Шрифт:
Серия «Викинг»
Пролог
Владимирова Русь вошла в последнее десятилетие первого тысячелетия сильной и обновленной. Однако и врагов, тайных и явных, слабых и сильных, у молодого государства хватало. Мелких хищников, мечтавших просто урвать шмат посочнее и удрать. И врагов сильных и грозных, мечтавших разорвать собранное из разновеликих земель государство на окровавленные и удобные для поглощения куски.
И удерживал их всех только страх. Понимание: дерни пардуса
Только это и останавливало.
Но не всех.
Вот почему в поход на хорватов Сергей Иванович не пошел. И людей своих великому князю не дал. Оставил себе сотню воев, а остальных частью перебросил в Моров, а частью отдал сыну Артёму, князю Уличскому. Уличской земле угрожала куда большая опасность, чем стольному Киеву. Духарев знал: гроза приближалась. Две большие орды степняков копились вблизи границ, выжидали непонятно чего.
То есть как раз понятно. Большие ханы Курэй и Питик привели своих людей уж точно не почтение выразить.
Курэй особенно опасен. Старая подлая гадюка. Вдобавок кровник русам. Это он убил на Хортице Святослава, положив там же и его лучшую гридь. Сергей Иванович – единственный, кто тогда выжил. Да и то лишь потому, что копченые решили: мертв воевода.
То, что Курэй рискнул подойти к границе русских земель, – тревожный признак. Его кочевья неблизко. Духарев допускал: не по собственной инициативе явился большой хан. Ромеи подкупили. Официально меж Киевом и Константинополем вражды нет. Великий князь Владимир Автократору ромеев – родич. На сестре женат. Вдобавок император Василий ему – крестный. Выручил его Владимир в трудную годину, помог усидеть на троне. За то и обещали ему в жены порфирогенету, византийскую кесаревну. Обещать-то обещали, но когда нужда в подмоге прошла, попытались по обычной византийской повадке отыграть назад. Не вышло. Обиженный Владимир взял Херсонес-Корсунь, и пришлось Константинополю уступить. Вернее, поменяться. Корсунь на кесаревну. Так что могли, могли ромеи по той же всегдашней своей повадке натравить на Русь Курэя.
Большой хан Питик – иного пошиба. Этот только-только уселся на белую кошму предводителя орды. Для него сейчас главное – авторитет, так что и действовать он будет нагло и бесстрашно. Впрочем, это как раз в духе Хоревой, большой орды, которую он возглавил.
Две большие орды – уже много. А ведь есть еще и третья, Иртим, которая традиционно грозит улицким землям. Именно с Иртим главным образом и бодается князь Уличский Артём. С Иртим и с независимыми уграми.
По счастью, дружбы между уграми и копчеными нет. Так же, как нет дружбы между Иртим и Хоревой. Вражда их родилась задолго до того, как возник на полоцкой земле Сергей Духарев. Конца ей не предвидится, и это хорошо.
А вот две большие орды на границе – это очень плохо.
Так что не рискнул князь-воевода Серегей передать даже часть своей дружины великому князю Владимиру. Хотя формально данное сыну Святослава обещание выполнил. Послал с великокняжьим войском младшего сына Илью.
Тот хоть и числился в лучших гриднях Владимира, но в состав киевской дружины не входил. Сейчас тоже оставался сам по себе. Командиром разведывательного дозора при головной части Владимирова войска, где старшим был давний друг их рода тысяцкий Вольг Варяжко. Илью Варяжко принял
Глава 1
– Илья!
Лагодка. Илья улыбнулся девушкам, придержал заводную и поехал рядом с телегой.
С лекарками он познакомился пару дней назад. Викула, отрок из моровской дружины, которого Илья взял с собой в этот поход, получил стрелу в затылок. К счастью для Викулы, мрачноватого высокого кривича двадцати трех зим от роду, стрела была охотничья. Пробив кожаный тыльник, она растеряла почти всю силу и ушла вверх, не пробив, а лишь поцарапав крепкий отроков череп.
Лагодка Илье приглянулась, и Викула был передан в ее умелые руки. И впрямь умелые, потому что лекарка драть присохшие бинты не стала, а сначала размочила теплым травяным настоем заскорузлую от крови повязку, потом срезала спекшиеся в черный ком волосы, и лишь после этого взялась за саму рану: промыла, зашила, забинтовала чистым. И всё с приговором, от которого Викула не то чтобы сомлел, а задремал вроде…
И вот через два дня отрок снова в седле. А мог бы и неделю проваляться, а то и горячку подхватить.
Надо отметить, что это была первая боевая рана, полученная в нынешнем походе. Если, конечно, можно назвать боевой рану, полученную от мальца-хорвата, который стрельнул в руса в отместку за разграбленное сельцо.
Ограбили сельцо не русы, а какие-то бродяги, не имевшие к войску Владимира никакого отношения. Илья знал это наверняка, потому что в сельцо они вошли передовым дозором, на полверсты опередив голову походной колонны.
Паренька, понятно, изловили, но убивать его Илья не разрешил. Мальчишка, выстреливший пусть даже и в спину вооруженному воину, бронному всаднику, – хороший материал. Когда-то Илья и сам был таким. Правда, стрелял не в затылок, а в лицо, но всё же…
– Я – Илья Моровлянин, – сказал он побелевшему от ужаса парнишке, замершему в татуированных лапах нурмана Гудмунда. – Иди в город Моров, к наместнику. Скажи, что я велел взять тебя в детские. И больше не глупи. В другой раз не пощадят. Отпусти его, хольд.
– Неправильно это, – проворчал Гудмунд Праздничные Ворота. – Он нашего ранил. Кровь пролил. Кровь за кровь. Дай хоть руку ему отрублю!
– Викула! – обернулся Илья к пострадавшему. – Хочешь отомстить мальцу?
– Да пусть бежит, – проворчал кривич, заматывая голову льняной тканью: рана была не опасной, но кровила сильно.
– Гудмунд, если комар тебя куснет, ты тоже будешь за ним гоняться, чтоб лапку оторвать? – насмешливо спросил Илья. И добавил жестко: – Я сказал, отпусти его!
– Ты вождь. – Свей-нурман разжал пальцы, и мальчишка плюхнулся наземь прямо в навозную кучу. – И чтоб ты знал: мою шкуру не всякий комар прокусит.
– Викула, ты как? С нами или назад?
– С вами, – буркнул Викула, прилаживая шлем на забинтованную голову. Подшлемник пришлось спрятать, иначе не налезло бы. – А куда?
– Малец же сказал: те, кто их пограбил, только что ушли. Нагнать хочу.