До особого распоряжения
Шрифт:
беспричинная, непонятная, но ее не скроешь от посторонних глаз. И добрые люди уже предупреждали
русского: остерегайтесь слугу. Русский небрежно махал рукой: у меня слишком много работы.
Вдруг русский агроном предлагает взять его сына к себе на работу, обучить хорошему делу. Слуга
впервые посмотрел на русского открыто. Глаза не бегали. В них были испуг, удивление,
настороженность.
– Чем я обязан...
– помедлив, слуга все же произнес это слово, - господину?
Русский прямо не ответил.
– Ваш сын будет иметь хорошую профессию. Я старею. Мне бы хотелось подготовить умного
специалиста.
– У вас есть такой... помощник.
– Пусть будет еще один. Работы для всех хватит.
Слуга уже имел возможность убедиться, что люди, знающие секреты земли, не пропадают даже в
тюрьме.
– Чем я обязан?
– все-таки еще раз спросил он.
– У меня мало денег.
Русский посмотрел в настороженные глаза и спокойно произнес:
– Деньги мне не нужны. Вы будете служить мне. Ради сына служить.
– Я вас понимаю, господин...
– склонил голову слуга.
В доме министра бывали крупные государственные деятели. И о чем только здесь не говорили!..
На улице уже разгуливал холодный, пронизывающий ветер. Он врывался во двор, крутил злые
песчинки, швырял их через решетку в темные камеры.
Заключенные жались друг к другу, кутались в рванье. Только те, кто имел богатых друзей и
родственников, могли накинуть пусть не новый, но крепкий стеганый халат или укрыться одеялом.
132
При сильных порывах ветра в камере становилось холоднее, а назойливые песчинки попадали за
ворот. Интересно, как их заносит из пустыни.
Вождь слушает стоны ветра, вспоминает степные просторы, непогоду, которая никогда не была
помехой для его всадников. Мчались в песчаном вихре кони. И непонятно, кто переворачивал пустыню:
ураган или грозная лавина всадников.
Сын всегда был рядом с отцом. А сейчас они в цепях. И разделяют их сотни километров.
Махмуд-бек узнал от русского агронома о маленькой тюрьме в далеком городке. Туда может
ворваться отряд всадников...
Нужно решать...
Старик все эти дни молчит. Махмуд-бек садится рядом. Набрасывает халат и тоже молчит. Как-то он
сказал старику, что скоро выйдет из тюрьмы. Очень скоро. Махмуд-бек не стал предлагать свои услуги
там, на свободе. Пусть сам решает. .
В камере стонут, ворчат, тяжело вздыхают. Позвякивают цепи.
– Махмуд-бек...
– вождь редко называл его по имени.
Махмуд-бек, повинуясь властному голосу, торопливо подвинулся к старику.
– Махмуд-бек, ты скоро уйдешь... туда...
– продолжал старик.
– Мне, наверное, не выбраться, но сын
уже вырос... Я рад...
– говорил старик.
– У тебя свои дела. Но тебе всегда будет нужна помощь.
Махмуд-бек благодарно кивал. Как долго, нестерпимо долго он ждал этого разговора!
– Люди помогут тебе пройти в горы. Ты можешь увидеть сам Живого Бога. Стоит только тебе назвать
мое имя, прийти с моим человеком.
Махмуд-бек слышал о силе, о влиянии вождя. Но оказывается, старик еще более могуществен.
– Мои люди знают дорогу к Джанибеку-кази.
Надо было сдержаться, не показать вида, не вздрогнуть при этом имени. Сильный, еще крепкий
курбаши Джанибек-кази давно вышел из подчинения руководителей туркестанской эмиграции. Он
скрылся в горах Памира и действует самостоятельно. У него свои связи с иностранными разведками.
Еще никто не мог пройти к Джанибеку-кази, узнать место его становища, его связи и планы.
– Джанибек тебе поможет, Махмуд-бек. Служить не будет, но поможет, - уверенно говорил старик.
Он называл соседние страны, города, поселки, дороги пустынь и гор. Старик все дарит Махмуд-беку -
человеку, которого он полюбил, которому поверил, который сделал для него невозможное.
– Когда ты уйдешь, Махмуд-бек?
– спросил старик.
– Скоро, отец... Я думаю, что очень скоро.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Я уже упоминал имя Мустафы Чокаева.
Я читал его письма и статьи, получал от него руководящие указания.
Что это была за фигура?
Дед Мустафы Чокаева служил делопроизводителем у кокандского хана, отец был судьей. Мустафа
поступил на юридический факультет в Петербурге, учился на одном курсе с А. Керенским. Вступил в
партию социал-демократов.
На родину Мустафа Чокаев прибыл уполномоченным Временного правительства в Туркестанском
крае.
Но здесь он повел активную работу за создание автономной мусульманской республики. «Кокандская
автономия», как известно, просуществовала три месяца.
Чокаев бежал в Турцию, потом в Париж.
Когда фашисты вошли во французскую столицу, они арестовали Чокаева как агента «Интеллидженс
сервис». Более года лидер туркестанской эмиграции находился: в заключении. Здесь и родилась мысль
о создании мусульманских легионов. Мысль была изложена в послании к Гитлеру.
Мустафа Чокаев стал служить новым хозяевам.
Но у него уже появился соперник, Вали Каюм-хан, который шел к власти решительно, упрямо. Выбрав
удобный момент, он отравил Чокаева.