До основанья, а затем
Шрифт:
— Но они же правильно говорят, что я наследство приняла и должна оплатить батюшкины долги.
— Так и оплатим, я же с тобой не спорю. — я вновь притянул к себе девушку: — В оговоренный срок все долги покроем, но не раньше.
— Но, Петя…- Анна уткнулось головой мне в грудь, а я зарылся лицом в ее волосы: — Но они же правильно говорят, что цены растут, а деньги обесцениваются.
— Это риск, любимая. Коммерческий риск. А если к тридцатому декабря цены наоборот снизятся, а рубль укрепится? — девушка вскинула на меня удивленные глаза: — А что, и такое бывает. Ладно. Будь добра, этих субъектов сюда больше не пускай.
Станция Дибуны Финляндской железной дороги.
Отшумел громогласный митинг на перроне станции Белоостров, четыре сотни рабочих Сестрорецкого оружейного завода под звуки духового оркестра грузились на открытые железнодорожные платформы, которым предстояло увезти их обратно на завод, а с главного пути, ведущего в сторону столицы, под свисток паровоза, отходил «зеленый», дачный поезд. Нужно признать, что ничто не испортило встречу большой группы политических эмигрантов на пограничной с Великим княжеством Финляндским, станции Белоостров. Многочисленные военные и чиновники куда-то исчезли, очевидно, не желая встречаться с рабочими оружейниками, многие из которых были вооружены. Через пару часов, путешествие через половину Европы, начавшееся в опломбированном вагоне в Швейцарии, должно было подойти к концу…
Паровоз начал притормаживать на входной стрелке следующей станции — Дибуны, которая оживала в основном в теплое время года, когда на живописное побережье Финского залива и уютные дачки юга Карельского полуострова устремлялись многочисленные семейства столичных жителей. Паровоз в начале состава вновь засвистел, притормаживая состав, затем лязгнули буфера и вагон остановился прямо напротив невзрачного зеленого заштатного вокзала. За окном зашумели, потом кто-то пробежал вдоль состава, громко топая сапогами, в общем, шла обычная вокзальная суета, которая через пару минут снова должна была смениться успокаивающим стуком вагонных колес на стыках.
Хлопнули двери вагона и раздались чьи-то уверенные шаги. В отсеке, где на жестких лавках плотной кучей уселись десяток человек — приезжие и встречающие, шагнул человек в кожаной куртке и офицерской фуражке, со странным уродливым оружием, висящим поперек груди.
— Товарищ Ленин? — казалось, что окладистая борода военного мешает ему говорить, а позолоченное пенсне, своим блеском, отвлекало от других черт его лица: — Владимир Ильич?
Все замолчали. Мужчина в темном пальто и кепке, сидящий в окружении двух женщина, встал и со злостью посмотрел на сидящего напротив него усатого мужчину, встал.
— Здравствуйте. Я послан Выборгским районным комитетом доставить вас с супругой в безопасное место, так как получена информация, что на въезде в Питер на вас будет совершено покушение. Прошу вас взять вещи и следовать за нами.
— А собственно говоря кто? — усатый собеседник Ленина, которого было трудно не узнать, вскочил со своей лавки: — Я вас не знаю! У вас есть документы, подтверждающие…
«Офицер» шагнул в сторону и кивнул одному из стоящих за его спиной солдату:
— Козырь, предъявите товарищу наш мандат!
— Сэр? — солдат сделал недоуменное лицо.
— Козырь, наш мандат! — рявкнул «офицер» и солдат пробормотав что-то вроде «Иес», ударил господина с усами прикладом своего странного оружия в живот, так, что с того упала кепка.
Люди, плотно сидящие в соседних отсеках вскочили, чтобы броситься на помощь избиваемым, но «офицер» вскинул свое оружие к потолку и раздалось множество выстрелов, прозвучавших особенно устрашающе в замкнутом пространстве вагона.
Под визг женщина и заливистый смех «офицера», солдаты, ловко завернув руки избитых и ошеломленных мужчин, поволокли их к выходу по длинному узкому проходу, не давая ни отдышаться, ни разогнуться. Несколько человек, вставших на пути нападающих возле выходя из вагона, убрались с прохода, когда, идущий последним «офицер», не прекращая мефистофельски хохотать, выпустил над головами людей очередь из своего пулемета. Сбросив своих жертв из вагона прямо в кузов красного грузовика, что с откинутыми бортами заехал на перрон, к самому вагону, офицер крикнул что-то и, стоявший в компании еще одного солдата в самом начале поезда, дежурный по станции поднял свой флажок, и паровоз, дав короткий гудок направился к выходной стрелке.
Мимо грузовика, в кузове которого лежали два тела, а солдаты деловито закрывали деревянные борта, проплыли сплющенные о стекла лица пассажиров, которым «офицер» шутовски отдал честь странно вывернув ладонь наружу. Когда поезд уже вытягивался со станции, несколько человек выпрыгнуло на железнодорожную насыпь из одного из вагонов. Они бросились обратно на станцию, но успели заметить только красный кузов автомашины, с торчащими над бортами человеческими фигурами, который скрылся между станционными постройками.
Товарищ Сталин, как старший среди встречавших Ленина и соратников, большевиков, принял меры по организации погони и поисков скрывшихся бандитов. Захватив с помощью двух, имевшихся у них, револьверов, железнодорожного телеграфиста, он отдал принялся рассылать телеграммы молнии в оби стороны железнодорожной линии. Через два часа из Сестрорецка прибыли, на тех же платформах, две сотни вооруженных рабочих. К этому времени на станцию вернулся единственный, посланный в погоню рабочий, оседлавший велосипед, принадлежавший все тому же, плененному телеграфисту. Со слов измученного, запыхавшегося парня, что судя по состоянию его одежды, не единожды падал с «железного коня», след грузовика он потерял на развилке лесных дорог, но общее направление движения похитителей было берег финского залива и Сестрорецкий оружейный завод. Чертыхаясь и роняя винтовки, рабочие вновь стали устраиваться на грузовых платформах, и маневровый паровоз сери «Ь», отдуваясь паром, потащил состав обратно на завод.
Еще через несколько часов бесплодных поисков красного грузовика, на окраине Сестрорецка нашли бредущего в сторону завода одного из похищенных — члена редколлегии газет «Правда», члена Петербургского комитета РСДСП (б) товарища Шляпникова Александра Гавриловича. Пока жертву киднеппинга доставили в штаб поисков, расположенный в рабочем клубе, прошел еще час.
Уже в темноте человек в грязной пиджачной паре, с кровоподтеком на лице, рассказывал Сталину, что его выбросили из грузовика, недалеко от берега Финского залива, в сосновом бору, после того, как узнали его фамилию.