До мурашек
Шрифт:
Я убираю было ногу, но Левка вдруг перехватывает мою щиколотку, больно сжимая сильными пальцами. Испуганно распахиваю глаза, и вижу, как он, едва шевеля губами, артикулирует мне «не торопись».
11. Гулико
Едва заметное ласкающее движение мужских пальцев чуть выше по ноге и обратно, от которого мне становится нечем дышать. Жаркая волна накатывает сильным прибоем, опаляет легкие, кружит голову. Происходящее настолько абсурдно и одновременно чувственно. Будто не со мной. Взгляд лихорадочно мечется по соседям по столу, и я с каким-то неверием осознаю, что ведь никто ничего не замечает.
А я словно в параллельной реальности тлею от того, как Лёва, перестав удерживать мою ногу силой, изучающее трогает косточки на лодыжке, а потом сильнее прижимает ступню к своему паху, чуть водя по нему вверх-вниз. И я четко ощущаю сквозь плотную ткань джинсов и мой тонкий капрон, как отзывчиво дергается его член мне в стопу.
Не могу носом воздух втянуть, горло сдавило, мелко дышу приоткрытым ртом, ощущая, как пышет жаром всё тело, наливая щеки нездоровым румянцем.
Хватит уже...
Чуть дергаю ногой, стараясь высвободиться и сделать это незаметно, но Лёвка опять лишь до боли сжимает мне подъем.
Снова то ли разъяренно, то ли испуганно, что нас всё-таки раскроют, гляжу прямо на него. И увязаю. Потому что то, как он смотрит в ответ сейчас, как выглядит, настолько прошито давно похороненными запретными образами и воспоминаниями, что во мне всё трепещет, тоскливо отзываясь.
Лёвкины глаза взбудоражено горят наверно точно так же, как мои. Скулы едва заметно окрасились румянцем, губы приоткрыты, и взгляд жадно шарит по моему лицу. Он уже сменил позу, согнувшись и одним локтем упершись в стол, другую же руку держит будто на колене, хотя мы оба знаем, что он гладит мою лодыжку сейчас, водя захваченной стопой по налившемуся члену, упершемуся ему в ширинку.
Но со стороны и правда незаметно, да...
Это дурдом...
"Прекрати" - беззвучно едва шевелю губами, ощущая полную беспомощность и, вопреки всему, нарастающее зудящее возбуждение внизу живота.
Аккуратно пытаюсь высвободиться еще раз. Не пускает. Псих...
Сколько так можно? Ну не кончить же он так собрался?!
"Расслабься" - снова артикулирует Лёва, дергая уголок губ вверх в издевательской улыбке и...переводит взгляд на моего отца.
Что-то спрашивает, как ни в чем не бывало, а у меня так уши от бешено стучащего сердца заложило, что я ни одного слова не могу разобрать. Что-то про бригадира ремонтников, которые приступят завтра. При этом Лёвка прижимает к джинсам мою ступню так, что сквозь ткань я четко ощущаю пальцами ног очертания набухшей головки, подрагивающей от стимуляции.
Он серьезно...?
– Да не, он мужик хороший, нудный немного, но дело знает, только смотри, что бы обеденный перерыв на полдня не затягивали, они могут, - словно сквозь вату слышу голос отца.
Накрывает сюрреализмом происходящего. Промежность пульсирует, чувствую, как намокаю. Белье уже, кажется, насквозь.
Мне так болезненно горячо, хоть я прекрасно понимаю, насколько всё это ненормально. А может именно поэтому...
Становится вдруг страшно, что, когда встану, на юбке будет пятно. Эта мысль накладывается на опасение быть раскрытыми, и внутри потихоньку начинает зреть настоящая паническая истерика.
"Нет...нет...Нет!" - беззвучно шевелю губами, хоть Лёвка на меня и не смотрит.
Но похоже боковым зрением всё-таки следит, потому что тут же улавливает моё настроение и, отпуская щиколотку, чуть отталкивает от себя мою стопу. Наконец, господи!
Сразу убираю ногу. Не могу при этом сдержать сдавленный вздох и вижу, как Лёвка тоже выдыхает сквозь зубы, опять меняя позу и откидываясь на спинку стула. Так и смотрит только на моего отца, будто жутко увлечен беседой.
Резко сажусь прямо, поджимаю ноги под стул. Знобит. Внутри раздрай.
Что сейчас произошло? Я просто неправильно сыграла, и он меня проучил, или...Что?
О, чёрт, да ничего. Ничего такого не случилось, ничего это не значит. Просто пошлость за столом.
Не строй иллюзий, Гулико, розовые стекла, бьющиеся вовнутрь, это больно, да?
Постепенно выравниваю дыхание, обрастая привычной ледяной коркой, даже нахожу в себе силы с невозмутимым видом что-то жевать. В разговоры сама не вступаю, но улыбаюсь, когда обращаются ко мне и даже впопад говорю. Это легко, потому что теперь Лёвка, сидящий напротив, делает вид, что меня вовсе не существует.
Его серые, тоже уже потухшие и ставшие привычно ледяными глаза равнодушно скользят мимо меня, не задерживаясь ни секунды. У него это настолько отлично выходит, что в какой-то момент мне начинает казаться, что произошедшее было плодом моего воображения, и лишь то, как Лёвка болезненно морщится, вставая и поправляя ширинку, когда Егор минут через пятнадцать зовет его покурить, убеждает меня, что все было более, чем реально.
Так тебе и надо, мелькает у меня в голове, пока наблюдаю краем глаза, как они выходят из гостиной, и прячу мстительную улыбку, прижав бокал к губам.
Что, до сих пор стоит, да?
– Гуль, садись к нам!
– машет мне в этот момент моя двоюродная сестра Соня с другого конца стола, - Что ты там, с мужиками, забыла?!
И хлопает по свободному рядом с ней стулу. Тут же хватаюсь за предложение и, поцеловав папу в щеку, сбегаю с места напротив Лёвки к девчонкам. Помимо Сони там еще Наташка, соседка родителей, дочь Ульяны Вячеславовны, и Мириам, школьная приятельница моя. Все мне давно знакомы, как и абсолютное большинство людей за столом.
Девчонки хихикают, наливают в мой бокал до краев, чокаются, и продолжают, шушукаясь, уже и мне рассказывать какую-то прерванную сплетню. Я не знаю людей, о которых они говорят, но история пикантная, содержащая и голожопого любовника на балконе гостевого дома "Арес", который тут за углом, и погоню за неверным со сковородкой в руках, так что уже через минуту я смеюсь со всеми остальными до слёз.
Стресс отступает наконец, ослабляя свои раскаленные клешни, сдавливающие мне грудную клетку и горло. Становится легче дышать, внутри начинается пузыриться нелогичная легкость, как после любого пережитого потрясения. Боковым зрением замечаю вернувшегося в гостиную Лёвку, и внутри еще ярче весело звенит от того, что улавливаю, как он, не сдержавшись, раздраженно хмурится, поняв, что я пересела.