Добро пожаловать в Детройт
Шрифт:
Шестой глушит мотор, погружая салон в темноту; пинком открывает дверь со стороны водителя, вываливаясь внутрь здания и прижимая к себе дробовик, а я распахиваю дверь фургона с левой стороны и бросаю взгляд на происходящее внутри трехэтажного атриума, которым на деле оказывается здание «Кристаллов».
«А на снимках крыша не была стеклянной...»
Третий, Четвертый и Пятый, используя свой фургон и колонны, поддерживающие весь второй этаж атриума, благополучно стянули на себя всё внимание тех немногих боевиков, которых я заметил внутри здания. Девятый, прижавшись к машине, растерянно оглядывается, держа на весу композитный щит, который ему выдали
— Шестой! Проход между машиной и стеной!
Он, с дробовиком на изготовку, сдвигается к багажнику, поглядывая в отражение уцелевшего стеклянного фасада, я и Седьмой опускаемся на одно колено. Наш противник ведет уже куда более слаженный обстрел фургона, броня машины потихоньку сдает и если мы не остановим этот шквальный огонь в ближайшее время, нам серьезно не поздоровится.
Я смотрю на Седьмого, указываю на дверь, показываю три пальца, два... Он вскидывает винтовку к плечу, и, как только я распахиваю фургон, открывает огонь по диагонали. Мне достается противоположный угол: куда более близкий к нам бетонный блок, за которым прячется три... Нет, четыре человека.
Как только мы начинаем огрызаться в ответ, выстрелы по нам сразу становятся жиже, но не исчезают совсем. Из-за дальних от нас баррикад огонь стихает лишь на миг, но потом обрушивается с удвоенной силой. Нам до них не добраться, пока живы те, кто за ближайшими, и остается надеяться, что Первая вступит в игру совсем скоро. Высунувшаяся из-за бетонного края макушка мигом попадает под прицел и знакомится с горячим поцелуем «Элен», отправляющим её обладателя на тот свет. Вторая пуля предназначена его соседу, но тот успевает дернуться вниз, так и не выстрелив, а оставшиеся за заграждением противники прижимают меня огнем, заставляя спрятаться за стенкой фургона, выжидая окно.
Клац. Я вижу, как уголок бетонного блока на моей контрольной зоне с едва слышным в какофонии сухим щелчком взрывается фонтанчиком не с нашей стороны. Не целясь, успеваю выдать два полных выстрела, отвлекая внимание на себя и не давая засевшему за укрытием противнику понять, что по ним пристреливается снайпер, прежде чем меня снова заставляют спрятаться.
И они не понимают, даже когда спустя десять секунд один из них роняет винтовку, падая животом на бетон. Лишь когда третий выстрел снайпера превращает плечо одного из стреляющих по мне в кроваво-костяное крошево и он, заходясь воплем, падает, до них доходит, что что-то идет не так. Оставшийся в одиночестве стрелок пытается сменить укрытие и перепрыгивает через блок на нашу сторону, прижимаясь к стенке фургона и оказываясь в моей слепой зоне. Судя по тому, как агрессивно начинает вести стрельбу Седьмой, его «подопечные» пытаются сделать то же самое, но высунуться из фургона нам все еще не дают засевшие за дальними укрытиями противники. Остается надеяться, что эту проблему Первая вскоре решит.
Грохот дробовика из-за фургона. Падающее назад тело. Седьмой продолжает обстреливать видимую ему часть между баррикадой и мордой машины, после чего отступает внутрь, ближе к багажнику, коротким жестом указывая мне за спину и перезаряжаясь. Я, не поднимая головы, перебрасываю себя за водительское кресло и, вжавшись в угол, жду. Дверь со стороны пассажира открывается, но противник действует аккуратно и прежде, чем сунуться внутрь, методично, сквозь просвет между сидениями, простреливает салон.
Я терпеливо жду, пока дорожки пуль не начнут проходить через пассажирское сидение. Седьмой опускается на пол фургона – для него выстрел в стоящего возле двери человека невозможен из-за того, что того почти полностью закрывает ступень подъема в водительскую часть.
Два выстрела сквозь сидение, пауза. Я считаю до трех и только после этого, резко схватившись за «плечо» пассажирского сидения, подтягиваю себя вперед, на вскидку прицеливаясь в уже наступившего на подножку неприятеля.
Двойной выстрел отбрасывает его, заваливая на стоящих за ним людей. Те пытаются дернуться в фургон, но там их встречает Седьмой.
Я отшатываюсь обратно в салон, отталкиваясь руками от кресла, на доли мгновений успев разминуться с разносящими приборную панель выстрелами засевших вдалеке.
Кажется, их стало меньше?
— В... Восьмой сказал идти сюда, — слышу я за спиной голос Девятого.
Долго же ты добирался, ну да ладно, всё же тащить без привычки щит весом в пятьдесят девять фунтов2– та еще задача.
— Сиди тут. Щит вот так поставь. Слушай меня. Сейчас ты пойдешь первым, я сразу за тобой. Нам надо дойти до левого бетонного блока. Идти надо достаточно быстро. По нам будут стрелять, идти будет тяжело, но у нас мало времени. Чем дольше мы тут находимся, тем опаснее тут становится. Ты идешь, я стреляю, стреляют Шестой, Седьмой и Первая. Доходим, ты садишься за баррикаду и отдыхаешь. Понял? — Я пристально смотрю в глаза вцепившегося до побеления костяшек в ручку щита парня.
— Идти. Быстро идти. Дойти и сесть отдыхать, — чуть заторможено повторил он.
— Щит в твоих руках выдерживает винтовочный патрон, ничего более серьезного там нет. Готов?
— Нет, — Девятый замотал головой, глядя на меня сжавшимися в точку зрачками.
— Ладно, подождем, — хмыкаю я, встаю и, дождавшись, пока он тоже начнет вставать, хватаю его шкирку и выкидываю из фургона, одновременно с этим придерживая за пояс, чтобы он не нырнул вниз головой.
— Писд-е-е-ец! — обнаруживает знание аж целого одного русского слова Девятый, но я, перехватывая с пояса за плечо, с силой толкаю вперед, не давая время на раздумья.
— Пошел-пошел!
Первые пару-тройку метров он от страха берет такую скорость, что чуть ли не тащит меня за собой, как заправский спецназовец. Потом, конечно, выдыхается, но этого внезапного (для всех) спринта хватает, чтобы выйти на оптимальную для меня дистанцию выстрела. Пользуясь тем, что мы отвлекли на себя внимание, за нами пробегает Шестой. Из-за левого укрытия его пытаются подстрелить, но одного снимает Первая, одного – Седьмой, и еще одного забираю я. Мы с Девятым добираемся до баррикады, в этот момент Шестой по очереди разряжает оба ствола в прячущихся по ту сторону его блока. За нашим остается еще два человека и они, ощутив всю тяжесть своего положения, бросают оружие.
— Сдаемся, мы сдае... — его крик прерывается выстрелом. Первая.
И я понимаю, что она права. Мы не можем оставить их за спиной. Мы не можем оставить кого-то их охранять.
За те мгновения, что я думал, последний противник попытался убежать, но пуля на такой дистанции всегда быстрее.
Окинув взглядом парковку, я замечаю машину Раттаны, а за ней — какое-то движение. Аккуратно обхожу машину, держа револьвер на уровне живота, и останавливаюсь возле багажника.
— Выходим с поднятыми руками.