До чего же довёл меня блюграсс. Блюзы и монстры, которые разрушали мою жизнь
Шрифт:
Клуб: «Молодец, Эдди! В точку сказал! Давай ещё, давай.»
Но тут он снова сделал жест угомониться, чтоб уловить ускорение ритма – от раздумий ответственного лица к воплям маньяка, тонущим в лае толпы: ненавидим, ненавидим, ненавидим!
А ненавидели мы в точности по признакам, которые перечислил нам Эдди.
– Разрешите задать вам самый простой вопрос, – он снова понизил голос. – Совсем лёгкий. Не для проверки вашей сообразительности, а чтобы показать, что с нами происходит. Ответ на него известен каждому, только ни один взрослый человек не заинтересован в том, чтобы его узнали мы. Что
Клуб: «Ни-че-го! Ни-че-го! Долой всё, долой!» Помимо реплик, часть аудитории выражала свою неприязнь шипением.
– И что хорошего в церковных посиделках, где жирный поп внушает нам – детям, что мы – воплощение всех зол и хуже нас нет никого на свете? Выходит, злодеи не большие, а маленькие. Малыши с нашими, гал-гал, импульсивными порывами. Мы плохие, потому что мы такие. Но позвольте, ведь такими нас мама родила. Не мы придумали эти свойства. Это наследственность. И если родителям неугодно, чтобы она воплотилась в детях, тогда не надо было им нас рожать!
– Вот они и виноваты. А не мы. От инстинктов не уйдёшь. Они от нас неотделимы. Что хорошего в литературе? – Ничего! А в грамматике? – Ничего! В арифметике? – Ничего! Долой все предметы! Чем хорошо вести себя прилично? – Ничем! Не раскачивай лодку? Не громи горсовет? – Чёрта с два! Всё долой!
Клуб: «Так и надо, Sieg Heil!»
– Обязательно надо основать свою церковь, ту, где нам будет весело, и пора завести своих собственных богов!
Клуб: «Верно! Пора, Sieg Heil!»
Надо отметить, что для религиозных нужд у нас уже был пантеон Кунаклястера, но в тот момент, под гипнозом оратора, мы о нём как-то забыли.
– И какие будут номинации?
– Тор! – тотчас раздался крик.
Но как оказалось никто этого Тора знать не знал.
– Юпитер! – заорал кто-то из толпы.
Но и Юпитера знали столько же.
– Как насчёт Томаса Дьюи?
– Неплохо, неплохо. Попробую разузнать у республиканцев в Силвер-Спринге.
– Гитлера! – рявкнул один из нас.
– Вот это уже кое-что, – поддержал Эдди. – А то какой-то Дьюи. Наши «бундовцы» умели повеселиться*.
И тут кто-то выдвинул наиболее интересную кандидатуру.
– А чем не подходит Дьявол? Ну тот, что Сатана.
– А это ещё кто? – насторожились самые тёмные.
– Я его вижу в комиксах про Капитана Марвела. Время от времени появляется, – подсказал один малыш.
– На самом деле это Дракула, – поправил его другой.
– Неужели он?
– Он, – подтвердил Эдди. – Может кого ещё?
Соратники приумолкли, перебирая в памяти другие кандидатуры.
– С этим парнем надо разобраться, – предупредил Эдди. – Не хочу, чтобы Клубу достался неподходящий бог.
– Неужели такое возможно? – насторожился один малыш.
– Суть проблемы, – вымолвил Эдди, в очередной раз озадачивая слушателей, – в единобожии. Кое-кто полагает, что бог всего один.
– Как это скучно! – воскликнул какой-то мальчик.
– Да уж, с одним не разгуляешься, – заметил ещё один.
Речь идёт о «бунде», союзе американских немцев.
– При едином боге никто не станет враждовать и воевать, – добавил кто-то ещё.
– Ага, – впервые прозвучал голос Мозга, клубного разума. Он всегда высказывался под занавес дискуссий, чей ход не вызывал у него интереса. Наступила мёртвая тишина. В словах Мозга, что бы он ни изрёк, не было никакого смысла, но звучали они великолепно, и как правило чертовски остроумно.
– Ага, – повторил наш Мозг, чьё настоящее имя было Агония Блох. – Онтологический монизм. Всякая вещь в единственном экземпляре. Если эта штука действительно функционирует, тогда любые наши аргументы и жесты иллюзорны. А посему я рекомендую куда более интересный дуализм. Тоже онтологический.
– Ура онтологическому дуализму! – тотчас загалдела клубная братва. – Долой онтологический монизм, фу, бэ-э!
– Итак, мы имеем онтологический дуализм, – продолжил Мозг. – Что означает – многобожие. Пока мы его имеем, отпадает вариант, когда новый бог окажется тем же самым Яхве – наставником наших предков, только под другим именем. Яхве в камуфляже. Для кого-то у всех богов одно лицо. Но имена у них разные.
– Верно, – одобрил Эдди. – Хватит с нас боженьки взрослых, принимающего заказы от педагогов и предков. Нам не нужен бог, который командует в храмах, поддерживая наше невыносимое статус-кво. И мы не хотим нарваться на очередное Сверх-Я, не зная потом, куда от него избавиться.
Клуб: «Долой Яхве! Долой Сверх-Я и статус-кво!»
– Нам нужен сильный бог, который любит детей. Такой бог займёт нашу сторону и будет нам помогать.
Клуб ходил ходуном от восторга и оптимизма. Долго ещё не смолкало «ура», вперемежку с бессвязными воплями и визгом.
А неделю спустя мы собрались снова.
– Эта встреча пройдёт упорядоченно, – предупредил наш вожатый Эдди. – Может быть, кто-то желает послушать стенограмму прошлого заседания?
– Нет, ну её, – грянули малыши.
– Отлично, тогда предлагаю заслушать отчёт исполкома по сатановедению.
Визги, вопли, крики «ура».
– Тогда на трибуну приглашается Агония Блох – мозг нашего клуба, проделавший большую часть исследовательской работы.
«Урра!»
В президиум протиснулся Агония Блох. При его появлении многие зажали нос, потому что он никогда не мылся.
– Добрый день, уважаемые одноклубники.
Ответом стало ещё одно гнусавое «ура». Мозг говорил непонятно, потому что он действительно знал больше нас. Ему были известны важные научные термины. Он выписывал журнал «Американский учёный» и держал небольшую химическую лабораторию. Своё прозвище он заработал постоянной депрессией, чью причину никто из нас не мог определить. Он пребывал в перманентной хандре и говорил писклявым тоном. К тому же с английским акцентом, повизгивая. Но в эрудиции ему не откажешь. Он показывал химические опыты и делал нам бомбочки. Внешне его взрывчатка не отличалась от простой водички, но только первые пятнадцать минут. Далее там, где она была пролита, следовали взрыв и возгорание. Мы наделали немало дел с помощью этой химии.