбой отпустить меня на прогулку. Они хотели показать мне окрестности.
– Ладно, – сказала мать. – Только вы за ним присматривайте. Он у нас диковат.
Ещё новости. До сих пор никто меня так не называл. Может быть, «дикий» как лесные звери?
Почему же они не сказали об этом по-человечески заранее, в моём присутствии? Я страшно разозлился. По крайней мере, за спиной могли бы не шушукаться!
– Не беспокойтесь, миссис Фэй! С нами он будет в безопасности, – заверил Эдди.
– Хорошо. Только держите его в поле зрения.
– Само собой.
Мои родители годами опекали меня сверх меры. Без них я даже улицу не мог перейти. Другие дети ещё играли во дворе, а меня укладывали спать в семь часов вечера. Но чем я мог ответить в таком возрасте? Вот я и не отвечал. До поры до времени.
Выйдя из дома вместе с Эдди и Лэрри, я вырвался на свободу. Можно было делать практически всё, что вздумается. Эдди и Лэрри ребята грамотные. Не трепачи, не мямли и не зануды-воспитатели. С ними мы творили массу опасных, но интересных дел.
Тем же первым вечером, отчётливо помню, мы полезли на задворки школы Блаженного Катексиса [2] . Земля под ногами, я заметил, казалась зернистой и чёрной, потому что рядом ходили поезда на Балтимор и в Огайо. И всю землю вблизи от путей покрывала угольная зола. Плющ – единственное, что могло произрастать на такой поганой почве. Всю окрестность железной дороги заполонили заросли плюща. Отовсюду тянулись его гигантские щупальца..
2
Мутный термин психоанализа, связанный с «объёмом либидо».
Пейзаж другой планеты.
Миновав это место, мы оказались на асфальтированной площадке, оборудованной качелями. Стояли на ней и незнакомые мне механизмы – тоже для детской забавы.
Далее последовали месяцы моего обучения обращению со всей этой техникой.
И это было весело.
Плюс физкультура.
Как я уже сказал, там были качели, но была и карусель, и машины, чьих названий я не знал.
В толпе других детей мы смотрелись несколько обособленно. Но это никого не раздражало, потому что я был новым соседом, получившим от старожилов самый радушный приём.
Раз в неделю организация проводила торжественное собрание.
Мы называли себя «Член-клубом», Азалия-Сити.
У клуба был флаг с крылатым пенисом, парящим в небесах на белоснежных крыльях. У пениса имелись яички, а сам он был красный на фоне голубизны израильского флага. Наш флаг был великолепен. Может кто и смеялся, но у нас был прекрасный флаг.
И я был самый маленьким среди обитателей этого пригородного парадиза.
В том, что это «парадиз», они меня и убедили. По ряду показателей это совпадало с истиной, то есть, воздух был чист, виды красивы, а густые рощи располагали к играм. А сколько вокруг росло цветов и деревьев! Сколько кроликов, черепашек, хорьков и бурундуков обитало вокруг!
Меня сделали членом «Член-клуба», я посетил несколько собраний. Там было довольно скучно, ничего не происходило. Ничего было толком не сказано, мы попросту убивали время.
Какое тут к чёрту веселье? И вот, наконец, однажды запахло азартом.
Президент Эдди, двенадцати лет от роду, коснулся проблемы церквей:
– Церковь – организация репрессивная, – заявил он. – Сродни школе, полиции и клубу «Лайонс». Они хотят нас контролировать, не давая нам высказаться. Они вообще детей не любят. Они не желают нас замечать, не то, что выслушивать. Исчезни мы окончательно – их ликованию не будет предела. Нас не истребляют только потому, что мы их имущество. Взрослым хотелось бы изобразить своё дремучее мироустройство «страною счастья», где пасутся стада смазливых опрятных детишек, играя в свои безобидно-безмозглые игры. Едут они так, скажем, по улице Преисподней, наблюдая как мы носимся, такие невинные на расстоянии. Издалека мы в самом деле выглядим нормально. Но стоит им копнуть глубже – по домам, по дворам, и они занервничают. Они психанут, потому что в нас они видят себя в своём собственном детстве, пока их не воспитали, обучив различать вонь и грязь, и не зариться на малолеток, возбуждая их, когда те на всё готовы. В общем, их тоже возбудили. Только кто их спрашивал, надо им это или нет?
– Никто! – заорали мы хором.
– Им бы только сидеть по своим ракушкам, толкуя про бизнес и биржу и о том, каким цветом выкрасить гостиную на выходных – слушай, мы тут затеяли покраску, ты бы пришёл и помог. Это ведь так интересно. Ох, как это интересно. Да. Да. Да.
Говоря это, Эдди передразнивал маляров-любителей, блистая каждым словом и жестом, в роли мима он был ослепителен.
– А в следующий вторник мы празднуем день рождение нашего Элмера. Не желаете присоединиться? – Ах, непременно. Взрослые совсем не любят детей. Потому что дети недоразвиты, не понимают религию и любят жестокие забавы на грани садизма. Мы ходим в школу от выходных до выходных, а по субботам вынуждены помогать предкам в уборке. По воскресеньям – пожалуйте в церковь. У нас нет ни единого дня на активный отдых, чтобы побыть теми, кто мы есть – детьми. Разве мы виноваты в том, что мы всё ещё дети? Отвечайте!
– Нет! – взревела толпа. – Быть ребёнком нормально!
– Если церковь так необходима, почему они сами туда ни ногой? Подвезут, высадят и приветик.
Ответом были крики одобрения и коллективное «зиг хайль».
– Церковь заодно с педсоветом, родительским комитетом, полицией, советом ветеранов, еврейством, масонством и воцерковлённым молодняком. Часть гигантского заговора против детей. Все они там одним миром мазаны, эти церковники. Ещё одна репрессивная организация в числе других. И кого же они собрались репрессировать, я вас спрашиваю?
Члены клуба разразились какофонией презрительных возгласов.
– Совершенно верно – нас. Наша детская свобода им поперёк горла. И что мы им такого сделали, не подскажите?
Слова вождя вновь потонули в ропоте одноклубников. Что мы им сделали? – саркастический вопрос был подхвачен множеством голосов.
– В том-то и дело, что ничего, – констатировал Эдди, повышая голос параллельно экстазу толпы. – Разве мы просились на этот свет?
«Никогда в жизни!» – крики, вопли, улюлюканье – «долой школы и церкви!»