До потери пульса
Шрифт:
– Хотела. – возразил Гоша.
Одуванчик задумалась.
– Хорошо. Ты прав. Хотела. – она остановилась. – Теперь не хочу.
– Интересно почему. – размышлял Гоша, не останавливаясь. Одуванчик снова пошла вперёд.
– Потому что зачем?
– Ага. Ведь я уже пошёл с тобой. Теперь и незачем.
– Какой ты… Я ведь правда… – Одуванчик почувствовала, что готова расплакаться. Теперь по-настоящему.
Гоша подумал, что перегнул палку. Он остановился и повернулся к Одуванчику.
– Ладно. И ты тогда прости. Я уже это, слишком чего-то… – Гоша заметно смягчился. Его уши снова стали нормального цвета. – Только чур больше никаких обзывательств и оскорблений!
– Никаких. – заверила его Одуванчик и улыбнулась.
Она догнала Гошу. Он тоже улыбнулся. Оба пожали друг другу руки.
– Ну всё. Договор скреплён. – торжественно объявил Гоша.
– Куда пойдём? – впервые спросила Одуванчик, искренне интересуясь мнением своего партнёра по побегу.
– А давай туда. – Гоша показал пальцем в сторону заброшенной линии железной дороги, которая уходила в сторону от основной и уже заметно поросла травой.
– А давай. Погоди. Я сейчас музыку включу. Я колонку с собой притащила.
Одуванчик начала копаться в своём рюкзаке. Гоша заметно повеселел.
– Ты чего это? – спросила Одуванчик, заметив его перемену настроения.
– Танцевать люблю. – несколько смущённо буркнул Гоша, уткнувшись взглядом в землю.
– Да ладно?
– А что?
– Ничего. Я просто не знала. – она посмотрела ещё раз на Гошу. – Здорово.
Глава
7
It felt so wrong, it felt so right. Livin’ on a high wire. When I saw you, a fire started in my heart, I looked at you again, Yeah you've burned from the start. I live for the applause-plause. Young lady, you’re scaring me. Screaming like a siren, Alive and burning brighter, I am the fire. 2
Они прыгали по шпалам, врываясь в такой по-летнему тёплый воздух, хватали руками обрывки облаков, бросали на землю тоску и скуку, которая рассыпалась разноцветными шариками по траве. Гоша извивался в неистовом танце, подпрыгивал, трясся, покачивал руками, через секунду медленно перешагивал через шпалы, снова тянулся вверх, зазывая богов веселья и свободы. Кто-то из взрослых решил, что дети – это человеческие особи до 6-7 лет. Дальше, согласно их схеме, шли подростки или взросшие дети, которым не полагалось больше одного мороженого в день или, тем более, нормативных 7-8, а то и 10-11 часов разгильдяйства в сутки. Никто не знал, почему эти взрослые решили, что они умнее других и могут выдумывать подобные правила. Тем не менее, все охотно соглашались жить таким образом в ущерб своим интересам и чаяниям. Некоторые даже не знали в чём заключались их интересы и уж тем более чаяния.
Одуванчик в какой-то момент просто пошла рядом с Гошей, наблюдая за тем, как он танцует. Она ещё никогда не видела человека, который бы так сильно отдавался чему-то, полностью улетал в другой мир, не думая о том, чтобы вернуться. Она в очередной раз улыбнулась. Он очень забавно двигался.
Пройдя где-то три километра, ребята заметно устали. Гоша перешёл на более спокойные и плавные движения. Одуванчик уловила недовольное бормотание, исходившее из её живота.
– Гош, надо найти, где поесть.
Гоша кивнул.
– Предлагаю свернуть к «Лугу». Думаю, там можно попытать удачу и что-то найти.
Гоша снова кивнул.
Они свернули вправо, туда, где виднелись разноцветные домики. Шли по высокой траве. Одуванчик убавила звук на колонке. Гоша перестал призывать богов, положил руки в карманы и пошёл как обычный взросший ребёнок.
– Как думаешь, там водятся шмакозявки? – совершенно серьёзно поинтересовалась Одуванчик у Гоши. Тот улыбнулся.
– Что за странный вопрос? То есть, какие-нибудь клещи или змеи тебя не интересуют?
– Нет. С ними всё понятно. А со шмакозявками нет. Ведь никто не говорил, что их здесь не бывает.
– Думаю, что нет.
– Почему?
– Ну смотри. Во-первых, здесь недостаточно влажно. Ведь если они шмаКОЗЯВКИ, влажная среда, похожая на ту, что у нас в носу, им будет довольно приятна. Во-вторых, они явно не любят, когда ими пренебрегают. Что-то мне подсказывает, что в этом районе про них даже не вспоминают.
Одуванчик засмеялась.
– Ну даёшь. Даже я этого не знала.
Гоша ухмыльнулся.
– А то. Думаешь, ботаник – это так, для красоты? Я всё знаю.
Солнце почти зашло за горизонт. Путники изучали «Луг». Это был обыкновенный посёлок городского типа. Небольшая площадь, пара кафешек, магазинчики и дома. По улицам бродили всё те же бабки, дедки, мамы, папы, их дети. Кто на велосипеде, кто пешком, кто на мотоцикле, оглушая всю округу, кто на машине, извергавшей выхлопные газы. Ребята решили зайти в кафе с говорящим названием «Вилки-ложки», которое располагалось на углу двух улиц. Вывеска, как это водится, потеряла одну букву – «о». На её месте виднелся лишь бледный силуэт.
Внутри было тесно, но довольно чисто и уютно. Интерьер возвращал куда-то к бабушке в деревню, где было спокойно и легко, где всё пахло парным молоком и свежими ягодами с куста. Стены обделаны деревом, гармоничные цвета и довольно улыбчивая продавщица в симпатичном светло-розовом переднике.
– Возьмём блины, а? – воскликнула Одуванчик, осматриваясь.
– Если они их подают, то почему бы и нет… – ответил Гоша, подходя к одному из столиков. – Сядем здесь.
Одуванчик подошла к кассе и медленно провела рукой по металлической перекладине внизу прилавка, рассматривая блюда. Ей внезапно пришла в голову мысль повторить сцену из того самого сериала, который ей так понравился. Она обернулась на Гошу, тот сидел за столом и играл с солонкой.
Когда кассирша спросила, чего бы ей хотелось, Одуванчик сказала про блины. И матюгнулась на весь зал. Кассирша в недоумении воззрилась на девочку и захлопала ресницами. Даже её фартук как будто перестал быть просто симпатичным, но ещё и возмутился, став тёмно-розовым.
– Простите?
– ******ие. – повторила Одуванчик совершенно серьёзно.
На этот раз не поверил своим ушам Гоша. Он отставил солонку в сторону и даже привстал со стула.
Кассирша и Одуванчик молча посмотрели на Гошу. Тот опустился обратно на стул.