Добивающий удар
Шрифт:
Пойманные на вокзалах и дорогах солдаты любым путём утверждали, что они не дезертиры, а просто ехали в отпуск. Покаявшиеся, возвращались обратно в свои части, с особым знаком штрафника. Об этом свидетельствовали, как бумаги, выписанные ему, так и выдаваемые особые знаки штрафников.
И снова никто и ничего не понимал, впрочем, как и обычно, но боятся стали очень многие. Отдавая этот приказ, Керенский сознавал, что он становился кровавым министром внутренних дел. И это уже не было оголтелым обвинением, но он не с Луны свалился, он видел множество
А уж сколько в истории большевики начудили, при этом оставаясь в глазах большинства белыми и пушистыми. Уничтожили всё купечество, служилое сословие, аристократию, чиновников. И что? А ничего! Николай — Кровавый, а Ленина в мавзолей…
***
Сейчас Керенский принимал у себя несколько человек, это были, Адо Бирк — эстонец, член эстонского земского союза, полковник царской армии Йоаким Вацетис — латыш, унтер-офицер Янис Юдиньш — латыш, прапорщик Кирилл Стуцка — латыш, и капитан Аугусто Рей — эстонец. Всех этих людей, нашли генерал Климович и генерал Реннекампф, и направили к нему.
Приняв их, Керенский рассадил их в своём кабинете, поспрашивал для проформы о них самих, потом внимательно обвёл глазами всех присутствующих и сказал.
— Господа и товарищи, кто из вас догадывается, зачем военный министр призвал вас к себе?
Молчание.
— Очевидно, что для серьёзного разговора о латышских дивизиях, — ответил Вацетис.
— Ну, что же, на вашем месте, я бы тоже терялся в догадках. Но вы правы. Не буду вас томить в неведенье. Я намерен обсудить будущее ваших стран Латвии и Эстонии. Территория Латвии частично оккупирована, и я знаю, что латышские стрелки храбро сражаются на фронте. К сожалению, русская армия временно приведена в неготовность вести боевые действия, чего не скажешь о вас.
Предлагаю вам помощь в создании национальных дивизий, в случае их выступления на моей стороне и подчинении лично мне, я обещаю по окончании войны предоставить независимость вашим территориям.
— А каковы гарантии? — сказал полковник Вацетис.
— Моё слово вас не устраивает?
— Нет, — сказали почти все.
— Хорошо, тогда в моих силах разоружить все ваши части, вас всех арестовать сейчас же.
— Вы это не сделаете!
— Сделаю. Сейчас не время для сантиментов. В тюрьме места есть.
— А потом и расстреляете?
— Нет, повешу, зачем мне цацкаться со всеми вами. Время дракона уже наступило. Но, я не собираюсь вас здесь запугивать. Лучшим подтверждением моих слов будет вооружение и снабжение ваших частей. Часть из них будут продолжать воевать с немецкими частями, а другая часть возьмёт под охрану важнейшие военные заводы в России. Вот собственно, что мне от вас и надо. Но будут и различные нюансы. В случае борьбы за власть, вы должны будете поддержать мои войска. Если я останусь у власти вы получите независимость. Если же нет, то не получите, если ваши страны
— То есть мы должны стать вашей личной гвардией?
— Нет, вы должны стать моим стратегическим резервом и последним козырем в борьбе. Кроме того, наша военная промышленность находится под влиянием революции. Бесконечные стачки, локдауны, шпионаж, диверсии, в общем весь набор затрудняющих работу военных заводов. Если они окончательно остановятся, мы не сможем вести дальше войну и сдадимся на милость немцам.
Последняя фраза, была встречена с возмущением. С сильным латышским и эстонским акцентом, все стали перебивать друг друга, говоря, что этого никогда не будет.
— Товарищи, если вы готовы возглавить национально-освободительное движение, то я помогу вам деньгами. Министерство финансов готово будет выделить пять миллионов финских марок и два миллиона рублей на проведение мобилизации, выплату денежного довольствия, а также премиальных, и это помимо вооружения вновь создаваемых полков.
— Отлично! — вскричал капитан Рей.
Керенский понимающе улыбнулся и снова перевёл взгляд на полковника.
— Сколько вы сможете создать дивизий из числа уже имеющихся и будущих?
— Ммм, я думаю создать корпус латышских стрелков в количестве от тридцати до сорока тысяч человек. То есть примерно три дивизии и одну бригаду.
— Спасибо, это приемлемо, а сколько эстонцев будет готово встать под ружьё, капитан?
Волнуясь и переговорив по-эстонски с Адо Бирком, Аугусто Рей после долгих препирательств с ним, ответил.
— По самым скромным подсчётам мы наберём полнокровную эстонскую дивизию от восьми до десяти тысяч солдат.
— Хорошо, в общем получается около пятидесяти тысяч солдат. С этим количеством мы сможем решить множество задач, стоящих передо мной. Так вы готовы организовать всё это?
— Да, — ответил за всех Вацетис, — но хотелось бы заключить с вами договор.
— Письменного договора не будет, я ещё не выжил совсем из ума. Если эта бумага попадёт в прессу, меня не поймут, и я лишусь своего положения, или это мне будет стоить очень дорого. Решайтесь, в знак моих намерений вы получите деньги уже сегодня. Латышские стрелки полмиллиона финских марок, а эстонцы двести тысяч.
— Согласен, согласен, согласен, согласен! — сразу согласились все четверо.
— Ну что же товарищи, тогда давайте обсудим с вами все детали создания национальных дивизий.
Они ещё просидели часа два, пока не обсудили все детали. От Керенского с векселями на руках все поехали прямиком в Государственный банк, где и получили всё им причитающееся. А дальше, дальше разъехались кто куда.
А тем временем Керенский решил обратиться к свежей прессе, и для того, чтобы отвлечься, и чтобы насытиться общественным мнением. Интересны ему были и две его газеты, но по понятным причинам, не особо. Раскрывая стопку лежащих возле него газет, он стал их просматривать. Одна из статей в газете «Речь» гласила.