До новых снов с тобой...
Шрифт:
Елена подошла к лифту и нажала на кнопку. Нет, она не любит Деймона. Все осталось в прошлом. Сейчас Елена любит жить, любит любить, любит работать и радоваться своему успеху. Любовь к Клаусу – это не те чувства, от которых подкашиваются ноги или сердце выпрыгивает из груди. Но это и не иссушающие, поглощающие и разрушающие чувства. Это спокойствие, стабильность, страсть и нежность.
Елена вошла в лифт и только собралась нажать на кнопку, как закрывающиеся двери кто-то остановил, и те машинально открылись. Сальваторе вошел внутрь. Шатенка нажала на кнопку и открыла сумку. Она долго
Мобильный Елена зазвонил, и Гилберт смогла его извлечь.
– Алло? – ее голос, от которого он отвык, который стремился забыть. Стены начинали сдвигаться, а воздуха становилось все меньше. – Да, я поняла. Хорошо.
Она отключилась и спрятала сотовый в сумку. Как только девушка застегнула молнию, ее кто-то грубо схватил за руку и припечатал к стене. Шатенка удивленно уставилась на того, кто крепко прижимал ее руку к стене. В его взгляде было что-то дьявольское и нехорошее. В его взгляде было что-то чужое, неродное.
– Прекрати это!
– Что? – прищурившись, промолвила цыганка. – Я не знала, что вы знакомы, – Елена оттолкнула Деймона и обеими руками вцепилась в сумку.
– Все в прошлом. Давай просто общаться? – это было сказано спокойным голосом, но его взгляд проникал в глубины ее души, его взгляд словно выворачивал все наизнанку.
Хочется сказать друг другу, что все идет как нельзя лучше, что прошлое не вспоминается, и жить настоящим – очень легко. Нет, это не так… Отпечатки на душе остались. Она в клетке собственных чувств, в паутине противоречий, а руки сковывают оковы правил и принципов. И нельзя сбежать от этого цунами, или извержения вулкана – называйте как хотите! – но и смириться, вновь потонуть тоже нельзя.
– Я люблю своего мужа, ясно? А с тобой я замерзаю, – сквозь зубы процедила шатенка, – а с тобой я погибаю. Ты уничтожаешь меня, – девушка сделала шаг вперед. – Ты – мой личный убийца. Не будет стокгольмского синдрома, не будет возрождения чувств! Ты был прав тогда, и сейчас я говорю тебе спасибо. Сейчас мне не больно, сейчас мое сердце стучит спокойно, сейчас я счастлива. Хватит! У меня не было нормальной семьи раньше, так не мешай ее построить сейчас.
Двери распахнулись, и Гилберт стремительным шагом направилась к выходу.
– Но если все в прошлом, почему же ты бежишь от меня? – он одернул ее за руку, когда они оба вышли на улицу. – В тебе говорит обида, Елена. Обыкновенная обида.
– За что? – усмехнулась шатенка, выдергивая свою руку.
– За то, что я бросил тебя, – болью бить – как кидать гранату на поле боя. Деймон приблизился, а девушка почувствовала мгновенный холод. Пронизывающий. Он пробирается под кожу… Пробирается к душе, к сердцу. – За то, что я поломал твою жизнь, – яд капал с его языка. Желчь исходила из Сальваторе. А Елена ощущала, как начинает болеть голова. – За то, что я растоптал твои чувства, превратил тебя в ничто. За то, – Деймон приблизился к уху и прошептал, -что я женил на тебе твоего же насильника.
Это было низко. Очень низко. Но
– Знаешь, что было, когда ты исчез? Я трахалась как кошка, – девушка выше приподняла подбородок, и ее ложь прозвучала убедительно. – Делала это, чтобы лица моих партнеров вытеснили из памяти твое лицо! Я бегу от тебя? А зачем ты бежишь за мной? Я отвечу: потому что только со мной ты мог быть мужиком!
– Ты вся в свою мать. Такая же сука, – сквозь зубы процедил Деймон.
– Да. Я в своих родителей! Они у меня чудесные! Одна подсаживает на наркотики и занимается всякой дрянью, а другой развращается своих же доче…
Сильная пощечина не дала Елене закончить фразу. Ее голову вывернуло вправо, а боль стала нестерпимой. Девушка просто замерла, не зная, что ей делать: безумно смеяться, или расплакаться; молча уйти или рассыпаться в ссорах.
В это время кто-то схватил ее за руку и отшвырнул в сторону. Девушка увидала, как Клаус зло смотрит на Деймона.
– Ник!
– Он ударил тебя! – завопил тот. – Этот ублюдок уничтожил твою душу и принялся за тело.
Клаус замахнулся, но Елена одернула его и, прижавшись к нему, сильно обняла. Майклсон замер. Во взгляде Елены – мольба. Мольба не бить, забрать ее и не винить. Сейчас винить ее – это возможность убить ее душу. А еще в ее взгляде – любовь… Любовь только к одному из них. Во взгляде Клауса – страх и злоба. Злоба по очевидным причинам. Страх базируется на нежелании потерять ту, о ком он и мечтать не мог.
Взгляд Деймона… И боль, и злость, и сожаление, и обида… Он просто до боли сжимал кулаки, ненавидя себя за то, что посмел поднять руку на девушку, ненавидя себя за то, что отдал ее замуж, ненавидя себя за то, что когда-то посмел полюбить ее.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, давай уедем отсюда.
Майклсон обнял ее и направился к машине. Сальваторе следил за тем, как они садятся в машину, как эта машина скрывается из поля зрения. Сальваторе чему-то усмехнулся и, развернувшись, направился обратно к Эстель. Он провел с этой девушкой целый день. Алкоголь, секс и сигареты. Ничего не вернуть, и взаимное общение приносит лишь боль.
Деймон берет сотовый и созванивается с Зальцманом. Тот несколько минут тратит на свои недовольства по поводу долгого отсутствия друга, потом тратит несколько минут, чтобы рассказать о своей новой пассии, и потом наконец спрашивает причину звонка. Деймон отвечает, что он обязательно навестит друга на днях и обо все расскажет. Затем Сальваторе просит о помощи, и Аларик соглашается. Спустя два часа он перезванивает и называет имя и телефон парня, который согласился на аферу. Сальваторе перезванивает ему, рассказывает нюансы, тот соглашается. Деймон не считает нужным оповещать Донована. Мэтт сам узнает обо всем. Сальваторе нашел нового продюсера и отказался от финансирования проекта, в котором примет непосредственное участие сама миссис Гилберт. Бьянка улыбается и поднимает тост. Она в его рубашке, ее волосы растрепаны, а губы застыли в улыбке. Несколько глотков. Секс. Сигареты.