До свидания там, наверху

Леметр Пьер

В семнадцать часов получили наконец из одной мэрии (до тех пор ни одна мэрия не захотела ответить; подобно Лабурдену, у членов муниципальных советов зуб на зуб не попадал) название и адрес компании «Патриотическая Память», а также типографии.

Журналисты в изумлении застыли перед домом 52 на улице Лувра, никакого предприятия там не было, побежали на улицу Аббесс. В восемнадцать тридцать первый прибывший туда репортер наткнулся на запертую дверь.

К моменту выхода вечерних выпусков газет сведений стало не намного больше, но то, что было известно, показалось достаточным для того, чтобы говорить с большей определенностью, чем утром.

Выражалась уверенность:

ТОРГАШИ ПРОДАЛИ

ФАЛЬШИВЫЕ ПАМЯТНИКИ ПАВШИМ

Неизвестен размах мошенничества

Еще несколько часов работы, телефонных звонков, ответов, расспросов, и вечерние газеты уже могли открыто категорически заявить:

ПАМЯТНИКИ:

ГЛУМЛЕНИЕ НАД ПАМЯТЬЮ О НАШИХ ГЕРОЯХ

Бессовестные спекулянты обобрали тысячи безымянных подписчиков

СКАНДАЛЬНАЯ ПРОДАЖА МНИМЫХ ПАМЯТНИКОВ ПАВШИМ

Сколько жертв?

ПОЗОР ОСКВЕРНИТЕЛЯМ ПАМЯТИ!

Прекрасно организованные мошенники сотнями продавали несуществующие памятники павшим

СКАНДАЛ С ПАМЯТНИКАМИ ПАВШИМ:

ЖДЕМ ОБЪЯСНЕНИЙ ОТ ПРАВИТЕЛЬСТВА!

Коридорному, принесшему заказанные газеты, мсье Эжен предстал в великолепном колониальном наряде. С перьями.

– Как это – с перьями? – спросили у коридорного сразу же, как только он вышел из лифта.

– А вот так, – медленно, чтобы продлить ожидание, ответил молодой человек. – С перьями!

В руке он держал пятьдесят франков, награда за поход, все взгляды были прикованы только к этой купюре, и все же всем хотелось знать, что там за история с перьями.

– Словно крылья ангела, на спине. Два больших крыла с перьями, зеленые. Очень большие.

Они старательно пытались это себе представить, но было трудно.

– По-моему, – добавил коридорный, – это перья из разобранной метелки для пыли, которые потом склеили между собой.

Если этому молодому человеку и завидовали, то не только из-за истории с крыльями, но также и потому, что он сорвал пятьдесят франков в то время, как с быстротой молнии прокатился слух об отъезде мсье Эжена завтра в полдень. Каждый представлял, чту он от этого потеряет, ведь такой постоялец встречается раз в жизни. Все мысленно подсчитывали, сколько на мсье Эжене заработали другие, надо было устроить общую кассу, ворчали люди. В глазах читались сожаление, обида… Сколько еще заказов сделает мсье Эжен, прежде чем исчезнуть неизвестно где? И кто его будет обслуживать?

Эдуар взахлеб поглощал газеты. Мы снова герои! – повторял он про себя.

Альбер, должно быть, занимался тем же, но думал совсем по-другому.

Газетам теперь было известно название «Патриотическая Память». Несмотря на возмущение, они отдавали должное хитроумию и дерзости («перворазрядные мошенники»), хоть и выражали негодование. Оставалось подвести итоги мошенничества. Для этого надо было обратиться в банк, но разве найдешь там 14 июля кого-нибудь, кто мог бы открыть кабинеты и посмотреть кассовые книги? Никого. Полиция сможет нагрянуть туда пятнадцатого на рассвете. Они с Альбером будут далеко.

Далеко, повторял про себя Эдуар. А прежде чем газеты и полиция выйдут на Эжена Ларивьера и Луи Эврара, двух солдат, пропавших в 1918 году, времени хватит объехать весь Ближний Восток.

Страницы ежедневных газет покрывали пол, как когда-то листы свежеотпечатанных каталогов компании «Патриотическая Память».

Неожиданно Эдуар почувствовал сильную усталость. Ему стало жарко. Внезапные приступы часто случались у него после укола, когда он снова приходил в себя.

Он снял колониальный пиджак. Два ангельских крыла отвалились и упали на пол.

Рассыльный представлялся как Коко. Чтобы восполнить отсутствие одной руки, потерянной под Верденом, он смастерил себе особую упряжь, которая охватывала грудь, заходила за спину и была связана с деревянным бруском, закрепленным в передней части его тележки. Многие калеки, особенно те, которые рассчитывали только на пособия, предоставляемые государством, творили чудеса изобретательности. Появились весьма хитроумные коляски для безногих, самодельные устройства из дерева, железа и кожи для замены рук, ступней, ног. Страна была наводнена смекалистыми демобилизованными воинами, жаль, что у большинства из них не было работы.

Так вот этого Коко, который из-за упряжи тащил свою тележку, низко наклонив голову и слегка изогнувшись, что еще больше подчеркивало его сходство с запряженной лошадью или впряженным в плуг волом, Анри отыскал на пересечении улиц Карпо и Маркаде. Прадель измотался, целый день бегая по улицам, прочесывая округ по всем направлениям, и истратил впустую кучу денег. Но как только он отыскал Коко, то понял, что сорвал куш; редко он чувствовал себя таким непобедимым.

Свора собак (Анри читал вечерние газеты) спущена, и травля вокруг этого дела с памятниками, столь дорогими сердцу старика Перикура, начинается, но он намного вырвался вперед и мог утереть нос всем и сообщить старому хрычу достаточно сведений, чтобы тот раскошелился на обещанный звонок министру, который в несколько минут спишет с него должок в полном объеме.

Анри снова станет обладателем незапятнанной, белой как снег репутации, извлечет выгоду, начав новое дело, не считая того, чего он уже добился: Сальвьер, где идет полная реконструкция, и счет в банке, продолжающий, как насос, тянуть деньги из казны. Он влез в эту историю решительно, так что теперь, когда он напал на след, они увидят, кто такой Анри д’Олнэ-Прадель.

Анри сунул руку в левый карман, где лежали пятидесятифранковые банкноты, но, увидев, что Коко поднимает голову, он подумал о другом кармане, в котором лежали банкноты по двадцать франков и мелкие деньги, потому что за несколько монет он получит тот же самый результат. Он засунул руку в правый карман и встряхнул мелочь. Он задал вопрос: ту кипу каталогов из типографии, которую вы загрузили на улице Аббесс, ну да, сказал Коко, где вы ее выгрузили? Четыре франка. Анри опустил четыре франка в ладонь рассыльного, который рассыпался в благодарностях.

Не за что, мысленно ответил Анри, уже сидя в такси, которое ехало к тупику Пер.

Вот появился описанный Коко большой дом с деревянной оградой. Ему пришлось подвезти свою тележку к самой лестнице, а вы говорите, помню ли я, однажды я привез скамейку, как же они ее называли… Словом, скамейка, вот, давно, много месяцев назад, тогда мне кто-то помог, а с их каталогами… не знаю чего. Коко не умеет читать как следует, вот поэтому он катает тележку.

Анри говорит таксисту, подождите меня здесь, дает ему купюру в десять франков, таксист доволен, сколько угодно, мой господин.