До и после Победы. Книга 1
Шрифт:
ГЛАВА 33.
Эпопея со стеклопластиком началась в том же июле, и, как и с напылением, к середине сентября мы уже получили вполне приличные результаты. Двадцатого сентября меня как раз и вызвали на аэродром, чтобы показать - что же у них получилось. И вот я стоял и смотрел на необычное крыло, заляпанное пятнами камуфляжа. Техники и военные стояли и смотрели на меня. Я смотрел на сборку из двух крыльев и центроплана, что сейчас лежала на земле.
– И как ?
– Вся сборка весит девяносто три килограмма.
– А на самолете сейчас сколько ?
– Сто девяносто. Экономия - почти сто килограммов. И это еще не предел !!! Мы значительно перезаложились по толщинам и размерам элементов. По прикидкам, мы сможем убрать еще килограммов двадцать.
– Михаил Евграфович чуть не подпрыгивал на месте от восторга.
– Ну что ж, отлично. Ставьте на самолет и давайте делать облеты.
– Ды мы в общем-то ...
– Что ?
– Уже неделю как летаем ... Сняли вот чтобы показать ...
– Евграфыч потупился, но смотрел твердо.
– А чего его испытывать. И так ясно, что конструкция получилась крепкой, она нужна как никогда.
– Ну ухари ! А если пойдут внутренние трещины ? Мы же обсуждали ...
– Врага надо бить скорее. Вот мы и ... А трещин нет - мы все просматривали и простукивали после полетов. Все нормально.
– Ну ладно. Молодцы.
Они действительно были молодцами - на дворе двадцатое сентября, а у нас уже есть технология изготовления самолетов из стеклопластиков. Пусть пока и полукустарная, но лиха беда начало.
А началось все в том же июле. Судорожно раздумывая, чем мне занять все прибывающих гражданских и безлошадных авиаторов и механиков, я и выдвинул мысль делать детали самолетов из стеклопластика - так я убивал сразу двух зайцев, в смысле занимал делом и авиаторов с их механиками, и стекольщиков. Народ откровенно не понял, о чем я говорю. Пришлось сначала объяснять на пальцах суть и преимущества данного материала, потом, видя, что народ смотрит недоверчиво - ну как так ? стекло и смола прочнее дерева и даже алюминия ?!?
– я потащил всех сначала к стекольщикам, а потом к химикам. У первых я буквально на руках вытянул несколько метров стеклянного волокна и попросил натянуть еще хотя бы сто метров. У химиков взял из запасов немного фенола и формальдегида, прихватил знатока работы с этими веществами, и всей толпой, в том числе и с заинтересовавшимися химиками, вернулись обратно к стекольщикам, благо все находились рядом. Ткань из нити я плести конечно же не стал - просто скомкал ее, слегка расправил, чтобы было немного похоже на ткань, и химик-технолог пропитал ее фенол-формальдегидной смолой, поколдовал с нагревом и вскоре все с удивлением вертели очень жесткую пластинку грязно-коричневого цвета, стучали ею по разным поверхностям, пытались скрутить, сломать и чуть ли не пробовали на зуб. При толщине почти четыре миллиметра она стойко выдерживала все издевательства.
– Только вы не очень увлекайтесь - фенолформальдегид еще испаряется, а это штука вредная. Верно я говорю ?
Девчушка, которая и была тем самым специалистом по смолам, покраснела, тряхнула косичками и что-то пискнула. Все восприняли это как подтверждение моих слов и теперь вертели пластинку хоть и с тем же интересом, но и с опаской. А я продолжал втирать план работ:
– Итак, нам надо вытянуть волокна из стекла, сделать из них нити, сплести их в ткань, сформовать детали на болванке, пропитать смолой и прогреть. И получим ...
– А что получим ?
– А вот - хотя бы его.
– я мотнул головой в сторону пролетевшего И-16.
Народ загудел. Всем хотелось построить самолет из нового материала. Особенно активно выступал за начало работ один из авиатехников, оказавшихся поблизости с каким-то делом ко мне. Точнее, дело-то я знал - опять пришел клянчить отпустить воевать с фашистами. И опять я его не пустил. Тем более что он не один такой - в середине июля у нас уже скопилось более тридцати авиатехников и семидесяти летчиков. Все - практически безлошадные - на несколько самолетов И-16, что мы утащили с округи, приходилось чуть ли не по десятку летчиков и с пяток технарей. А я еще и не пускал их в бой - пока нас не трогают авиацией, надо сидеть тихо и не дразнить гусей - если с партизанами немцам еще можно мириться, то аэродром в своем тылу они точно не потерпят. Поэтому всю эту братию я сориентировал на восстановление техники и подготовку кадров. Чем они и занимались, изредка приходя ко мне в надежде на смену линии партии. Линия партии оставалась неизменной. Будь у нас фронт, я бы конечно же поставил бы их в пехоту, как и делали на нашем основном фронте, который продолжал откатываться на восток. Но у нас и так был переизбыток пехоты и недостаток врагов, поэтому я берег технические кадры и даже наращивал их, пока нам дают такую возможность.
– Вот будут такие самолеты - будете бить фашистов.
После таких слов этот военмех, да и другие летчики, стали основной движущей силой в организации исследований и конструкторских работ. Мне же оставалось только подправлять увлекающихся исследователей и сводить их с производственниками, кадровиками и завскладами.
Но все-равно, поучаствовать в процессах мне пришлось изрядно - просто я частенько вспоминал мельком прочитанное, что резко сдвигало работы на следующий уровень. Так, я вовремя вспомнил, что фильер там под сотни, и делаются они из платины. Ну почти вовремя - через неделю после этого совещания. К этому времени стекольщики уже изготовили что-то типа горшка с дыркой в дне, в которую была вставлена медная трубка, и они из нее даже получали нити, только они были непостоянны по толщине и часто рвались - трубка была толстовата, да и постоянно прогорала - все-таки температуры слишком высокие, а охлаждение не всегда успевало сработать. Но ничего - глянув на меня волком, коллектив дружно пошел на склад, откуда быстро пришел, получив отлуп - все ценности выдавались только с моего ведома. Деятели. Получив от меня нужную записку, они пропали на три дня, а на четвертый от них прибежал посыльный. Ну что сказать, справились более чем хорошо - нити тянулись, их можно было собирать палочкой и вытягивать в жгутик, который гнулся как настоящая нить. А в глазах стоял вопрос - "И что дальше ?".
– А дальше - надо строить вытяжную машину и вить нитку.
Пошли к механикам. Механики не обрадовали - вытяжка со скоростями в тысячу метров в минуту, которая требуется для вытяжки нити нормальной толщины, никак не стыковалась с одновременным свиванием нити - там же должна вращаться довольно тяжелая бобина, ее просто не отбалансируешь с нужной точностью, и она разнесет всю установку.
Дело сдвинулось, когда кто-то произнес:
– А может делать ровницу, ее наматывать на бобину, а уже из этой ровницы - плести нить на отдельной машине ?
Действительно, такой разнесенный процесс изготовления нити снимал высокие требования к механизмам - сматывать ровницу с бобины можно было уже с той скоростью, которая доступна для свивания. Только в процессе разработки механизма они пришли к конструкции, которая делала не ровницу - плоскую ленту из параллельных волокон, как при обработке растительных волокон, а пучок, отличающийся от нити только тем, что его волокна были не перевиты. Чтобы этот пучок не разъехался на бобине, его промазывали парафиновой эмульсией - он слеплял волокна и они сохраняли подобие группы, которую можно было обрабатывать на текстильных станках. Поэтому в начале августа первые бобины отдали текстильщикам, чтобы те совместно с механиками доработали станки льнообрабатывающей фабрики под работу со стеклонитью, ну или сделали новые - им было без разницы.
А работа стекольщиков на этом далеко не закончилась. Пока у них получались нити хорошо если двадцать-тридцать метров - постоянные обрывы волокон при вытяжке не позволяли делать пучки длиннее. И нас это категорически не устраивало - слишком много трудов уйдет на сращивание этих огрызков в более-менее длинные нити. Конечно, "текстильщики", а потом и "авиастроители" поначалу, чтобы хотя бы немного освоиться с новым материалом, работали и с такими ошметками, но и стекольщики уже пошли на принцип, работая над проблемой обрыва по пятнадцать-семнадцать часов в сутки почти весь август. К этому времени у них уже образовалось несколько бригад по пять-семь человек - опытный мастер брал под крыло учеников разного возраста, и каждая компашка ставила опыты, играясь с параметрами вытягивания - сортом стекла, температурой, скоростью вытяжки. А потом проходили совместные обсуждения, где все делились результатами и наблюдениями и составляли план дальнейших исследований.
Там все было непросто. Только с подключением физика дело двинулось дальше. Наши аппараты для вытягивания волокон представляли собой керамическую емкость, на дне которой была вставлена пластина с набором фильер - коротких тонких трубочек внутренним диаметром один, два или три миллиметра. Расплавленная стекломасса вытекала через эти фильеры, на каждой образовывалась капля, которые надо подхватить стеклянной палочкой - просто провести ею по стеклянной паутине, направить пучок образующихся волокон на вытягивающий ролик диаметром десять сантиметров, капли обрезать и запустить вытягивание - уже в канавке этого ролика волокна собирались в пучок, промазывались парафиновой эмульсией и этот пучок наматывался на бобину. При обрыве одного из волокон надо было останавливать вытягивание, снова собирать волокна в пучок и опять запускать процесс, уже на другой бобине - иначе потом не найти концов.