Добриллион
Шрифт:
– Рита-небрита! – орал Пол. – Нура-дура! Петер-крекер! Франк-попал-под-танк! Лиза-подлиза!
– Ты как ребенок! – сказала ему Вибеке. – Когда ты вырастешь – если вырастешь, конечно, – то станешь лузером, который торчит под фонарем и орет оскорбления людям вслед.
– Вибеке-полкалеки! – выкрикнул в ответ Пол.
– Пол-балабол! – отозвалась Вибеке.
Но это было слабовато – Пол явно не обиделся.
Когда лужа опустела, он пошел в школу.
Первым уроком было обществознание, но говорили только о баснословном выигрыше в лото.
– Если кто-то тут выиграл двадцать четыре миллиона, пусть поднимет руку, – сказала учительница.
Франку захотелось поднять один палец, то есть вроде как не всю руку, а так, немножко. Но он не стал.
– Выигрывает всегда кто-то другой, – вздохнула учительница, однако учебник не открыла. Значит, можно еще немного поболтать.
– Если бы выигрыш достался вам, на что бы вы потратили деньги?
Все принялись мечтать.
– На экскаватор, – сказал Оскар, не поднимая руки.
Оскар вырос в песочнице, и у него была желтая лопатка. Теперь она перешла по наследству к младшим детям, но он часто приходит посмотреть и дает им ценные советы.
– Будешь строить себе дворец из земли? – предположила учительница.
– Нет, – ответил Оскар. – Просто буду копать. И там должен быть фонарь на крыше, чтобы можно было копать по вечерам.
Папа Оскара был счастливым обладателем собственного экскаватора. С его помощью он копал могилы на кладбище. Иногда Оскару разрешали помогать – забрасывать яму землей, когда туда опустят гроб.
– Я бы стала поп-звездой, – заявила Эдель.
Не то чтобы это был подходящий ответ, но Эдель отвечала так на все вопросы. Как раз сейчас она копила на ветродуй. Когда она будет петь на сцене, он будет стоять сбоку и развевать ей волосы, чтобы выступление казалось живее. Скоро она выступит на стадионе перед десятитысячной толпой – да так хорошо, что люди будут рвать на себе волосы и кидаться друг в друга стульями. Вообще-то она неплохо поет, но, если честно, не настолько. Чтобы люди визжали и рвали на себе волосы, ей придется им доплатить.
– Дениса, – сказала учительница.
Дениса сидела прямо перед Франком и уже давно нетерпеливо тянула вверх обломок линейки.
– Я бы купила ракету на Марс! – выкрикнула она, продолжая тянуть линейку, как будто показывая, куда полетит ракета. Учительница улыбнулась и на мгновение закрыла глаза – наверное, представила, как Дениса полетит на Марс. Или в любое другое место подальше отсюда.
– Франк?
– А? – вздрогнул Франк.
– А ты бы что купил?
– Я? – переспросил он и вдруг почувствовал, что лицо у него горит. Нужно было срочно выдать ответ, но в голову ничего не приходило.
– Двойной сыр, – пробормотал он.
Класс засмеялся.
– И всё?
– Да, – сказал Франк и стиснул зубы.
– Тебе нужно выйти?
Вокруг хохотали.
– Нет, – ответил Франк.
– Ясно. Ну а ты, Александра? – продолжила учительница. Александра сидела на другом конце класса.
– Я бы хотела большой бассейн, – сказала Александра. – С гидромассажем, и вышкой для ныряния, и киоском с бесплатным мороженым, шезлонгами, и зонтиками, и огромной пальмой.
– Пальмой, – глумливо повторила Дениса, как будто пальма глупее ракеты на Марс.
В конце концов высказались все. Прежде чем открыть учебник, учительница кинула быстрый взгляд на Франка.
– А вы? – спросил Оскар.
Что угодно, лишь бы не обществознание.
Учительница задумчиво улыбнулась.
– Я бы отправилась в путешествие, – сказала она.
– На Марс? – тут же отреагировала Дениса.
– Ни в коем случае, – ответила учительница. – Может быть, в Марсель или Марсалу, но точно не на Марс.
Франк молчал как партизан. Это мама проговорилась. Она позвонила своей маме – то есть бабушке Франка, – которая жила в двух часах езды, и все ей рассказала. Бабушка наверняка обещала хранить секрет, но потом она пошла в парикмахерскую и не сдержалась. Парикмахер, наверное, рассказал все уборщице и велел никому не говорить, ну и так далее. Тем же вечером в дверь дома позвонили, и стоявшая на пороге под дождем, без зонтика и в тапочках, соседка пискнула:
– Это правда?
Следующие несколько часов мама провисела на телефоне. В основном она говорила «спасибо» и «нет». Франк готов был поспорить, что «нет» она отвечает тем, кто спрашивает, бросит ли она работу. Мама убирала дом у одного криворукого семейства. «Это невыносимо, – заявляла она как минимум раз в неделю. – Они наливают кофе в чашку доверху и думают, что могут дойти до своей комнаты, не расплескав его. Крошками на полу в столовой могло бы прокормиться крупное животное. В туалете никто даже не пытается попасть использованным бумажным полотенцем в ведро – они просто промакивают руки и запускают его в полет, как самолетик».
– Ты могла бы найти и другую работу, – отвечал ей Франк как минимум раз в неделю.
По маминому голосу слышно было, что она улыбается. Франк выглянул в окно. Там все было как всегда. На траве дома, на домах трава.
На следующее утро перед первым уроком Франка окружили в коридоре. Все хотели потрепать его по волосам или хлопнуть по плечу. Малышня просила у него автограф, а одна девчонка из седьмого класса заявила, что хочет с ним встречаться. Звучали такие слова, как «Феррари», «лодка на воздушной подушке», «вертолет» и «Барселона». На звонок никто не обращал внимания, пока в коридор не вышла учительница и не сказала очень строго: «Здравствуйте!».
В классе все успокоились далеко не сразу. Ученики пялились на Франка. Учительница стояла с заговорщицким видом. По расписанию был урок математики, и она написала на доске:
«Франку 10 лет, и он выиграл 24 миллиона крон. Сколько денег он сможет тратить каждый день до конца своей жизни, если проживет 80 лет?»
Решать задачки они уже умели. Самые умные склонились над калькуляторами. Менее умные уставились на Франка, как будто ответ был написан у него на лбу. Франк знал, как решать такие задачи, но ничего не делал. Он опустил взгляд в тетрадь. Кто-то спросил, сколько нулей в миллионе, и учительнице пришлось написать число на доске. София подняла руку. Она была самая маленькая в классе и немного странная.