До первого снега
Шрифт:
Олег Иванович покачал головой:
— Держите себя в руках. В конце концов вы были не одни с Беленьким. С вами выпивал еще и бывший крановщик Спиридонов. Верно, Спиридонов?
Спиридонов суетливо вскочил, оглянулся на Хонина, глаза его забегали.
— Завязал я. Завязал… Утром солянку сборную ем. Непьющий я теперь человек! —
Зал загудел. Послышались голоса:
— Да знаем мы его сборную солянку!
Олег Иванович помолчал. Я видел, каково давалось ему это внешнее спокойствие.
— Может быть, вы забыли, Спиридонов, почему вас сняли с крана? Мы можем напомнить и возобновить дело в судебном порядке… Тогда семью вашу пожалели, детей…
— Пили! — закричал Спиридонов. — Пили! И он пил! — Спиридонов показал пальцем на Хонина. — Я пил и он. Мы всегда с ним…
— Ясно, — кивнул Олег Иванович. — Кто еще хочет выступить?
Я решил, что начну с первой зарплаты, и посмотрел на Хонина.
Он сидел съежившись, низко опустив голову.
14
Весна медленно рождалась в мартовских вьюгах, апрельском слепящем солнце, блеске сосулек и грохоте капель.
И все же воздушно-зеленая трава появилась неожиданно, как-то в один день.
Небо еще полно гроз, но тучи уже светлы и мимолетны. Они уплывают, глухо прогремев, куда-то дальше, где еще светлее и бирюзовее небо.
Как непохоже все это на темную глубокую осень, связанную для меня с первым снегом, перемешанным с землей, перемешанным с тем страшным днем…
Весенним утром я явился в прорабскую.
— Олег Иванович, вот заявление. На курсы крановщиков.
— Ты же плотник. Уже на четвертый разряд тянешь… и уходить?
— Пойду на кран. Вместо Ани.
Лицо Олега Ивановича, худое, усталое, стало серым, он отвернулся, долго молчал. Потом подошел, обнял меня.
— Ну, иди…
Я шел к станции той же тропинкой, которой мы ходили с Аней. Но это была совсем не та тропинка, хоть мне знаком каждый ее изгиб.
У станции пахло тополиными почками, сбитыми ночным ветром и размокшими от дождя.
И этот запах напомнил мне о том, что прошел ровно год с того дня, как я здесь, на стройке.
И если бы в то весеннее утро я свернул налево, а не направо, в первый случайный проулок, всей этой истории не было бы. Не было бы Ани, Олега Ивановича, Водяного, моего бригадира Петрова и всех других, с кем мне пришлось работать. Но была бы какая-то другая стройка, другие люди, или, может быть, авторемонтный или какой-либо другой завод… Может быть, там я оказался бы более удачливым, кто знает, но в одном я не сомневался: все наши удачи и паши беды во многом зависят от нас самих.
Я свернул в заросли молодых тополей, тонких рябинок и осин. Сюда редко кто заглядывал — ветви густо переплелись, повсюду валялся сушняк, ближе к железнодорожному полотну проглядывали темные насупленные елки.
И здесь был тот же пронзительный запах тополиных почек. Он приходит на краткий срок в году — его приносят и уносят весенние дожди. Наверно, более всего нашу душу бередят запахи. Как будто все возвращается вновь…
Анину могилу засыпали землей, смешанной со снегом. Когда земля оттаяла и осела, я таскал ведрами глину и подсыпал холмик. Глина была еще сырой и вязкой, тяжелой, как свинец…
Вокруг меня тоненько пищали птицы. И как не бывало отвоеванного мною за минувший год мужества… О, как эта влажная земля пахла жизнью!